Федор иванович буслаев. Фёдор Иванович Буслаев (1818—1897) Буслаев федор иванович о сказуемом

Федор Иванович(13.04.1818, г. Керенск (ныне с. Вадинск) Пензенской губ.- 31.07.1897, пос. Люблино Московской губ.), языковед, литературовед, историк искусства. Род. в семье секретаря уездного суда, в 1828-1833 гг. учился в Пензенской гимназии. В 1834 г. поступил на словесное отд-ние философского фак-та Московского ун-та, в мае 1838 г. окончил курс со степенью кандидата. В 1838-1839 гг. преподавал в младших классах 2-й московской гимназии, служил домашним учителем в семье бар. Л. К. Боде. С весны 1839 г. стал преподавателем детей попечителя Московского учебного округа, мецената гр. С. Г. Строганова, с семьей к-рого в 1839-1841 гг. посетил Австрию, Германию, Италию, где изучал археологию, историю искусства, архитектуру, итал. язык и лит-ру. В 1841-1847 гг. работал в 3-й московской гимназии, занимался вопросами методики преподавания рус. языка. В сер. 40-х гг. был близок к кружку славянофилов, в 1845 г. заведовал отделом критики и библиографии в ж. «Москвитянин», к-рый издавал И. В. Киреевский . В 1848 г. защитил магист. дис. «О влиянии христианства на славянский язык: Опыт истории языка по Остромирову Евангелию» (М., 1848; в 1851 удостоена золотой медали РГО). С 1846 г. приват-доцент Московского ун-та, после защиты диссертации - адъюнкт по кафедре рус. словесности, читал лекции по сравнительной грамматике (впервые в России), истории церковнослав. и рус. языков на филологическом фак-те. С дек. 1850 г. экстраординарный профессор Московского ун-та, с июня 1859 г. ординарный профессор, с 1873 г. заслуженный профессор. В 1861 г. за труд «Исторические очерки русской народной словесности и искусства» (М., 1861. 2 ч.) удостоен степени д-ра рус. словесности, за соч. «Русский лицевой Апокалипсис: Свод изображений из лицевых Апокалипсисов по русским рукописям с XVI в. по XIX в.» (М., 1884) - степени д-ра теории и истории искусства. В 1847 и 1865-1870 гг. исполнял обязанности секретаря филологического фак-та, в 1881 г. оставил преподавание, вышел в отставку. Среди учеников Б.- А. Н. Веселовский , В. О. Ключевский , Н. П. Кондаков , Ф. Е. Корш, А. А. Котляревский , А. И. Кирпичников , В. Ф. Миллер, А. И. Соболевский и др. В 1859-1861 гг. Б. читал курс истории рус. словесности наследнику вел. кн. Николаю Александровичу. В 1863-1864, 1870, 1874 гг. посетил Чехию, Германию, Италию, Швейцарию, Францию, изучал иконографию, миниатюру, орнаментику. С 1852 г. чл.-кор., с 1862 г. действительный член имп. С.-Петербургской АН. В 1865 г. стал секретарем Об-ва любителей древнерус. искусства при Румянцевском музее, в 1874-1877 гг. являлся председателем ОЛРС. В 1888 г. избран почетным членом Новороссийского и Казанского ун-тов, Петербургского и Московского археологических об-в , Московского об-ва этнографии, Казанского об-ва истории и археологии и др. Похоронен на кладбище Новодевичьего московского жен. мон-ря .

Б. занимался исследованиями в области лингвистики, фольклористики и литературоведения, искусствознания, являлся приверженцем сравнительно-исторического метода, был одним из значительнейших представителей рус. мифологической школы (к ней принадлежали также А. Н. Афанасьев , А. А. Котляревский, П. Н. Рыбников), видевшей свою главную задачу в описании духовной жизни народа, основными проявлениями к-рой являлись, по мнению представителей этой школы, язык, лит-ра и искусство.

В кн. «О преподавании отечественного языка» (М., 1844. 2 ч.) были намечены основные направления буд. исследований Б. Ученый выступил за преподавание рус. языка на основе сочетания изучения грамматических правил с органическим восприятием языка - чтением произведений совр. рус. писателей, церковнослав. текстов, сравнением рус. языка с иностранными. Опираясь на идеи В. Гумбольдта, Ф. Боппа, Я. Гримма, Б. доказывал, что язык является отражением национального характера, верований и обычаев. В магист. диссертации исследователь развил эту мысль и попытался доказать родство индоевроп. языков, обусловленное сходством верований. Б. сравнил гот. перевод Библии еп. Ульфилы (Вульфилы) с Остромировым Евангелием и сделал вывод, что слав. перевод отличается точностью и чистотой выражения христ. понятий и свидетельствует о начавшемся ранее деятельности равноапостольных Кирилла и Мефодия знакомстве славян с христианством, тогда как гот. перевод для передачи христ. идей использует языческие символы и образы. Основным трудом Б. по истории рус. языка является «Опыт исторической грамматики русского языка» (М., 1858. 2 ч.; переиздан под названием «Историческая грамматика русского языка». М., 1863. 2 ч.), созданный по поручению Управления военно-учебных заведений. Б. утверждал, что история рус. языка должна изучаться в его неразрывной связи с церковнославянским, к-рый является одним из источников совр. лит. языка. Б. провел четкую границу между морфологией и синтаксисом: в учении о частях речи различал морфологические (словообразование и словоизменение) и синтаксические (значение и употребление частей речи) признаки; классификация частей речи, предложенная Б., более века сохранялась в школьном преподавании.

Наиболее ярко идеи мифологической школы отразились в трудах Б., посвященных рус. фольклору и вошедших в сборники «Исторические очерки русской народной словесности и искусства» (статьи 50-х гг. и 1860 г.: 1-й том - работы по древнерус. лит-ре и народной словесности, 2-й - по истории древнерус. искусства) и «Народная поэзия: Ист. очерки» (М., 1887 - статьи, вышедшие после 1860). В работах по литературоведению и фольклористике Б. исходил из теории, что слово первоначально являлось конкретным образом, вызванным непосредственным впечатлением, и лишь потом стало понятием - орудием для передачи мысли. Ученый утверждал, что народная словесность с ее системой образов-символов, особыми художественными средствами, отсутствием личного начала является наилучшим источником для изучения народной жизни. Б. принадлежит периодизация народной эпической поэзии (считал, что история каждого христ. народа имеет 3 периода: мифологический, двоеверный и христ.). В 70-х гг. Б., вопреки представлениям мифологической школы, признал наличие заимствований в мифах (миграционная теория). В работе «Странствующие повести и рассказы» (РВ. 1874. № 4, 5) он, развивая идеи нем. филолога Т. Бенфея, обнаружил параллели в лит-ре европ. и азиат. народов и пришел к выводу, что родиной европ. фольклора является Восток. В кн. «Мои досуги» (М., 1886. 2 ч.) Б. опубликовал свои работы о лит-ре XIX в.: о М. П. Погодине, баснях И. А. Крылова, «Письмах русского путешественника» Н. М. Карамзина , критические очерки, письма из-за границы, заметки.

Ученый издал значительное число древнерус. памятников письменности. В 1855 г. он опубликовал «Палеографические и филологические материалы для истории письмен славянских, собранные из XV-ти рукописей Московской Синодальной библиотеки» с палеографическим и лингвистическим описанием рукописей. Б. составил «Историческую хрестоматию церковнославянского и древнерусского языка» (М., 1861), в к-рой (полностью или частично) представлены 135 наиболее известных памятников древнерус. книжности XI-XVII вв., 69 опубликованы впервые. Материалы в хрестоматии расположены в хронологическом порядке рукописей, в приложении помещены фольклорные тексты XVIII в. и образцы совр. народной словесности, тексты сопровождаются историко-филологическими комментариями. Б. первым исследовал Буслаевскую Псалтирь ; во введении к кн. «Образцы письма и украшений из Псалтыри с восследованием из ркп. XV в., хранящейся в б-ке ТСЛ под № 308/481» (СПб., 1881. (Изд. ОЛДП; Вып. 52-74)) он охарактеризовал рус. орнамент XIII-XV вв.

Считая древнерусское искусство, литературу, народную поэзию и фольклор различными проявлениями цельной народной жизни, Б. не проводил резкой границы между разными сферами художественного творчества. В рус. искусствоведении он впервые использовал лит. источники для интерпретации искусства. Б. заложил основы теории иллюстрации, считая миниатюру и текст единым стилистическим целым. Характерной чертой работ Б. является выявление самобытности древнерус. искусства в сравнении его с зап. (Из истории рус. живописи XVI в. // Атеней. 1858. Ч. 5. № 36, 37). В работе «Общие понятия о русской иконописи» (Сб. на 1866 г., изд. Обществом древнерусского искусства при Московском публичном музее. М., 1866) Б. дал сравнительный очерк истории искусства в России и на Западе, характеристику рус. иконописи в разные периоды и отличие ее от зап. живописи, сделал обзор рус. иконописных подлинников.

Исследователь сформулировал «закон типичности», согласно к-рому важнейшей характеристикой средневековых христ. изображений является их следование образцам, и, т. о., заложил основы иконографического метода. В его работах даются описания иконографических типов, заметно стремление к их хронологической конкретизации. Попытка систематизации памятников по иконографической редакции предпринята ученым в фундаментальном труде «Русский лицевой Апокалипсис», в к-ром Б. развил принципы иконографического метода, раскрыл основные понятия (иконографические редакция, тип, традиция). Ученый описал также иконографию Страшного Суда, Иисуса Христа, Богоматери, апостолов.

Арх.: РГАЛИ. Ф. 69; РГБ ОР. Ф. 42; ГЛМ. Ф. 348.

Лит.: Айналов Д . В . Значение Ф. И. Буслаева в науке истории искусств. Каз., 1898; Кызласова И . Л . Становление и развитие иконографического метода в трудах Ф. И. Буслаева и Н. П. Кондакова: Канд. дис. М., 1978; она же . История изучения визант. и древнерус. искусства в России. М., 1985; Смирнов С . В . Ф. И. Буслаев (1818-1897). М., 1978; Чурмаева Н . В . Ф. И. Буслаев. М., 1984; Кондрашов И . А . Лингвистические тр. Ф. И. Буслаева // Семантическая структура слова и высказывания. М., 1993; Редин Е . К . Ф. И. Буслаев. Обзор трудов его по истории и археологии искусства // Буслаев Ф . И . Древнерусская литература и православное искусство. СПб., 2001. С. 7-35.

В. Е. Васильева

Буслаев, Федор Иванович

Академик; род. 13 апреля 1818 г. в Керенске (Пензенской губернии), где его отец был секретарем уездного суда. Мальчику не было еще и пяти лет, когда он лишился отца, и мать его переехала в Пензу. Здесь Б. поступил в гимназию и по окончании в ней курса в 1834 г. поступил казеннокоштным студентом в московский университет, по историко-филологическому факультету (называвшемуся тогда словесным). Окончив университетский курс в 1838 г., Б. был назначен преподавателем русского языка во 2-ю московскую гимназию, а в следующем году отправился с семейством графа С. Г. Строганова за границу, где и пробыл два года, переезжая из Германии во Францию и Италию и занимаясь преимущественно изучением памятников классического искусства. По возвращении в Москву (1841) занял должность преподавателя в 3-й гимназии, а с 1842 г. был прикомандирован в помощники к профессорам русской словесности, И. И. Давыдову и С. П. Шевыреву, для исправления и разбора письменных упражнений студентов. В это же время имя Б. впервые появляется в печати, под несколькими научными статьями и рецензиями (в "Москвитянине"). Внимание молодого ученого было привлечено в особенности историческим изучением русского языка, к которому он обратился под влиянием "Грамматики немецкого языка" Якова Гримма, - этого классического труда, послужившего основой исторической филологии. В 1844 г. Б. издал замечательную по своему времени книгу: "О преподавании отечественного языка" (2 тома; 2-е, сокращенное издание, в одном томе, Москва, 1867), в которой много места отведено рассмотрению данных русской исторической грамматики и стилистики. Во многих частях эта книга полезна и поучительна еще и теперь. В отношении стилистики она представляет богатый подбор фактов, извлеченных из известных в то время памятников нашей древней словесности, причем многое темное и загадочное в языке этих памятников получает меткое объяснение.

С января 1847 г. Б. начал читать лекции русского языка и словесности в московском университете, а в 1848 г. издал магистерскую диссертацию: "О влиянии христианства на славянский язык. Опыт истории языка по Остромирову Евангелию". Этот труд имеет больше археологический или культурно-исторический характер, чем строго-лингвистический, некоторые из поставленных им вопросов впоследствии с большей точностью и определительностью были рассмотрены Миклошичем ("Christliche Terminologie"); открылось, вообще, много новых материалов для дополнений; но в целом исследование Б. и до сих пор еще не заменено ничем лучшим и остается одним из замечательнейших опытов истории языка, понимаемой в связи с движением жизни и культуры. Основываясь на данных сравнительного изучения готского перевода Библии, Б. доказывает, что славянский язык задолго до Кирилла и Мефодия подвергся влиянию христианских идей и что перевод Св. Писания на славянский язык относится к той поре народной жизни, когда в языке господствовали еще во всей силе понятия о семейных отношениях, между тем как в языке готского и древненемецкого переводов Св. Писания замечается гораздо большее развитие понятий государственных. "В истории славянского языка виден естественный переход от понятий семейных, во всей первобытной чистоте в нем сохранившихся, к понятиям быта гражданского. Столкновения с чуждыми народами и перевод Св. Писания извлекли славян из ограниченных домашних отношений, отразившихся в языке, сознанием чужеземного и общечеловеческого". Таким образом, Б. по языку перевода Св. Писания пытается составить понятие о характере народа, а отчасти - и самих переводчиков.

В 1855 г., в юбилейном издании московского университета: "Материалы для истории письмен восточных, греческих, римских и славянских", помещен труд В.: "Палеографические и филологические материалы для истории письмен славянских", - ряд словарных и грамматических извлечений из рукописей, большей частью русской редакции, с превосходно исполненными снимками. В 1858г. появился его "Опыт исторической грамматики русского языка", выдержавший с тех пор несколько изданий и до настоящего времени, несмотря на недостатки, указанные специалистами, сохраняющий значение первостепенного труда, обильного материалом, тщательно извлеченным из огромного количества памятников, - труда, влияние которого чувствуется почти во всех позднейших исследованиях, посвященных русскому языкознанию. Особенный интерес представляет 2-й том "Грамматики", заключающий в себе русский исторический синтаксис. В тесной связи с этой работой стоит "Историческая хрестоматия церковно-славянского и древнерусского языков" (1-е изд., Москва, 1861), - очень важный сборник, содержащий в себе, между многими уже известными текстами, множество таких, которые впервые были изданы составителем; все тексты снабжены подробными историко-литературными и грамматическими примечаниями.

Одновременно с историей языка, Б. занимался изучением русской народной поэзии и древнерусского искусства. Результатом этих изданий был обширный сборник статей и монографий, под общим заглавием: "Исторические очерки русской народной словесности и искусства" (2 больших тома, СПб., 1861). В первом томе этого собрания помещены исследования по народной поэзии: сначала - главы, имеющие предметом поэзию в связи с языком и народным бытом; потом - изучение славянской поэзии сравнительно с поэзией других народов (германской, скандинавской); далее - национальная поэзия славянских племен вообще, и, наконец - русская. Во втором томе рассматриваются народные элементы древнерусской литературы и искусства. В этих монографиях автор является верным последователем гриммовской школы, с ее учением о самобытности народных основ мифологии, обычаев и сказании - школы, которая в настоящее время уже уступила место теории взаимного общения между народами в устных и письменных преданиях. Многое, что представлялось 30 лет тому назад наследственной собственностью того или другого народа, признается теперь случайным заимствованием, взятым извне вследствие разных обстоятельств, более или менее объясняемых историческими путями, по которым шли различные культурные влияния. Таким образом, большая часть "Очерков" Б. в настоящее время, по методу, является уже устаревшей, хотя они и заключают в себе массу интересного и ценного материала. То же нужно сказать и о ряде его статей, напечатанных в 1862-71 гг. в разных изданиях и повторенных в книге: "Народная поэзия" (СПб., 1887), составляющей как бы непосредственное продолжение "Очерков".

В 1861 г. Б. получил от московского университета степень доктора русской словесности и был назначен ординарным профессором. Кафедру он занимал до 1881 г., посвящая свои труды преимущественно исследованиям в области древнерусского и византийского искусства. Результатом этих исследований явилось в 1884 г. издание "Толкового Апокалипсиса" по рукописям VI-Х-XVII вв., с атласом в 400 рисунков, представляющее весьма важный вклад в историю русских лицевых изображений.

В 1886 г. Б. издал сборник своих статей, рассеянных по журналам 1851-81 гг., под общим заглавием: "Мои досуги" (2 т.). В первый том вошли мелкие статьи по истории искусства классического, средневекового и современного; во второй - статьи преимущественно историко-литературного содержания ("Иллюстрация стихотворений Державина", "Перехожие повести", "Значение романа в наше время" и др.). С 1890 г. в "Вестнике Европы" печатаются подробные и во многих отношениях интересные воспоминания Б.

{Брокгауз}

Буслаев, Федор Иванович (дополнение к статье)

Ординарный академик; умер в 1897 г.

{Брокгауз}

Буслаев, Федор Иванович

(1818-1897) - знаменитый филолог и словесник. Род. в гор. Керенске Пензенской губ., в мелкой чиновничьей семье. Б. прошел курс Пензенской гимназии и в 1834 поступил в Московский университет на словесный факультет. По окончании курса состоял преподавателем в московских гимназиях, а с 1847 в Московском университете. Член Академии наук с 1860. Труды Буслаева распадаются на две группы: 1) учебно-филологические и 2) исследования по истории русской литературы, устного творчества и искусства.

К первой группе относятся следующие: О преподавании отечественного языка, М., 1844; Опыт исторической грамматики русского языка, Москва, 1858; Историческая хрестоматия церковно-славянского и древнерусского языка, М., 1861; Учебник русской грамматики, сближенной с церковно-славянскою, М., 1869; Рус. хрестоматия. Памятники древнерусской литературы и народной словесности, Москва, 1870. Ко второй группе относятся, во-первых, отдельные работы: Лекции из курса истории русской литературы, читанного студентам Московского университета в 1860-61 академическом году, - напечатаны в "Летописях русской литературы и древностей, издаваемых Николаем Тихонравовым", том III, Москва, 1861; История русской словесности, в том ее значении, как она служит выражением духовных интересов народа, в журн. "Старина и новизна", кн. 8, 10, М., 1904; Общие понятия о русской иконописи, - в "Сборнике Общества древнерусского искусства", М., 1866; Русский лицевой Апокалипсис, М., 1884. Во-вторых, сборники статей и исследований: Исторические очерки русской народной словесности и искусства, тт. I-II, СПб, 1861; Мои досуги, тт. I-II, Москва, 1886; Народная поэзия. Историч. очерки, Петербург, 1887.

По своим воззрениям Буслаев с половины 40-х гг. был последователем нем. школы Я. Гримма, с ее сравнительно-историческим методом. Этот метод, впервые примененный у нас Б., упразднил господствовавший до него отвлеченно схоластический подход к явлениям языка. Тот же метод, применявшийся Б. к явлениям русской письменности, устного творчества и искусства, впервые дал возможность вместо субъективных суждений вырабатывать научные положения: Б., во-первых, связывал явления литературы и искусства со средой, по преимуществу бытовой, причем нередко ему удавалось устанавливать причинные (генетические) связи с тем или иным общественным классом или сословием; во-вторых, он впервые сделал попытку связывать явления древнерусской литературы с местными культурно-историческими центрами (вышеназванные лекции студентам и статьи "Новгород и Москва" во II томе "Исторических очерков"). Третью заслугу Б. составляют его историко-археологические изучения русского (а также и западноевропейского) искусства. Б. связывал развитие литературы с общим ходом развития искусств, чем поставил на очередь крупную проблему, и доселе мало разработанную. В изучении рус. былевого эпоса Б. исходил из устаревшей для нашего времени мифологической теории. Несмотря на это его исследования в этой области до сих пор еще не потеряли ценности, благодаря обилию материала и остроумным выводам. - Б. написаны "Мои воспоминания" (Москва, 1897).

Лит.: Сборник "Памяти Федора Ивановича Буслаева", Москва, 1898; Кирпичников А. И., Буслаев, Федор Иванович, "Критико-биографический словарь" С. А. Венгерова, том V, Петербург, 1897; Пыпин А. Н., История русской этнографии, т. II, Петербург, 1891; Сакулин П. Н., В поисках научной методологии, в журнале "Голос минувшего", I/IV, М., 1919.

В. Келтуяла.

Б. как историк искусства. Труды Б. в области изучения искусства и особенно русского занимают столь же выдающееся место, как и его работы в области филологии и народной словесности. Обладая в вопросах искусства огромным запасом знаний, Б. в своих трудах внимательно прослеживает те отражения, которые Запад на протяжении ряда веков оставил на памятниках рус. художественного творчества. Больше всего Б. уделяет внимания лицевым рукописям (миниатюрам), орнаменту книг и иконам, меньше скульптурным изображениям. Б. принимает деятельное участие в трудах "Общества древнерусского искусства" (основанного в 1865 в Москве) и печатает в "Сборнике" Общества свои "Общие понятия о русской иконописи", труд, в течение многих лет служивший основным источником для работ в этой области. Завершением работ Б. по иконографии является его "Русский лицевой апокалипсис", свод изображений из лицевых апокалипсисов по рус. рукописям с 16 по 19 вв. (1884), представляющий исключительный интерес для истории рус. искусства.

Б. принадлежит также ряд ценных работ по рус. орнаменту, содержащих богатый материал и для общей истории орнамента.

Лит.: Вельский Л., Отношение Ф. И. Буслаева к искусству, в сборнике "Памяти Ф. И. Буслаева", Москва, 1898; Анналов Д., Значение Ф. И. Буслаева в науке истории искусства, Казань, 1898; Редкий Е. К., Обзор трудов Ф. И. Буслаева по истории и археологии искусства ("Сборник Харьковского историко-филологического общества", т. XI, Харьков, 1899).

В. Клейн.

Буслаев, Федор Иванович

Знаменитый исследователь в области русского яз., устной поэзии, старой письменности и древнерусского искусства. Родился в г. Керенске, Пензенской губ., где отец его служил в земском суде. В 1838 окончил словесный факультет Московского университета; с 1847 стал читать лекции в том же университете - сначала в качестве стороннего преподавателя, потом адъюнкта, т. е. помощника профессора , и наконец ординарного профессора ; имел звание ординарного академика Российской академии наук [с 1881]. Б. выступил блестящим представителем историко-сравнительного метода, заимствованного русской наукой из Германии вместе с мифологической теорией, основоположником которой был Яков Гримм. В 40-х гг. вышли две работы Б.: "О преподавании отечественного яз." и "О влиянии христианства на славянский яз." (магистерская диссертация). В этих работах впервые были применены к русскому и славянскому яз. принципы и приемы сравнительного языкознания, выработанные на Западе гриммовской школой. Особенно важное значение имело второе из названных исследований, в котором на новом для науки материале - языке древнеславянского перевода свящ. писания - устанавливается тесная связь истории языка с жизнью народа - с его нравами и обычаями, преданиями и верованиями. Собственно русскому языку и его истории Б. посвятил большой труд - "Опыт исторической грамматики русского языка" (2 части, 1858), где собран богатый фактический материал и дано строго научное (для своего времени) истолкование его. В чисто грамматическом отношении много давала вторая часть исследования, где впервые был положен прочный фундамент для научного изучения синтаксического строя нашей речи. В связи с "Опытом" находится "Историческая хрестоматия церковно-славянского и древнерусского языка" , в которой дан целый ряд памятников древней письменности (многие напечатаны здесь впервые) с историко-литературными и грамматическими примечаниями. Этим самым книга выполняла одну из важнейших в то время научных задач - привести в известность рукописный материал. Такое же значение имеет и более ранний труд Б. "Палеографические и филологические материалы для истории письмен славянских" . Названные лингвистические и филологические работы Б. нашли непосредственное отражение в изданных им для школы учебных руководствах: "Учебник русской грамматики, сближенной с церковнославянской" [ 1869] и "Русская хрестоматия" . Важнейшие исследования Б. в области устной поэзии и древнерусской письменности (а также отчасти и по вопросам древнерусского искусства) собраны в трех больших его сборниках: "Исторические очерки русской народной словесности и искусства" (2 тома, 1861), "Народная поэзия" и "Мои досуги" . В своем исследовании памятников устно-народного творчества Б. обыкновенно стоял (особенно вначале) на почве мифологической теории, которая видела в этих памятниках древнеязыческую мифологию народа. Б. никогда однако не увлекался мифологическими толкованиями (нередко чисто фантастическими) в духе наших крайних "мифологов" - Афанасьева и Ор. Миллера. Рассматривая памятники народно-поэтической старины, Б. выделял в них, кроме первоначальных мифологических элементов, и более поздние - исторические, культурно-бытовые и книжные. Привлекая к исследованию устной поэзии и памятники древнерусской письменности, Б. указывал на постоянное взаимодействие народного творчества и литературы. В своей долголетней работе Буслаев постепенно отходит от мифологической школы и приближается к теории заимствования (главным представителем ее на Западе был Бенaей), к-рая изучала устно-поэтическую старину на почве международного литературного обмена, объясняя общие элементы в творчестве двух народов не происхождением их из одного корня (от одного народа-предка), а культурным общением между ними. По этому бенфеевскому пути вслед за Б. пошли другие наши исследователи, в том числе такой крупный ученый, как Александр Веселовский (см. ). В области изучения древнерусской письменности Б. особенно много сделал по отношению к легендарно-апокрифической литературе и светской повести. При этом важно отметить, что его интересовали в нашей старой письменности главным образом поэтические произведения, а в прозаических - их художественные элементы. В результате исследования Б. нашей книжной старины явились две его большие работы (кроме отдельных статей в указанных выше трех сборниках, преимущественно в "Моих досугах"): "Общие понятия русской иконописи" и "Русский лицевой апокалипсис" . Здесь (в области древнерусского искусства) Б. был в сущности первым исследователем, который не только поставил ряд важных проблем, но и указал конкретные пути и средства к их разрешению. Большой ученый, Б. был и превосходным стилистом; его работы написаны с тонким художественным проникновением в изучаемые памятники.

Библиография: I. Б. Ф. И., Мои воспоминания, М., 1897.

II. Mиллер Вс., Памяти Ф. И. Б., "Отчет Московского университета" за 1897; Кирпичников А. И., Статья о Б. в "Критико-библиографическом словаре" С. А. Венгерова, т. V, П., 1897; Памяти Ф. И. Б. сборник, изд. Учеб. Отдела общества распростран. технич. знаний, М., 1898; Айналов Д. В., Значение Ф. И. Б. в науке истории искусства, Каз., 1898; Редин Е. К., Обзор трудов Ф. И. Б. по истории и археологии искусства, Харьков, 1898.

С. Шувалов.

{Лит. энц.}

Большая биографическая энциклопедия . 2009 .

Смотреть что такое "Буслаев, Федор Иванович" в других словарях:

Буслаев, Федор Иванович знаменитый филолог (1818 97), родился в Керенске (Пензенской губернии), где его отец был секретарем уездного суда. 5 ти лет лишился отца, и мать его переехала в Пензу. Здесь Буслаев поступил в гимназию и по окончании в ней … Биографический словарь

- (1818 97) российский филолог и искусствовед, академик Петербургской АН (1860). Труды в области славянского и русского языкознания, древнерусской литературы и фольклора, древнерусского изобразительного искусства. Представитель мифологической школы … Большой Энциклопедический словарь

Русский филолог и искусствовед, академик Петербургской АН (1860). Окончил Московский университет (1838).… … Большая советская энциклопедия

Фёдор Иванович Буслаев (13 (25) апреля 1818, Керенск, ныне село Вадинск Пензенской области 31 июля (12 августа) 1897, посёлок Люблино Московской губернии, ныне в черте Москвы) русский филолог и искусствовед, академик Петербургской Академии наук… … Википедия

I академик; род. 13 апреля 1818 г. в Керенске (Пензенской губернии), где его отец был секретарем уездного суда. Мальчику не было еще и пяти лет, когда он лишился отца, и мать его переехала в Пензу. Здесь Б. поступил в гимназию и по окончании в… … Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона

Буслаев, Федор Иванович - (13(25).04.1818 – 31.07(12.08)1897) Русский филолог и искусствовед, академик Петербургской АН (1860). Окончил Московский университет (1838). Профессор Московского университета (1847). После него остались труды по славяно русскому языкознанию,… … Словарь лингвистических терминов Т.В. Жеребило

Ф. И. Буслаев принадлежит к числу самых прославленных русских филологов XIX в. Его вклад в изучение русского языка и литературы, народной поэзии и мифологии, искусствоведения огромен. Он был также блестящим педагогом и лектором, профессором Московского университета.

Уже первая крупная работа Буслаева «О преподавании отечественного языка» (1844) сделала его имя широкоизвестным. В ней была разработана совершенно новая методическая система, утверждавшая тесную связь теории и практики преподавания, принципы сознательного усвоения материала, учет возрастных особенностей учащихся. При изучении русского языка и его истории Буслаев впервые применил в ней сравнительно-исторический метод, ставший впоследствии основным методом всех филологических изучений. Важную роль в развитии сравнительно-исторического языкознания сыграл и капитальный труд Буслаева «Опыт исторической грамматики русского языка» (1858).

С именем Буслаева в русском литературоведении и фольклористике связано возникновение так называемой мифологической школы - особого научного направления, признававшего мифологию основой всей народной художественной культуры. В своих многочисленных работах Буслаев показал существовавшее в древности органическое языка, мифологии и народной поэзии. Поэзия представляла собой в это время как бы единое эпическое сказание, из которого впоследствии выделились все жанры устного народного творчества. И до сих пор, утверждал ученый, наши былины, сказки, песни, пословицы, поговорки и загадки сохраняют свою древнейшую мифологическую основу. Мифологические предания у индоевропейской семьи народов были общими. Этим и объясняется сходство сюжетов, мотивов и образов в фольклоре этих народов. Мифология, подчеркивал Буслаев, является не только основой поэтического творчества. В ней содержатся данные о народной философии и о законах мышления вообще, в ней следует искать начала знания, права и древнейших обрядов. Исследуя мифологию, Буслаев стремился определить народные истоки культуры, раскрыть сущность народного мировоззрения.

Буслаев внес большой вклад в становление и развитие других научных направлений. Он одним из первых показал значение исторического общения народов в обогащении национальных культур, в переходе поэтических произведений с Востока на Запад, в том числе и на Русь. Буслаев независимо от западноевропейских ученых обосновал возможность самозарождения фольклорных сюжетов и мотивов у разных народов. Он очень много сделал для утверждения в русской фольклористике исторического изучения устного народного творчества. Работы Буслаева по народной поэзии, древнерусской литературе и древнерусскому искусству собраны в сборниках «Исторические очерки русской народной словесности и искусства» (два тома, 1861), «Мои досуги» (два тома, 1886) и «Народная поэзия» (1887).

БУСЛАЕВ, ФЕДОР ИВАНОВИЧ (1818–1897), русский языковед, фольклорист, историк искусства. Родился 13 (25) апреля 1818 в г.Керенске Пензенской губ. в семье судебного чиновника. В 1833 окончил пензенскую гимназию и поступил на словесное отделение философского факультета Московского университета (окончил в 1838). Большое влияние на формирование мировоззрения Буслаева оказали лекции профессоров С.Шевырева, М.Погодина и др. выдающихся ученых. Еще в студенческие годы стал полиглотом, овладел санскритом и древнееврейским.

По окончании университета Буслаев преподавал русский язык в гимназиях Москвы и давал частные уроки. В эти годы начал публиковать научные труды по методике преподавания русского языка (О преподавании отечественного языка , 1844, и др.). Будучи домашним учителем в семье графа Строганова, в 1839–1841 жил в Германии и Италии, изучал труды по языковедению и истории В.Гумбольта и Я.Гримма, а также археологию и историю европейского искусства.

В 1847 преподаватель, с 1859 – профессор Московского университета. Впоследствии был избран действительным членом Российской Академии наук. В 1850-е годы писал как труды по языкознанию (Опыт исторической грамматики русского языка , 1858, и др.), так и рецензии на произведения современных ему писателей – К.Аксакова, А.Хомякова и др. В центре его научных интересов находились проблемы изучения диалектов, связи истории языка с историей страны. Публиковал в печати многочисленные статьи на эти темы – Об эпических выражениях украинской поэзии (1850), О народности в древне-русской литературе и искусстве (1857), Песни древней Эдды о Зигурде и муромская легенда (1858) и др.

В 1861 издал труд Историческая хрестоматия церковнославянского и древнерусского языков . В Хрестоматию вошли 135 произведений, некоторые были подготовлены к печати по рукописям и опубликованы впервые. В том же году была опубликована книга Буслаева Исторические очерки русской народной словесности и искусства – яркое свидетельство мифологической школы в русской науке.

Буслаев относил себя к русской школе, приверженцами которой были также А.Н.Афанасьев, А.А.Котляревский и др. филологи. По его мнению, народное мировоззрение, народная мораль проявляются в первую очередь в языке и в мифологии. Народная поэзия, в понимании Буслаева, является нравственным идеалом. Называя «славянофильскую самостоятельность» одной из ложных и вредных для науки крайностей, Буслаев тем не менее считал ее «гораздо достойнее подначального западничанья».

В 1887 Буслаев издал еще один труд – сборник статей Народная поэзия. Исторические очерки . В книгу вошли статьи не только о русской, но и о европейской литературе – Русские духовные стихи (1861), Русский богатырский эпос (1862), Песня о Роланде (1864), Испанский народный эпос о Сиде (1864), Сравнительное изучение народного быта и поэзии (1872) и др. Буслаев считал, что корни европейского фольклора следует искать на Востоке.

В 1860–1870-е годы Буслаев совершил несколько заграничных путешествий – выезжал в Чехию, Германию, Италию, Францию, Швейцарию, где изучал историю искусства. Результатом этих поездок явилась статья Общие понятия о русской иконописи (1866) и др. работы по истории живописи, иконографии, миниатюры, орнамента. Мировую славу принесла Буслаеву книга Русский лицевой апокалипсис. Свод изображений из лицевых апокалипсисов по русским рукописям с XVI в. по XIX (1884), в которой ученый проследил связь между памятниками искусства, литературы и фольклора. Буслаев обнаружил также связь между памятниками искусства Византии, Западной Европы и Древней Руси.

В 1886 издал книгу Мои досуги , в которую вошли статьи о современной ему литературе – о произведениях Н.Карамзина, И.Крылова, М.Погодина и др. писателей, а также работа О значении современного романа и его задачах . Незадолго до смерти завершил работу над мемуарами Мои воспоминания (1890–1892), которые, потеряв зрение, надиктовал. В этой книге Буслаев описал свои детские и студенческие годы, своих великих современников Н.Гоголя, Т.Грановского, П.Чаадаева, И. и П.Киреевских и др.

Федор Иванович Буслаев (1818-1897) - выдающийся ученый-энциклопедист, ему принадлежат исследования в области изучения литературы и народной поэзии, древнерусского и византийского искусства, языкознания и филологии. Его творчество рассматривается как этап развития не только русской, но и мировой филологической науки. Особенность его подхода к изучению литературы связана с пониманием народности и языка. Работы Ф. И. Буслаева, в частности «Исторические очерки русской народной словесности и искусства» (т. 1-2, 1861) дают образцы филологического подхода к исследованию эпической, лирической поэзии, мифа, сказания, так как они рассматриваются в органической связи истории языка, народной поэзии и мифологии.

Ф. И. Буслаев написал также работы «О влиянии христианства на славянский язык: Опыт истории языка по Остромирову Евангелию» (1848) и «Историческая грамматика русского языка» (1858), его интересовали принципы преподавания словесности, которые он изложил в работе «Преподавание отечественного языка» (1844). Ф. И. Буслаева называют одним из основоположников сравнительно-исторического метода в филологии. Буслаев считал, что язык влияет на мышление, в нем отражается жизнь народа. Взгляды Буслаева на язык выражены в работе «Историческая грамматика русского языка», которая при жизни автора выдержала пять изданий. Ему также принадлежит «Историческая грамматика по церковнославянскому и древнерусскому языку» (1861), которая включает историко-литературный и лингвистический комментарий важнейших письменных памятников средневековой Руси.

В работе «Исторические очерки русской народной словесности и искусства» Ф. И. Буслаев рассматривает язык в период доисторический, анализируя эпическую поэзию, мифологию, показывая связь между языком, законами, обычаями и обрядами, считая, что в слове, языке запечатлевается знание человека, национальная картина мира: «В самую раннюю эпоху своего бытия народ имеет уже все главнейшие нравственные основы своей национальности в языке и мифологии, которые состоят в теснейшей связи с поэзиею, правом, с обычаями и нравами. Народ не помнит, чтобы когда-нибудь изобрел он свою мифологию, свой язык, свои законы, обычаи и обряды. Все эти национальные основы уже глубоко вошли в его нравственное бытие, как самая жизнь, пережитая им в течение многих доисторических веков, как прошедшее, на котором твердо покоится настоящий порядок вещей и все будущее развитие жизни. Потому все нравственные идеи для народа эпохи первобытной составляют его священное предание, великую родную старину, святой завет предков потомкам. Слово есть главное и самое естественное орудие предания. К нему, как к средоточию, сходятся все тончайшие нити родной старины, все великое и святое, все, чем крепится нравственная жизнь народа» (4, с. 1).

Язык и поэзия взаимообусловлены, в понимании Ф. И. Буслаева. Начало поэтического творчества - в темной, доисторической глубине, когда созидался самый язык, происхождение языка - это первая, «самая решительна я и блистательная попытка человеческого творчества. Слово не условный знак для выражения мысли, но художественный образ, вызванный живейшим ощущением, которое природа и жизнь в человеке возбудили. Творчество народной фантазии непосредственно переходит от языка к поэзии» (4. с. 1).

Поражает внимание Ф. И. Буслаева к структурирующему значению слова, классифицирующему принципу отношения к реальным вещам, предметам, к речи. Врезаясь в глубину человеческих понятий через слово, Ф. И. Буслаев анализирует основные термины и понятия литературы: басня, поэма, стих, слово, песня, поэзия, миф и т.д.: «Хотя древнейшая словесность всякого народа имеет характер по преимуществу поэтический, однако обнимает не одну только художественную деятельность, но бывает общим и нераздельным выражением всех его понятий и убеждений. Поэтому поэзия получила в языке обширнейшее значение. Во-первых, как сказка или басня , она называется от глаголов сказывать , баять , точно так, как санскритское “гад” - говорить и наше “гадать” переходят в литовское gied - mi уже в значении “пою”; греческое слое; - сначала речь, слово, и потом та?тсг| - поэма, стих; немецкое saga, sage - то же, что наше сказка; наконец, у пас, в древнейшую эпоху, слово употреблялось в значении греческого гтто“Слово о полку Игореве” и др. Во-вторых, так как слово и мысль в языке тождественны, то поэзия получает название не только от слова, как внешнего выражения сказания, но и от мысли вообще: так, от санскритского “ман” - думать происходит существительное мантра - совет, слово, а потом гимн, священная песнь, как малороссийское дума употребляется в смысле песни, от глагола думать. В-третьих, как слово есть вместе и действие, поступок человека, так и поэзия получает название от понятия о деле: от санскритского kpi - делать существительное карман - дело, а по-латыни того же корня и того же образования carmen - значит песнь; то же и в греческом языке донора, то есть стихотворение, от noieco - делаю. В-четвертых, в языческие времена поэт почитался человеком знающим, мудрейшим, потому и назывался вещим , а следовательно, был вместе с чародеем, точно так, как прилагательное вещий образует от себя в сербском существительное ejeiumay - колдун. Как латинское carmen (корень car-, - men - окончание), так и наше слово чара одного происхождения, от санскритского kpi, другая форма которого чар , потому что к и ч в санскрите, как и у нас, - звуки родственные. Что же касается до вставки а в форме чар , образовавшейся из kpi, то она встречается, по грамматическому закону, весьма часто. - Такой же переход понятий видим в готском runa, имеющем в финском языке значение песни, а в немецких наречиях значение тайны, загадки, чародейства. В-пятых, так как с понятием песни соединяется и понятие о музыке, то славянское гусла от глагола гуду первоначально значит песнь , потом чарование (курсив автора. - К. Ш. у Д. Я), а наконец и языческая жертва и жертвоприношение, языческий обряд, в готском hunsl, англосаксонское и скандинавское husl.

Наконец, поэзия в древнейшую эпоху была выражением не только мифа и языческого обряда, но и судебного порядка; потому у римлян carmen имело значение судебного изречения, закона; точно так и славянское ВЬщба, кроме чарования и поэзии, имело смысл и юридический, как видим из чешской поэмы “Суд Любуши”» (4, с 5-7).

Язык, по Ф. И. Буслаеву, как древнейший памятник доисторической жизни народа свидетельствует, что разнообразие нравственных интересов народа в первобытный период подчинялось «стройному единству». Это единство, «духовный деятель» - язык, так как в строении его отображается не мышление одного человека, а творчество целого народа. «По мере образования народ все более и более нарушает нераздельное сочетание слова с мыслью, становится выше слова, употребляет его только как орудие для передачи мысли и часто придает ему иное значение, соответствующее не столько грамматическому его корню, сколько степени умственного и нравственного образования своего» (4, с. 7). Так же, как творился язык, образовались и мифы народа, его поэзия. Собственное имя города или какого-нибудь урочища вызывало в памяти сказку, сказка основывалась на предании, частью историческом, частью мифическом; миф одевался в поэтическую форму песни, песни пели на торжествах, пирах, свадьбах, похоронах.

Говоря о происхождении поэзии, мифов, сказаний, Ф. И. Буслаев утверждает, что народ не помнит начала своим песням и сказкам. «Ведутся они испокон веку и передаются из рода в род, по преданию, как старина» (4, с. 16). По Ф. И. Буслаеву, все концентрируется в языке, слове. Язык и слово - свидетельство «сверхъестественной силы», заложенной в языке и творчестве человека, что выражалось в языческих представлениях народа, запечатленных в слове: «... слово, речь, вещба, с одной стороны, выражали нравственные силы человека, с другой - стояли в тесной связи с поклонением стихиям, а также с мифическим представлением души в образе стихий. Потому, чтобы понять первобытное значение поэзии, надобно постоянно иметь в виду живую, ничем не разрешимую совокупность всех этих понятий и представлений, соединенных со значением речи» (4, с. 18).

Поле зрения исследуемых текстов расширяется. Ф. И. Буслаев анализирует эпические предания, эпические приемы, утверждая сложное взаимодействие между языком и эпическими произведениями, а внутри эпических произведений показывает взаимосвязь между разными жанрами эпического. В основе всех этих трансформаций и преобразований лежит язык как материал литературы: «Не в одних только поэмах и сказках народ сохраняет свои эпические предания, но и в отдельных изречениях, кратких заговорах, пословицах, поговорках, клятвах, загадках, в приметах и вообще в суевериях, хоть и в мерной речи выражающихся. Все эти разрозненные члены одного общего сказочного предания, взятые в совокупности, составляют то целое, которое хотя и не высказалось во всей полноте и нераздельности ни в одной народной поэме, однако всеми чувствовалось и сознавалось, как родное достояние предков. Ни один из разрозненных членов баснословного предания не живет в народе отдельно, сам по себе: все они взаимно переходят друг в друга, связываются крепкими узами поверья, сцепляются и перемешиваются, подчиняясь игривой фантазии народа, изобразительной и художественной. Мы увидим, как загадка переходит в целую поэму, и поэма сокращается в загадку; пословица рождается из сказания и становится необходимою частью поэмы, хотя и ходит в устах народа отдельно; клятва и заговор, составляя оторванный член предания, развиваются на целое сказание или составляют обычный прием в эпическом рассказе; даже примета, обыкновенно подразумеваемая, а не высказываемая, иногда является обильным источником эпическому вымыслу» (4, с. 33).

Ф. И. Буслаев большое внимание уделял преподаванию русского языка. В 1844 г. вышла его знаменитая книга «О преподавании отечественного языка», которая представляет собой как раз опыт филологического подхода к преподаванию языка. В ней даются начала грамматики, риторики, пиитики, чтения, письменные упражнения и типы текста, связанные с ними, опыты преподавания, материалы для русской грамматики и стилистики. Рассуждая о родах существительных, Ф. И. Буслаев дает семантическую классификацию существительных, выделяя: царство животных, деревья и растения, царство ископаемых, воду, воздух, небо и звезды, мир, землю, страну, путь, тело, его части, части растения, земледелие, город, место, корабль, лодку, храм, дом, оружие, болезнь, смерть. Есть в этой работе синтаксические заметки, ономатика, то есть учение об имени, в которую входят: слово, поэзия, чародейство, знание, вещь, мир, пространство и время, душа, жизнь, познавательная способность, чувства, искусство, наука, нравственные понятия, правда, вера, блаженство, судьба, Бог. Анализируются изобразительные выражения, связанные с бытом воинским, юридическим, религиозным, семейным и общественным и т.д. Как видим, язык изучается в единстве с искусством, в том числе народным, опора делается на разговорную речь, художественные тексты.

Русская словесность, русская филология формировалась во взаимодействии с опытом зарубежных филологов, в том числе и в педагогике. В преподавании языков Ф. И. Буслаев видит два рода их освоения: филологический и лингвистический, при этом он ссылается на грамматику немецкого языка Я. Гримма: «Для первого язык есть только средство к изучению древней литературы, но средство, неистощимо богатое содержанием. Цель филолога достигнута, если он мало-помалу сживается с древним языком и, долго и непрерывно упражняясь вглядываться в него и чувственно и духовно, так усваивает себе его образ и состав, что свободно может употреблять его, как собственное врожденное достояние, в разговоре и чтении памятников литературы отжившей. Содержание и форма взаимно условливаются друг другом, так что с возрастанием уразумения речи и поэзии богатеет и содержание для грамматики. Идет она шагом более твердым, чем смелым, с взглядом более здравым, нежели проницающим вдаль па богато разнообразной поверхности, и, кажется, боясь исказить ее, не любит вскапывать ее в глубину. Такая грамматика преимущественное внимание обращает на синтаксис, которого нежная ткань дает знать о цветах и плодах изучаемой почвы и в котором особенно высказывается душа языка. Она не заботится о происхождении изменчивых звуков и отдельных форм, довольствуясь тщательным и обычным употреблением их в речи. В учении об образовании слов занимается она не столько обнажением корней, сколько производством и сложением слов. Все правила языка направляются к лучшим произведениям литературы и неохотно распространяются на области языка, не обработанные искусством и запущенные. Все грамматическое изучение неукоснительно служит критике словесных произведений, полагая в том свое призвание и цель.

Другой род изучения, лингвистический, углубляется в язык, как в непосредственную цель свою и менее заботится о живом и целом выражении. Действительно, можно изучать язык сам по себе и открывать в нем законы, наблюдать не то, что на нем выражается, а то, что живет и вращается в нем самом. В противоположность предыдущему, такое языкоучение можно назвать членоразлагающим, ибо оно более любит разнимать по частям состав языка и высматривать его кости и жилы, менее заботясь наблюдать свободное движение всех его членов и подслушивать нежное его дыхание» (5, с. 28).

Как видим, Ф. И. Буслаев конкретизировал подходы к изучению языка и текста: собственно лингвистический путь связан с тем, что мы сейчас называем парадигматикой и синтагматикой языка, соотношением единиц языка и единиц речи; второй путь - филологический (у Ф. И. Буслаева он назван первым), когда язык и его речевая данность - текст - рассматриваются с учетом того, как «правила языка направляются к лучшим произведениям литературы», то есть изучаются язык, речь, текст в их эстетических функциях.