Николай гумилев кратко. Александр Блок и Николай Гумилёв после Октября

Николай Гумилёв

русский поэт Серебряного века, создатель школы акмеизма, прозаик, переводчик и литературный критик

Краткая биография

Детство и юность

Родился в дворянской семье кронштадтского корабельного врача Степана Яковлевича Гу́милева (1836-1910). Мать- Анна Ивановна, урождённая Львова (1854-1942).

В детстве Николай Гумилёв был слабым и болезненным ребёнком: его постоянно мучили головные боли, он плохо переносил шум. Со слов Анны Ахматовой («Труды и дни Н. Гумилёва», т. II) своё первое четверостишие про прекрасную Ниагару будущий поэт написал в шесть лет.

В Царскосельскую гимназию он поступил осенью 1894 года, однако, проучившись лишь несколько месяцев, из-за болезни перешёл на домашнее обучение.

Осенью 1895 года Гумилёвы переехали из Царского Села в Петербург, наняли квартиру в доме купца Н.В.Шалина на углу Дегтярной и 3-й Рождественской улиц, и в следующем году Николай Гумилёв стал учиться в гимназии Гуревича. В 1900 году у старшего брата Дмитрия (1884-1922) обнаружился туберкулез, и Гумилёвы уехали на Кавказ, в Тифлис. В связи с переездом, Николай поступил второй раз в IV класс, во 2-ю Тифлисскую гимназию, но через полгода, 5 января 1901 года, был переведён в 1-ю Тифлисскую мужскую гимназию Здесь в «Тифлисском листке» 1902 года впервые было опубликовано стихотворение Н. Гумилёва «Я в лес бежал из городов…».

В 1903 году Гумилёвы возвратились в Царское Село и Николай Гумилёв в 1903 году вновь поступил в Царскосельскую гимназию (в VII класс). Учился он плохо и однажды даже был на грани отчисления, но директор гимназии И.Ф.Анненский настоял на том, чтобы оставить ученика на второй год: «Всё это правда, но ведь он пишет стихи» . Весной 1906 года Николай Гумилёв всё-таки сдал выпускные экзамены и 30 мая получил аттестат зрелости №544, в котором значилась единственная пятерка- по логике.

За год до окончания гимназии на средства родителей была издана первая книга его стихов «Путь конквистадоров». Этот сборник удостоил своей отдельной рецензией Валерий Брюсов , один из авторитетнейших поэтов того времени. Хотя рецензия не была хвалебной, мэтр завершил её словами «Предположим, что она [книга] только „путь“ нового конквистадора и что его победы и завоевания- впереди» , именно после этого между Брюсовым и Гумилёвым завязывается переписка. Долгое время Гумилёв считал Брюсова своим учителем, брюсовские мотивы прослеживаются во многих его стихах (самый известный из них- «Скрипка», впрочем, Брюсову и посвящённый). Мэтр же долгое время покровительствовал молодому поэту и относился к нему, в отличие от большинства своих учеников, добро, почти по-отечески.

После окончания гимназии Гумилёв уехал учиться в Сорбонну.

За границей

Фотография 1906 года

С 1906 года Николай Гумилёв жил в Париже: слушал лекции по французской литературе в Сорбонне, изучал живопись- и много путешествовал. Побывал в Италии и Франции. Находясь в Париже, издавал литературный журнал «Сириус» (в котором дебютировала Анна Ахматова), но вышло только 3 номера журнала. Посещал выставки, знакомился с французскими и русскими писателями, состоял в интенсивной переписке с Брюсовым, которому посылал свои стихи, статьи, рассказы. В Сорбонне Гумилёв познакомился с молодой поэтессой Елизаветой Дмитриевой. Эта мимолётная встреча через несколько лет сыграла роковую роль в судьбе поэта.

Фотография Максимилиана Волошина, Гумилёв Н. С. в Париже, 1906г.

В Париже Брюсов рекомендовал Гумилёва таким знаменитым поэтам, как Мережковский, Гиппиус, Белый и др., однако мэтры небрежно отнеслись к молодому таланту. В 1908 году поэт «отомстил» за обиду, анонимно послав им стихотворение «Андрогин». Оно получило крайне благосклонный отзыв. Мережковский и Гиппиус высказали желание познакомиться с автором.

В 1907 году, в апреле, Гумилёв вернулся в Россию, чтобы пройти призывную комиссию. В России молодой поэт встретился с учителем- Брюсовым и возлюбленной- Анной Горенко. В июле он из Севастополя отправился в своё первое путешествие по Леванту и в конце июля вернулся в Париж. О том, как прошло путешествие, нет никаких сведений, кроме писем Брюсову.

после нашей встречи я был в Рязанской губернии, в Петербурге, две недели прожил в Крыму, неделю в Константинополе, в Смирне, имел мимолётный роман с какой-то гречанкой, воевал с апашами в Марселе и только вчера, не знаю как, не знаю зачем, очутился в Париже.

Есть версия, что именно тогда Гумилёв впервые побывал в Африке, об этом также свидетельствует стихотворение «Эзбекие», написанное в 1917 году (Как странно- ровно десять лет прошло // С тех пор, как я увидел Эзбекие). Однако хронологически это маловероятно.

В 1908 году Гумилёв издал сборник «Романтические цветы». Сергей Маковский писал о нём: «Стихотворения показались мне довольно слабыми даже для ранней книжки. Однако за исключением одного- „Баллады“; оно поразило меня трагическим тоном».

На деньги, полученные за сборник, а также на скопленные средства родителей, он отправляется во второе путешествие. Прибыл в Синоп, где 4 дня пришлось стоять на карантине, оттуда в Стамбул. После Турции Гумилёв посетил Грецию, затем отправился в Египет, где и посетил Эзбикие. В Каире у путешественника неожиданно кончились деньги, и он вынужден был поехать обратно. 29 ноября он вновь был в Петербурге.

Николай Гумилёв- не только поэт, но и один из крупнейших исследователей Африки. Он совершил несколько экспедиций по восточной и северо-восточной Африке и привёз в Музей антропологии и этнографии (Кунсткамеру) в Санкт-Петербурге богатейшую коллекцию.

Первая экспедиция в Абиссинию

Африка ещё с детства привлекала Гумилёва, его вдохновляли подвиги русских офицеров-добровольцев в Абиссинии (позднее он даже повторит маршрут Александра Булатовича и частично маршруты Николая Леонтьева). Несмотря на это, решение отправиться туда пришло внезапно, и 25 сентября он отправляется в Одессу, оттуда- в Джибути, затем в Абиссинию. Подробности этого путешествия неизвестны. Известно лишь, что он побывал в Аддис-Абебе на парадном приёме у негуса. Можно считать доказанными дружеские отношения взаимной симпатии, возникшие между молодым Гумилёвым и умудрённым опытом Менеликом II. В статье «Умер ли Менелик?» поэт как обрисовал происходившие при троне смуты, так и раскрыл личное отношение к происходящему.

Между поездками

Три года между экспедициями были очень насыщенными в жизни поэта.

Гумилёв и Ахматова с сыном

Гумилёв посещает знаменитую «Башню» Вячеслава Иванова и Общество ревнителей художественного слова, где заводит множество новых литературных знакомств.

В 1909 году вместе с Сергеем Маковским Гумилёв организует иллюстрированный журнал по вопросам изобразительного искусства, музыки, театра и литературы «Аполлон», в котором начинает заведовать литературно-критическим отделом, печатает свои знаменитые «Письма о русской поэзии».

Весной этого же года Гумилёв вновь встречает Елизавету Дмитриеву, у них завязывается роман. Гумилёв даже предлагает поэтессе выйти за него замуж. Но Дмитриева предпочитает Гумилёву другого поэта и его коллегу по редакции «Аполлона»- Максимилиана Волошина. Осенью, когда скандально разоблачается личность Черубины де Габриак- литературной мистификации Волошина и Дмитриевой, Гумилёв позволяет себе нелестно высказаться о поэтессе, Волошин наносит ему публичное оскорбление и получает вызов. Дуэль состоялась 22 ноября 1909 года и новость о ней попала во многие столичные журналы и газеты. Оба поэта остались живы: Волошин стрелял- осечка, ещё раз- опять осечка, Гумилёв выстрелил вверх.

В 1910 году вышел сборник «Жемчуга», в который как одна из частей были включены «Романтические цветы». В состав «Жемчугов» входит поэма «Капитаны», одно из известнейших произведений Николая Гумилёва. Сборник получил хвалебные отзывы В. Брюсова, В. Иванова, И. Анненского и других критиков, хотя её называли «ещё ученической книгой» .

25 апреля 1910 года, после трёх лет колебаний, он наконец женился: в Николаевской церкви села Никольская слободка, в предместье города Киева, Гумилёв обвенчался с Анной Андреевной Горенко (Ахматовой).

В 1911 году при активнейшем участии Гумилёва был основан «Цех поэтов», в который, кроме Гумилёва, входили Анна Ахматова, Осип Мандельштам, Владимир Нарбут, Сергей Городецкий, Елизавета Кузьмина-Караваева (будущая «Мать Мария»), Зенкевич и другие.

В это время символизм переживал кризис, который молодые поэты стремились преодолеть. Поэзию они провозгласили ремеслом, а всех поэтов разделили на мастеров и подмастерьев. В «Цехе» мастерами, или «синдиками» считались Городецкий и Гумилёв. Первоначально «Цех» не имел чёткой литературной направленности. На первом заседании, которое состоялось на квартире у Городецкого, были Пяст, Блок с женой, Ахматова и другие. Блок писал об этом заседании:

Безалаберный и милый вечер. Молодёжь. Анна Ахматова. Разговор с Н.С.Гумилёвым и его хорошие стихи. Было весело и просто. С молодыми добреешь.

В 1912 году Гумилёв заявил о появлении нового художественного течения- акмеизма, в которое оказались включены члены «Цеха поэтов». Акмеизм провозглашал материальность, предметность тематики и образов, точность слова. Появление нового течения вызвало бурную реакцию, по большей части негативную. В том же году акмеисты открывают собственное издательство «Гиперборей» и одноимённый журнал.

Гумилёв поступает на историко-филологический факультет Петербургского университета, где изучает старофранцузскую поэзию.

В этом же году был издан поэтический сборник «Чужое небо», в котором, в частности, были напечатаны первая, вторая и третья песнь поэмы «Открытие Америки».

Вторая экспедиция в Абиссинию

Вторая экспедиция состоялась в 1913 году. Она была организована лучше и согласована с Академией наук. Сначала Гумилёв хотел пересечь Данакильскую пустыню, изучить малоизвестные племена и попытаться их цивилизовать, но Академия отклонила этот маршрут как дорогостоящий, и поэт вынужден был предложить новый маршрут:

Я должен был отправиться в порт Джибутти оттуда по железной дороге к Харрару, потом, составив караван, на юг, в область между Сомалийским полуостровом и озёрами Рудольфа, Маргариты, Звай; захватить возможно большой район исследования.

Вместе с Гумилёвым в качестве фотографа в Африку поехал его племянник Николай Сверчков.

Сначала Гумилёв отправился в Одессу, затем в Стамбул. В Турции поэт проявил симпатию и сочувствие к туркам, в отличие от большинства русских. Там же Гумилёв познакомился с турецким консулом Мозар-беем, ехавшим в Харар; путь они продолжили вместе. Из Стамбула они направились в Египет, оттуда- в Джибути. Путники должны были отправиться вглубь страны по железной дороге, но через 260 километров поезд остановился из-за того, что дожди размыли путь. Большая часть пассажиров вернулась, но Гумилёв, Сверчков и Мозар-бей выпросили у рабочих дрезину и проехали 80 километров повреждённого пути на ней. Приехав в Дире-Дауа, поэт нанял переводчика и отправился караваном в Харар.

Хайле Селассие I

В Хараре Гумилёв не без осложнений купил мулов, там же он познакомился с расом Тэфэри (тогда- губернатор Харара, впоследствии император Хайле Селассие I; приверженцы растафарианства считают его воплощением Господа- Джа). Поэт подарил будущему императору ящик вермута и сфотографировал его, его жену и сестру. В Хараре Гумилёв начал собирать свою коллекцию.

Аба Муда

Из Харара путь лежал через малоизученные земли галла в селение Шейх-Гуссейн. По пути пришлось переправляться через быстроводную реку Уаби, где Николая Сверчкова чуть не утащил крокодил. Вскоре начались проблемы с провизией. Гумилёв вынужден был охотиться для добычи пропитания. Когда цель была достигнута, вождь и духовный наставник Шейх-Гуссейна Аба-Муда прислал экспедиции провизию и тепло принял её. Вот как описал его Гумилёв:

Жирный негр восседал на персидских коврах
В полутёмной неубранной зале,
Точно идол, в браслетах, серьгах и перстнях,
Лишь глаза его дивно сверкали.

- «Галла»

Там Гумилёву показали гробницу святого Шейх-Гуссейна, в честь которого и был назван город. Там была пещера, из которой, по преданию, не мог выбраться грешник:

Надо было раздеться и пролезть между камней в очень узкий проход. Если кто застревал- он умирал в страшных мучениях: никто не смел протянуть ему руку, никто не смел подать ему кусок хлеба или чашку воды…

Гумилёв пролез туда и благополучно вернулся.

Записав житие Шейх-Гуссейна, экспедиция двинулась в город Гинир. Пополнив коллекцию и набрав в Гинире воды, путешественники пошли на запад, в тяжелейший путь к деревне Матакуа.

Дальнейшая судьба экспедиции неизвестна, африканский дневник Гумилёва прерывается на слове «Дорога…» 26 июля. По некоторым данным, 11 августа измученная экспедиция дошла в долину Дера, где Гумилёв остановился в доме родителей некоего Х. Мариам. Он лечил хозяйку от малярии, освободил наказанного раба, и родители назвали в честь него родившегося сына. Однако в рассказе абиссинца есть хронологические неточности. Как бы то ни было, Гумилёв благополучно добрался до Харара и в середине августа уже был в Джибути, но из-за финансовых трудностей застрял там на три недели. В Россию он вернулся 1 сентября.

Первая мировая война

Начало 1914 года было тяжёлым для поэта: перестал существовать цех, возникли сложности в отношениях с Ахматовой, наскучила богемная жизнь, которую он вёл, вернувшись из Африки.

После начала Первой мировой войны в начале августа 1914 года Гумилёв записался добровольцем в армию. Вместе с Николаем на войну (по призыву) ушёл и его брат Дмитрий Гумилёв, который был контужен в бою и умер в 1922 году.

Примечательно, что хотя почти все именитые поэты того времени слагали или патриотические, или военные стихи, в боевых действиях добровольцами участвовали лишь двое: Гумилёв и Бенедикт Лившиц.

Гумилёв был зачислен вольноопределяющимся в Лейб-Гвардии Уланский Её Величества полк. В сентябре и октябре 1914 года проходили учения и подготовка. Уже в ноябре полк был переброшен в Южную Польшу. 19 ноября состоялось первое сражение. За ночную разведку перед сражением Приказом по Гвардейскому кавалерийскому корпусу от 24 декабря 1914 года №30, он был награждён Георгиевским крестом 4-й степени №134060 и повышен в звании до ефрейтора. Крест был вручён ему 13 января 1915 года, а 15 января он был произведён в унтер-офицеры.

В конце февраля в результате непрерывных боевых действий и разъездов Гумилёв заболел простудой:

Мы наступали, выбивали немцев из деревень, ходили в разъезды, я тоже проделывал всё это, но как во сне, то дрожа в ознобе, то сгорая в жару. Наконец, после одной ночи, в течение которой я, не выходя из халупы, совершил по крайней мере двадцать обходов и пятнадцать побегов из плена, я решил смерить температуру. Градусник показал 38,7.

Месяц поэт лечился в Петрограде, потом вновь был возвращён на фронт.

В 1915 году, с апреля по июнь, хотя активных боевых действий не велось, Гумилёв почти ежедневно участвовал в разведывательных разъездах.

В 1915 году Николай Гумилёв воевал на Волыни. Здесь он прошёл самые тяжкие военные испытания, получил 2-й Георгиевский крест, которым очень гордился. На это Анна Ахматова откликнулась несколько скептически:

Долетают редко вести
К нашему крыльцу.
Подарили белый крестик
Твоему отцу.

Так она писала маленькому сыну Льву.

6 июля началась масштабная атака противника. Была поставлена задача удерживать позиции до подхода пехоты, операция была проведена успешно, причём было спасено несколько пулемётов, один из которых нёс Гумилёв. За это Приказом по Гвардейскому кавалерийскому корпусу от 5 декабря 1915 года №1486 он награждён знаком отличия военного ордена Георгиевского креста 3-й степени №108868.

В сентябре поэт героем вернулся в Россию, а 28 марта 1916 года приказом Главнокомандующего Западным фронтом №3332 произведён в прапорщики с переводом в 5-й Гусарский Александрийский полк. Используя эту передышку, Гумилёв вёл активную литературную деятельность.

В апреле 1916 года, поэт прибыл в гусарский полк, стоявший возле Двинска. В мае Гумилёв вновь был эвакуирован в Петроград. Описанная в «Записках кавалериста» ночная скачка в жару стоила ему воспаления лёгких. Когда лечение почти закончилось, Гумилёв без спроса вышел на мороз, в результате чего болезнь вновь обострилась. Врачи рекомендовали ему лечиться на юге. Гумилёв уехал в Ялту. Однако на этом военная жизнь поэта не закончилась. 8 июля 1916 года он вновь уехал на фронт, вновь ненадолго. 17 августа приказом по полку №240 Гумилёв был командирован в Николаевское кавалерийское училище, потом вновь переведён на фронт и оставался в окопах вплоть до января 1917 года.

В 1916 году вышел сборник стихов «Колчан», в который вошли стихи на военную тему.

В 1917 году Гумилёв решил перевестись на Салоникский фронт и отправился в русский экспедиционный корпус в Париж. Во Францию он поехал северным маршрутом- через Швецию, Норвегию и Англию. В Лондоне Гумилёв задержался на месяц, где познакомился с поэтом Уильямом Батлером Йейтсом и писателем Гилбертом Честертоном. Англию Гумилёв покинул в отличном настроении: бумага и типографские расходы оказались там гораздо дешевле, и «Гиперборей» он мог печатать там.

Прибыв в Париж, проходил службу в качестве адъютанта при комиссаре Временного правительства, где подружился с художниками М.Ф.Ларионовым и Н.С.Гончаровой.

В Париже поэт влюбился в полурусскую-полуфранцуженку Елену Кароловну дю Буше, дочь известного хирурга. Посвятил ей стихотворный сборник «К Синей звезде». Вскоре Гумилёв перешёл в 3-ю бригаду. Однако разложение армии чувствовалось и там. Вскоре 1-я и 2-я бригада подняли мятеж. Он был подавлен, причём Гумилёв лично принимал участие в подавлении, многих солдат депортировали в Петроград, оставшихся объединили в одну особую бригаду.

22 января 1918 года Анреп устроил его в шифровальный отдел Русского правительственного комитета. Там Гумилёв проработал два месяца. Однако чиновничья работа не устраивала его, и 10 апреля 1918 года поэт отбывает в Россию.

В 1918 году был издан сборник «Костёр», а также африканская поэма «Мик». Прототипом Луи, обезьяньего царя, послужил Лев Гумилёв. Время для выхода сказочной поэмы было неудачным, и она была встречена прохладно. К этому периоду относится его увлечение малайским пантуном- часть пьесы «Дитя Аллаха» (1918) написана в форме прошитого пантуна.

5 августа 1918 года состоялся развод с Анной Ахматовой. Отношения между поэтами разладились давно, но развестись с правом вновь вступить в брак до революции было невозможно.

В 1919 году женился на Анне Николаевне Энгельгардт, дочери историка и литературоведа Н.А.Энгельгардта.

В 1918-1920 годах Гумилёв читал лекции о поэтическом творчестве в Институте живого слова.

В 1920 году был учреждён Петроградский отдел Всероссийского Союза поэтов, туда вошёл и Гумилёв. Формально главой Союза был избран Блок, однако фактически Союзом управляла «более чем пробольшевистски» настроенная группа поэтов во главе с Павлович. Под предлогом того, что в выборах председателя не было достигнуто кворума, были назначены перевыборы. Лагерь Павлович, считая, что это простая формальность, согласился, однако на перевыборах была неожиданно выдвинута кандидатура Гумилёва, который и победил с перевесом в один голос.

Близкое участие в делах отдела принимал Горький . Когда возник горьковский план «История культуры в картинах» для издательства «Всемирная литература», Гумилёв поддержал эти начинания. Его «Отравленная туника» пришлась как нельзя более кстати. Кроме того, Гумилёв дал секции пьесы «Гондла», «Охота на носорога» и «Красота Морни». Судьба последней печальна: полный её текст не сохранился.

В 1921 году Гумилёв опубликовал два сборника стихов. Первый- «Шатёр», написанный на основе впечатлений от путешествий по Африке. «Шатёр» должен был стать первой частью грандиозного «учебника географии в стихах». В нём Гумилёв планировал описать в рифму всю обитаемую сушу. Второй сборник- «Огненный столп», в который вошли такие значительные произведения, как «Слово», «Шестое чувство», «Мои читатели». Многие считают, что «Огненный столп»- вершинный сборник поэта.

С весны 1921 года Гумилёв руководил студией «Звучащая раковина», где делился опытом и знаниями с молодыми поэтами, читал лекции о поэтике.

Живя в Советской России, Гумилёв не скрывал своих религиозных и политических взглядов- он открыто крестился на храмы, заявлял о своих воззрениях. Так, на одном из поэтических вечеров он на вопрос из зала- «каковы ваши политические убеждения?» ответил- «я убеждённый монархист» .

Арест и расстрел

Николай Гумилёв. Фото из следственного дела. 1921г.

3 августа 1921 года Гумилёв был арестован по подозрению в участии в заговоре «Петроградской боевой организации В.Н.Таганцева». Несколько дней Михаил Лозинский и Николай Оцуп пытались выручить друга, но, несмотря на это, вскоре поэт был казнён.

Памятник Николаю Гумилёву в Коктебеле

24 августа вышло постановление Петроградской ГубЧК о расстреле участников «Таганцевского заговора» (всего 61 человек), опубликованное 1 сентября с указанием, что приговор уже приведён в исполнение. Гумилёв и ещё 56 осуждённых, как установлено в 2014 году, были расстреляны в ночь на 26 августа. Место расстрела и захоронения до сих пор неизвестно, во вновь обнаруженных документах это не указано. Распространены следующие версии:

• Бернгардовка (долина реки Лубьи) во Всеволожске. Мост через реку Лубья, на берегу установлен памятный крест.
• Район пристани «Лисий Нос», за пороховыми складами. Глухая местность недалеко от ж/д-станции «Раздельная» (ныне Лисий Нос) ранее использовалась как место проведения казней по приговорам военно-полевых судов.
• Анна Ахматова считала, что место казни было на окраине города в стороне Пороховых.
• Ковалёвский лес, в районе арсенала Ржевского полигона, у изгиба реки Лубьи.

Крест-кенотаф в вероятном месте расстрела Гумилёва. Бернгардовка (долина реки Лубьи)

Пирс в Лисьем Носу- традиционное место казней в Петербурге и возможное место расстрела Гумилёва

Лишь в 1992 году Гумилёв был реабилитирован.

Версии событий 1921 года

О причастности Гумилёва к заговору В.Н.Таганцева есть три версии:

• Гумилёв участвовал в заговоре- официальная советская версия 1921-1987 годов, поддержанная некоторыми знавшими поэта эмигрантами и рядом биографов, например, В. Шубинским.
• Гумилёв не участвовал в заговоре, а лишь знал о нём и не донёс- версия 1960-х годов, распространённая в СССР времён перестройки (1987-1991) и в наши дни.
• Заговора не существовало вообще, он полностью был сфабрикован ЧК в связи с Кронштадтским восстанием- одна из современных версий.

Адреса в Санкт-Петербурге - Петрограде

• 1886 год, апрель- Кронштадт, дом Григорьевой по Екатерининской улице, 7;
• 1886 год, июнь- Царское Село, Московская улица, 42, против Торгового переулка;
• 1890 год- Гумилёвы купили усадьбу по Николаевской железной дороге- Поповку;
• 1893 год, осень- Петербург, съёмная квартира 8 на 3-й Рождественской улице, 32 (в доме купца Н.В.Шалина на углу Дегтярной);
• 1903 год, лето- Царское Село, съёмная квартира на углу Оранжерейной и Средней улиц, в доме Полубояринова;
• 1909-1911 годы - 5-я линии Васильевского острова, 10;
• 1911-1916 годы - Царское Село, Малая улица, дом 63;
• 1912-1914 годы- Тучкова набережная, 20, кв. 29;
• 1918-1919 годы- Ивановская улица, 25, кв. 15;
• 1919-1920 годы- доходный дом- Преображенская улица, 5 (ныне- Радищева);
• 1920- 3 августа 1921 года- ДИСК- проспект 25-го Октября, 15.

Семья

Родители:

• отец Степан Яковлевич Гумилёв (28 июля 1836- 6 февраля 1910).
• мать Анна Ивановна, урождённая Львова (4 июня 1854- 24 декабря 1942). От брата, контр-адмирала Льва Ивановича Львова, унаследовала вместе со старшей сестрой Варварой родовое имение Слепнёво в Бежецком уезде Тверской губернии, где воспитывала внука Льва.
  • Николай Гумилёв
  • 1-я жена: Анна Андреевна Горенко (Ахматова) (11 (23) июня 1889- 5 марта 1966).
    • их сын Лев Гумилёв (1 октября 1912- 15 июня 1992). Детей нет.
  • 2-я жена: Анна Николаевна Энгельгардт (1895- апрель 1942).
    • их дочь Елена Гумилёва (14 апреля 1919, Петроград- 25 июля 1942, Ленинград). Анна Энгельгардт и Елена Гумилёва погибли от голода в блокадном Ленинграде. Детей нет.
  • Возлюбленная: Ольга Николаевна Высотская (18 декабря 1885, Москва- 18 января 1966, Тирасполь).
    • их сын Орест Николаевич Высотский (26 октября 1913, Москва- 1 сентября 1992). Его 2 дочери и 1 сын Николай- единственные потомки поэта. На 2008 год живы:
      • старшая дочь Ия Сазонова, у неё есть дочь и внучка,
        • 3 дочери Ларисы Высотской, её младшей сестры, погибшей в 1999 году.

Творчество

Основные черты поэзии

Основные темы лирики Гумилёва- любовь, искусство, жизнь и смерть, также присутствуют военные и «географические» стихи. В отличие от большинства поэтов, в творчестве Гумилёва практически отсутствует политическая тематика.

Хотя размеры стихов Гумилёва крайне разнообразны, сам он считал, что лучше всего у него получаются анапесты. Верлибр Гумилёв использовал редко и считал, что хотя тот и завоевал «право на гражданство в поэзии всех стран, тем не менее, совершенно очевидно, что верлибр должен использоваться чрезвычайно редко» . Самый знаменитый верлибр Гумилёва- «Мои читатели».

Основные работы

Сборники стихов

• Горы и ущелья (рукописный) (Тифлис, 1901)
• Путь конквистадоров (СПб.: типо-лит. Р.С.Вольпина, 1905)
• Романтические цветы (Париж: Impr. Danzig, 1908) (Романтические цветы: Стихи 1903-1907 г.- 3-е изд.- СПб.: Прометей, 1918.- 74 с.)
• Жемчуга (М.: «Скорпион», 1910)
• Чужое небо (СПб.: Аполлон, 1912)
• Колчан (Москва-Петроград: Альциона, 1916) (Колчан: 4-я книга стихов.- 2-е изд.- Берлин: Петрополис, 1923.- 108 с.)
• Костёр (СПб.: Гиперборей, 1918)
• Фарфоровый павильон. Китайские стихи (СПб.: Гиперборей, 1918)
• Шатёр. Стихи 1918г. (Севастополь: Издание цеха поэтов, 1921) (Шатёр: стихи.- Ревель: Библиофил, )
• Огненный столп (Петербург: Петрополис, 1921)

Пьесы

• Дон Жуан в Египте (1912)
• Игра (1913, опубликована 1916)
• Актеон (1913)
• Гондла (1917)
• Дитя Аллаха (1918)
• Отравленная туника (1918, опубликована 1952)
• Дерево превращений (1918, опубликована 1989)
• Охота на носорога (1920, опубликована 1987)

Драматические сцены и фрагменты

• Ахилл и Одиссей (1908)
• Зелёный тюльпан
• Красота Морни (1919, опубликована 1984)

Проза

• Дитя Аллаха: Араб. сказка в 3 карт. (СПб., 1917)
• Записки кавалериста (1914-1915)
• Чёрный генерал (1917)
• Весёлые братья
• Африканский дневник
• Вверх по Нилу
• Карты
• Девкалион

Поэмы

• Мик. Африканская поэма (СПб.: Гиперборей, 1918)
• Поэма начала (1921)

Переводы

• Теофиль Готье «Эмали и камеи» (СПб.: изд-во б. М.В.Попова, вл. М.А.Ясный, 1914)
• Роберт Браунинг «Пиппа проходит» (1914)
• Альбер Самен «Полифем»
• «Гильгамеш» (1918)
• Уильям Шекспир «Фальстаф» (1921)

Критика

• Статьи и заметки о русской поэзии (1923)

Посмертные издания

• Гумилёв Н. С. Тень от пальмы. Рассказы.- Петроград: Мысль, 1922
• Гумилёв Н. С. Стихотворения: Посмертный сборник.- 2-е доп. изд.- Пг.: Мысль, 1923.- 128 с.
• Гумилёв Н. С. Письма о русской поэзии.- Петроград: Мысль, 1923.- 223 с.
• Гумилёв Н. С. К синей звезде Неизданные стихи 1918г.- Берлин: Петрополис, 1923
• Гумилёв Н. С. Посмертные стихи.- Шанхай: Гиппокрена, 1935

Влияние на литературу

Упорная и вдохновенная деятельность Гумилёва по созданию формализованных «школ поэтического мастерства» (три «Цеха поэтов», «Студия живого слова» и др.), к которой скептически относились многие современники, оказалась весьма плодотворной. Его ученики- Георгий Адамович, Георгий Иванов, Ирина Одоевцева, Николай Оцуп, Всеволод Рождественский, Николай Тихонов и другие- стали заметными творческими индивидуальностями. Созданный им акмеизм, привлёкший такие крупнейшие таланты эпохи, как Анна Ахматова и Осип Мандельштам, стал вполне жизнеспособным творческим методом. Значительным было влияние Гумилёва и на эмигрантскую, и (как через Тихонова, так и непосредственно) на советскую поэзию (в последнем случае- несмотря на полузапретность его имени, а во многом и благодаря этому обстоятельству). Так, учениками Гумилёва считали себя не знакомые с ним лично Н.Н.Туроверов и С.Н.Марков.

Гумилёв Николай Степанович (1886-1921) – русский поэт, творчество которого относят к Серебряному веку, является основателем направления акмеизма в поэзии, переводчик, литературный критик. Участвовал в экспедициях на востоке и северо-востоке Африки, внёс огромный вклад в исследование этого континента. Благодаря его трудам, богатейшая коллекция Музея антропологии и этнографии в Петербурге пополнена редкими и значимыми экспонатами.

Детство

Родился Николай Гумилёв в Кронштадте 15 апреля в 1886 году. Его папа Степан Яковлевич служил корабельным военным доктором на флоте, мама Анна Ивановна (девичья фамилия Львова) имела отношение к дворянству, принадлежала к старинному роду. В семье ещё был старший ребёнок, тоже мальчик,1884 года рождения, звали его Дмитрий. Николай в детстве был слабеньким и очень часто болел, он страдал от постоянных головных болей, с трудом переносил шум.

Осенью в 1894 году Гумилёв начал обучение в гимназии Царского Села. Через некоторое время из-за частых и продолжительных болезней он был вынужден перейти на домашние занятия.

В 1895 году семья Николая покинула Царское Село и переехала в Петербург. Здесь, в купеческом доме, они сняли квартиру. Мальчик поступил на обучение в гимназию. В 1900 году старший брат Дмитрий заболел туберкулёзом, и семья была вынуждена уехать в Тифлис. Там Коля начал обучение снова в 4-ом классе 2-ой Тифлисской гимназии. Через время он стал учеником 1-ой Тифлисской мужской гимназии.

В 1903 году всё семейство вернулось в Царское село. Николай опять пошёл в местную гимназию, поступив в 7-ой класс. Учёба давалась ему плохо, один раз его чуть не отчислили, но здесь сыграла положительную роль его творческая поэтическая натура. За Гумилёва вступился директор, и юноша остался на второй год.

В 1906 году будущий поэт окончил гимназию и получил аттестат. Оценка «отлично» там была всего одна – по предмету «Логика».

За пределами России

В 1906 году началась заграничная жизнь Гумилёва. Проживал он в Париже, в Сорбонне. Увлёкся изучением французской литературы, слушал курс лекций. Его интересовала живопись, он занялся её изучением, посещал выставки. Также Николая всегда привлекали путешествия, он много ездил по Франции, довелось побывать и в Италии. В Париже Гумилёв издал три номера литературного журнала «Сириус», заводил знакомства с писателями и поэтами из России и Франции.

Весной в 1907 году Гумилёву пришлось вернуться на родину для прохождения призывной комиссии. Летом этого же года он отправился путешествовать по Леванту, после чего снова приехал во Францию.

В 1908 году Гумилёв получил средства за очередной стихотворный сборник, также ему помогли деньгами родители, и он отправился снова путешествовать. Синоп, Стамбул, Греция, Египет, Эзбикие, Каир – по этим городам и странам пролегал маршрут поэта на этот раз. В самом конце осени он вернулся в Петербург. Второй раз Николай отправился в Африку в 1913 году.

Поэзия

Свой первый стих Гумилёв сочинил, когда ему было шесть лет. Это было коротенькое четверостишье про Ниагару.

Впервые поэтические строки Гумилёва были опубликованы в 1902 году, когда семья проживала на Кавказе. В местной газете «Тифлисский листок» напечатали стих «Я в лес бежал из городов…».

В 1905 году состоялась публикация первой книги со стихами Гумилёва, она называлась « Путь конквистадоров». Деньги на издание дали Николаю родители. Ранние, немного наивные стихи, но, тем не менее, собственная интонация уже прослеживалась.

Брюсов, один из самых авторитетных поэтов начала 20-го века, удостоил своим вниманием эту книгу и написал отдельную рецензию. Он не хвалил стихи Гумилёва, но и не критиковал особо, предположил, что всё лучшее у молодого поэта будет впереди. С этого времени Гумилёв и Брюсов начали переписываться. Николай относился к Брюсову с огромным уважением и почитанием, как к учителю. Посвятил ему свой стих «Скрипка». В некоторых его поэтических произведениях даже прослеживаются брюсовские мотивы. В ответ от мэтра поэзии молодой Гумилёв получал покровительственное, почти отеческое отношение.

В 1908 году вышла следующая подборка стихов Гумилёва под названием «Романтические цветы», которая почти полностью посвящалась Анне Горенко. Брюсов отметил, что в этот раз стихи уже изящные и красивые.

В 1909 году Николай Гумилёв и поэт Сергей Маковский стали организаторами иллюстрированного журнала «Аполлон», в котором освещались вопросы живописи и театрального искусства, музыки и литературы. Николай был в этом журнале заведующим отделом литературы и критики, здесь же он публиковал «Письма о русской поэзии».

В 1910 году увидел свет сборник со стихами «Жемчуга», и хотя многие назвали поэзию Гумилёва её «ещё ученической», она получила весьма лестные отзывы.

В 1911 году Николай Гумилёв принимал активное участие в создании «Цеха поэтов».

В 1912 году сделал громкое заявление по поводу открытия нового направления в поэзии – акмеизма:

• слова – точные;
• образы и тематика – предметные;
• стихи – материальные.

Реакция общественности была бурной, в большинстве своём негативной.

Одновременно с этим Гумилёв обучался в университете в Петербурге, стал студентом историко-филологического факультета, увлекался старофранцузскими поэтами и их творчеством. В этом же году увидела свет книга стихов «Чужое небо».

В 1918 году издались африканская поэма «Мик» и стихотворный сборник «Костёр».

В 1921 году был опубликован сборник стихов о путешествии по Африке «Шатёр», его даже называют «учебником географии в стихах». Второй сборник, вышедший в этом году, назывался «Огненный столп», он считался «вершиной творчества поэта».

Больше всего в своём творчестве Гумилёв уделял внимание темам любви, жизни, смерти и искусству. В меньшей мере присутствовали стихи военные и географические. И что интересно, в его стихах практически совсем нет политической тематики.

Николай Гумилёв также писал в прозе и очень много занимался переводами.

Личная жизнь

В 1903 году Николай познакомился с гимназисткой Анной Горенко (будущей Ахматовой). Между молодыми людьми были взаимные симпатии.

Весной 1909 году Гумилёв повстречался со своей давней знакомой, с которой первая встреча произошла ещё в Сорбонне в 1906 году, поэтессой Елизаветой Дмитриевой. У них развивался бурный роман, и поэт даже предложил ей стать его женой. Но Елизавета выбрала другого, более того, коллегу Николая по журналу «Аполлон» – поэта Максимилиана Волошина.

В конце 1909 года, когда стала достоянием общественности идея литературной мистификации Дмитриевой и Волошина, последовало скандальное разоблачение Черубины де Габриак, Гумилёв позволил себе нелестное высказывание о Елизавете. В ответ Максимилиан Волошин при всех оскорбил Николая, за что был вызван на дуэль. Это произошло в ноябре 1909 года. Новость облетела все московские газеты и журналы. Волошин выстрелил дважды – осечка. Гумилёв сделал выстрел вверх. Оба поэта остались живыми.

В 1910 году после долгих колебаний и раздумий Николай решил жениться. Венчание произошло в Николаевской церкви на левом берегу Днепра, под Киевом, в селе Никольская слободка. 25 апреля его женой стала Горенко Анна Андреевна (Ахматова).

1 октября 1912 года у супругов родился мальчик, его назвали Лев. К 1914 году отношения разладились. Николай ушёл на войну, по возвращении с которой в 1918 году Гумилёв и Ахматова развелись. Их сына воспитывала мать поэта в родовом имении в Бежецком уезде Тверской губернии.

В 1919 году был зарегистрирован ещё один брак Николая Гумилёва с Анной Николаевной Энгельгардт. В браке родилась дочь Елена, которая вместе с матерью в годы ленинградской блокады умерла от голода.

Был у поэта ещё один мимолётный роман с литературоведом, артисткой театра Мейерхольда Высотской Ольгой Николаевной. Она родила от Николая сына Ореста, у которого впоследствии было трое детей – единственных потомков Гумилёва.

Военные годы

Вернувшись из второй африканской экспедиции, Гумилёв вёл богемную жизнь, которая, впрочем, ему в скорости наскучила.

1914 год начался с неприятностей. Закрылся «Цех поэтов», в отношениях с Анной наметился разрыв. В начале августа Николай со старшим братом Дмитрием ушли на фронт (Николай добровольцем, Дмитрий по призыву). Интересно, но среди всех поэтических личностей, так патриотично писавших стихи о войне, добровольцами на фронт ушли только Николай Гумилёв и Бенедикт Лившиц.

Первые два месяца прошли в обучении и подготовительных занятиях. В конце осени полк, где служил Николай, перебросили в Южную Польшу.

В 1915 году Гумилёв воевал на Волыни (Западная Украина).

За всю войну Николай прошёл путь от вольноопределяющегося до ефрейтора, затем от унтер-офицера до прапорщика. Имел награду – Георгиевский крест 3-ей степени.

Гумилёв никогда не скрывал, что он убеждённый монархист. Проживая в Советской России, он никогда не боялся остановиться перед храмом и перекреститься.

Тем не менее, он продолжал работать здесь и никуда эмигрировать не собирался. Гумилёв писал стихи, вёл лекции о поэзии в «Институте живого слова», в студии «Звучащая раковина», входил во Всероссийский поэтический союз (Петроградский отдел).

В начале августа 1921 года поэта арестовали, его подозревали в заговоре и участии в Петроградской боевой организации Таганцева. Друзья Николая пытались выручить его всеми средствами, но ничего не получилось. Гумилёв был расстрелян. Только в 2014 году установили, что Николай и ещё 56 осуждённых были убиты ночью на 26 августа 1921 года. До нынешнего времени остаётся неизвестным, где был расстрелян и захоронен поэт.

В 1992 году Николая Гумилёва реабилитировали.

В 2011 году Почта России выпустила конверт, на котором изображены книги Н. Гумилёва и марка с портретом поэта.

Каждый год в Калининградской области, в Краснознаменске, проводят вечера «Гумилёвская осень», на которые съезжаются поэты и известные люди со всей России.

Астроном Крымской обсерватории Людмила Карачкина в 1987 году открыла астероид, ему дали название «Гумилёв».

Гумилев Николай Степанович (1886-1921) - автор поэтических сборников, писатель, публицист, литературный критик, сотрудник бюро переводов, один из представителей литературы «серебряного века», основатель школы русского акмеизма. Его биография отличается особым шарфом, захватывающим стечением обстоятельств, невероятной наполненностью и роковыми ошибками, которые удивительным образом сделали его личность гармоничнее, а талант - ярче.

Детство литератора

Родился будущий поэт 15 апреля 1886 года в городе Кронштадт, в семье судового врача. Поскольку мальчик был очень хилым и болезненным – плохо реагировал на громкие звуки (шум) и быстро уставал, все свое детство он провел в Царском селе под присмотром бабушки с дедушкой. А после его направили в Тифлис для лечения, там же поэт написал свое самое первое стихотворение «Я в лес бежал из городов….».

По возвращении из Тифлиса, в 1903 году Гумилева направляют учиться в Царскосельский лицей. В этом же году он познакомиться со своей будущей женой – Анной Ахматовой. Под влиянием студенчества, первой любви и иных жизненных обстоятельств, появляется первый серьезный сборник стихов «Путь конквистадоров» (1905 год), который имел большой успех в светском обществе. Именно этот шаг – публичное представление собственных способностей стал отправной и решающей точкой всей дальнейшей жизни юного дарования.

Дальнейший творческий путь

В 1906 году после окончания лицея молодой и бесспорно талантливый Гумилев уезжает в Париж и поступает в университет Сорбонна. Там он занимается дальнейшим изучением литературы, познает азы изобразительного искусства. Его все больше увлекает творчество, красивые образы, словотворчество и символизм.

Между тем, длительное пребывание в Париже открывает для публициста и поэта новые горизонты – он издает изысканный и проникновенный (для той эпохи) журнал «Сириус» и печатает новый сборник стихов под названием «Романтические цветы», посвященный своей возлюбленной – Анне Ахматовой. После выхода этой книги творчество поэта стало осознанным и «взрослым». Он предстает перед читателями не просто как «одухотворенный юноша», а как человек знающий жизнь и познавший таинство любви.

Путешествия и возвращение в Россию

В конце 1908 года Гумилев решает вернуться на родину, но разочарованный внутренними порядками решает пожить еще один год для себя и пуститься в кругосветное путешествие. Это решение, по тем временам, было диким и непонятным. И, тем не менее, поэт успел увидеть Египет, Африку, Стамбул, Грецию и многие другие страны.

Под конец своего путешествия публицист начинает задумываться о будущем, родине и своем долге перед русскими людьми. Так в 1909 году он приезжает на ПМЖ в Санкт-Петербург и поступает в лучший ВУЗ на правоведение, но вскоре переводиться на историко-филологическое отделение. Именно в Санкт-Петербурге Гумилев создает множество великих произведений и наконец женится на Анне Ахматовой.

Вся будущая деятельность поэта будет направлена на создание уникальных журналов, работу в издательстве переводчиком, преподавании и выпуске сборников, посвященных в основном Анне и своей второй жене – тоже Анне (на которой он женился в 1919 году).

Однако, как и любой другой талант, Гумилев преследовался представителями власти. В 1921 году его обвинили в сговоре с антиправительственной группировкой, в участии в «таганцевском заговоре». Через три недели после этого его осудили и вынесли приговор – расстрелять. На следующий же день приговор был исполнен.

Труды Гумилева

Самыми яркими и выдающимися творческими проектами Н.С. Гумилева стали:

• 1910 год – журнал «Жемчуг»;
• «Капитаны» — тот же год;
• 1912 год «Гипербореи» журнал;
• «Чужое небо» сборник 1913 год;
• «К синей звезде» 1917 год;
• «Огненный столп» 1920 год.

В жизни любого творческого человека случаются ситуации, которые влияют на его духовность и являются особыми отправными пунктами в развитии таланта. В истории Гумилева было множество курьезных случаев и волевых решений, например:

• В 1909 году он и еще один поэт решили стреляться из-за своей соратницы (тоже поэтессы) Елизаветы Дмитриевой. Однако дуэль закончилась смешно - Николай, не желавший стреляться, пальнул в воздух, а у его оппонента сработала осечка;
• В 1916 году постоянно болеющего и с детства слабого Гумилева приняли на военную службу. Он был приписан к гусарскому отряду, который вел самые жестокие бои;
• Анна Ахматова часто и очень жестко критиковала поэзию Гумилева. Это приводило к возникновению депрессии у писателя. В период очередного духовного кризиса он сжигал собственные труды ;
• Долгое время поэзия Гумилева была под запретом. Его официально реабилитировали только в 1992 году.

Творческий путь поэта Гумилева был тернист и ухабист, однако его труды и выдающиеся литературные произведения стали настоящим откровением для его современников и всех будущих поколений.

Николай Гумилев глазами сына Белый Андрей

Анна Гумилева{82} Николай Степанович Гумилев

Анна Гумилева {82}

Николай Степанович Гумилев

Далекой младости далекие мечты,

Слетитесь вновь ко мне знакомой вереницей

И разверните вновь страницу за страницей

Забытой повести листы.

Будучи замужем за старшим братом поэта, Дмитрием Степановичем, я прожила в семье Гумилевых двенадцать лет. Жила я в дорогой мне семье моего мужа с моей свекровью Анной Ивановной Гумилевой, рожденной Львовой, с золовкой Александрой Степановной Гумилевой, по мужу Сверчковой, с ее детьми Колей и Марией и один год - с деверем, Степаном Яковлевичем Гумилевым.

Мои воспоминания не являются литературным произведением, я просто хочу рассказать все, что знаю о поэте и его семье. Главное, конечно, о нем, о яркой, незаурядной и интересной личности, какой был Н. С. Гумилев.

Впервые я познакомилась с поэтом в 1909 году. Я поехала с моим отцом в Царское Село представиться семье моего жениха {83} . Вышел ко мне молодой человек 22-х лет {84} , высокий, худощавый, очень гибкий, приветливый, с крупными чертами лица, с большими светло-синими, немного косившими глазами, с продолговатым овалом лица, с красивыми шатеновыми гладко причесанными волосами, с чуть-чуть иронической улыбкой, необыкновенно тонкими красивыми белыми руками {85} . Походка у него была мягкая и корпус он держал чуть согнувши вперед. Одет он был элегантно.

От моего жениха я много слышала о Коле, и мне интересно было с ним познакомиться. Я внимательно за ним наблюдала. Он держал себя скромно, но по всему было видно, что этот молодой человек себе на уме. Он был уже принят тогда в «Общество ревнителей художественного слова» и стал сотрудником журнала «Аполлон» {86} .

Но прежде чем подробно говорить о Н. С. Гумилеве, хочу хотя бы вкратце сказать о его семье. Дедушка поэта, Яков Степанович Гумилев, был уроженец Рязанской губернии, владелец небольшого имения, в котором он и хозяйничал. Скончался он, оставив жену с шестью малолетними детьми. Степан Яковлевич, отец поэта, был старшим сыном в этой многочисленной семье. Он окончил с отличием гимназию в Рязани и поступил в московский университет на медицинский факультет. Обладая большими способностями и к тому же сильным характером и упорством, он скоро добился стипендии. Чтобы обеспечить существование семьи, он давал уроки, пересылая заработанные деньги матери. По окончании университета С. Я. поступил в морское ведомство и как морской доктор совершал не раз кругосветные плавания. О своих переживаниях в путешествиях и сопряженных с ними приключениях он часто рассказывал, и думаю, что это оказало большое влияние на пылкую фантазию будущего поэта. Будучи совсем молодым, С. Я. женился на болезненной девушке, которая скоро скончалась, оставив ему трехлетнюю девочку Александру. Вторым браком С. Я. женился на сестре адмирала Л. И. Львова, Анне Ивановне Львовой. Хотя разница лет была и большая - С. Я. было 45 лет, а А. И. 22 года, - но брак был счастливый. После свадьбы молодые поселились в Кронштадте. Позднее, когда С. Я. вышел в отставку, семья Гумилевых переехала в Царское Село, где Коля и его брат провели свое раннее детство.

Анна Ивановна, мать поэта, была родом из старинной дворянской семьи. Родители ее были богатые помещики. Свое детство, юность и молодость А. И. провела в родовом гнезде Слепневе Тверской губ. А. И. была хороша собой - высокого роста, худощавая, с красивым овалом лица, правильными чертами и большими добрыми глазами; очень хорошо воспитанная и очень начитанная. Характера приятного; всегда всем довольная, уравновешенная, спокойная. Спокойствие и выдержанность перешли и к сыновьям, в особенности к Коле. Вскоре после выхода замуж А. И. почувствовала себя матерью, и ожидание ребенка преисполнило ее чувством радости. Ее мечтой было иметь первым ребенком сына, а потом девочку. Желание ее наполовину исполнилось, родился сын Димитрий. Через полтора года Бог дал ей и второго ребенка. Мечтая о девочке, А. И. приготовила все приданое для малютки в розовых тонах, но на этот раз ее ожидание было обмануто - родился второй сын Николай, будущий поэт.

Николай Степанович Гумилев родился в Кронштадте 3 апреля 1886 года, в сильно бурную ночь, и по семейным рассказам старая нянька предсказала: «У Колечки будет бурная жизнь». Ребенком Коля был вялый, тихий, задумчивый, но физически здоровый. С раннего детства любил слушать сказки. Все дети были сильно привязаны к матери. Когда сыновья были маленькими, А. И. им много читала и рассказывала не только сказки, но и более серьезные вещи исторического содержания, а также и из Священной Истории. Помню, что Коля как-то сказал: «Как осторожно надо подходить к ребенку! Как сильны и неизгладимы бывают впечатления в детстве! Как сильно меня потрясло, когда я впервые услышал о страданиях Спасителя». Дети воспитывались в строгих принципах православной религии. Мать часто заходила с ними в часовню поставить свечку, что нравилось Коле. С детства он был религиозным и таким же остался до конца своих дней - глубоко верующим христианином. Коля любил зайти в церковь, поставить свечку и иногда долго молился перед иконой Спасителя. Но по характеру он был скрытный и не любил об этом говорить. По натуре своей Коля был добрый, щедрый, но застенчивый, не любил высказывать свои чувства и старался всегда скрывать свои хорошие поступки. Например. В дом Гумилевых многие годы приходила старушка из богадельни, так называемая «тетенька Евгения Ивановна», хотя тетей она им и не приходилась. Приходила она обыкновенно по воскресеньям к 9 ч. утра и оставалась до 7 ч. вечера, а часто и ночевать. Коля уже за неделю прятал для нее конфеты, пряники и всякие сладости, и когда Е. И. приходила, он, крадучись, не видит ли кто-нибудь, давал ей и краснел, когда старушка его целовала и благодарила. Чтобы занять старушку, Коля играл с ней в лото и домино, чего он очень не любил. В детстве и в ранней юности он избегал общества товарищей. Предпочитал играть с братом, преимущественно в военные игры и в индейцев. В играх он стремился властвовать: всегда выбирал себе роль вождя. Старший брат был более покладистого характера и не протестовал, но предсказывал, что не все будут ему так подчиняться, на что Коля отвечал: «А я упорный, я заставлю».

Впоследствии, в своей взрослой жизни, поэт тоже не любил подчиняться. В его характере была даже известная доля заносчивости, что вызвало две-три дуэли {87} , о которых он нам, смеясь, рассказывал: «Я вызван был на поединок - Под звоны бубнов и литавр».

Хотя братья и были разного характера, но они были очень дружны, что все же не мешало им иногда подтрунивать друг над другом. Когда старшему брату было десять лет, а младшему восемь, старший брат вырос из своего пальто и мать решила передать его Коле. Брат хотел подразнить Колю: пошел к нему в комнату и, бросив пальто, небрежно сказал: «На, возьми, носи мои обноски!» Возмущенный Коля сильно обиделся на брата, отбросил пальто, и никакие уговоры матери не могли заставить Колю его носить. Даже самых пустяшных обид Коля долго не мог и не хотел забывать. Прошло много лет. Мужу не понравился галстук, который я ему подарила, и он посоветовал мне предложить его Коле, который любит такой цвет. Я пошла к нему и чистосердечно рассказала, что галстук куплен был для мужа, но раз цвет ему не нравится, не хочет ли Коля его взять? Но Коля очень любезно, с улыбочкой, мне ответил: «Спасибо, Аня, но я не люблю носить обноски брата». Другой пример. Коля дал мне прочесть свое стихотворение, а я была в саду около дома. Села, читаю. В это время пришла племянница десяти лет и попросила поиграть с ней в мячик. Я встала и аккуратно положила листочек, где было написано стихотворение, на скамейку. Не прошло и двадцати минут, как пошел вдруг сильный дождь. Мы быстро вбежали в дом, а листочек я забыла на скамейке. Дождь прошел. Коля вышел в сад и - о, ужас! - видит продукт своего творчества промокшим от дождя. Он так обиделся за такое пренебрежение, что сказал: «Вам никогда не посвящу ни одного стихотворения, даже ни одной строчки». Слово это, увы, сдержал.

Учиться Коля начал рано. Первоначальное обучение получил дома. С шестилетнего возраста он прислушивался к учению на уроках брата. В семь лет уже читал и писал. С восьмилетнего возраста стал писать рассказы и стихи. Помню, А. И. многие из них сохраняла, держа в отдельной шкатулке, обвязанной бантиком.

Зимою семья жила в Царском Селе, а летом уезжала в имение Березки Рязанской губ., купленное С. Я., чтобы дети могли летом пользоваться полной свободой, набирая сил и здоровья на просторе. Там мальчики много охотились, купались.

Когда семья жила в Петербурге, мальчики посещали гимназию Гуревича, которую поэт очень не любил. Будучи уже взрослым, он говорил, что одна эта Литовская улица, где находилась гимназия, наводила на него бесконечную тоску. Все ему там не нравилось. И был очень рад, когда ему пришлось покинуть стены «нудной» гимназии.

Тогда С. Я. решил ехать всей семьей в Тифлис и пробыть там некоторое время. Семья Гумилевых прожила в Тифлисе три года. В 1900 году мальчики поступили во 2-ю тифлисскую гимназию, но отцу не нравился дух этой гимназии, и мальчики были переведены в 1-ю тифлисскую гимназию. В Тифлисе Коля стал более общительным, полюбил товарищей. По его словам, они были «пылкие, дикие», и это ему было по душе. Полюбил он и Кавказ. Его природа оставила в Коле неизгладимое впечатление. Часами он мог гулять в горах. Часто опаздывал к обеду, что вызывало сильное негодование отца, который любил порядок и строго соблюдал часы трапезы. Однажды, когда Коля поздно пришел к обеду, отец, увидя его торжествующее лицо, не сделав обычного замечания, спросил, что с ним. Коля весело подал отцу «Тифлисский листок», где было напечатано его стихотворение - «Я в лес бежал из городов». Коля был горд, что попал в печать. Тогда ему было шестнадцать лет.

В 1903 году семья вернулась в Царское Село. Здесь мальчики поступили в царскосельскую классическую гимназию. Директором ее был известный поэт Иннокентий Федорович Анненский. В первый же год Анненский обратил внимание на литературные способности Коли. Анненский имел на него большое влияние, и Коля как поэт многим ему обязан. Помню, Коля рассказывал, как однажды директор вызвал его к себе. Он был тогда совсем юный. Идя к директору, сильно волновался, но директор встретил его очень ласково, похвалил его сочинения и сказал, что именно в этой области он должен серьезно работать. В своем стихотворении «Памяти Анненского» Коля упоминает об этой знаменательной встрече:

…Я помню дни: я робкий, торопливый

Входил в высокий кабинет,

Где ждал меня спокойный и учтивый,

Слегка седеющий поэт.

Десяток фраз пленительных и странных

Как бы случайно уроня,

Он вбрасывал в пространства безымянных

Мечтаний - слабого меня.

Но в гимназии Коля хорошо учился только по словесности, а вообще - плохо {88} . По математике шел очень слабо.

Когда мальчики подросли, С. Я. продал свое имение Березки и купил небольшое имение Поповка - под самым Петербургом, чтобы мальчики не только на лето, но и на все праздники приезжали в деревню набирать здоровья. Оба брата были сильно привязаны к дому, любили свой домашний очаг, и их всегда тянуло домой. Старший после окончания классической царскосельской гимназии по желанию отца поступил в Морской корпус, в гардемаринские классы, был одно лето в плавании, но так тосковал, что раньше времени вернулся домой. А поэт по настоянию отца должен был поступить в университет. Коля захотел поехать в Париж и там поступил в Сорбонну. Но и он тоже сильно тосковал по дому и хотел даже вернуться, но отец не разрешил. В Сорбонне Коля слушал лекции по французской литературе, но больше всего занимался своим любимым творчеством и даже издавал небольшой журнал, где печатал свои стихи под псевдонимом {89} . В Париже он начал мечтать о путешествиях, особенно его тянуло в Африку, в страну, где в полночь

…непроглядная темень,

Только река от луны блестит,

А за рекой неизвестное племя,

Зажигая костры, шумит.

Об этой своей мечте хоть недолго пожить «между берегом буйного Красного моря и Суданским таинственным лесом» поэт написал отцу, но отец категорически заявил, что ни денег, ни его благословения на такое (по тем временам) «экстравагантное путешествие» он не получит до окончания университета. Тем не менее Коля, невзирая ни на что, в 1907 году пустился в путь, сэкономив необходимые средства из ежемесячной родительской получки. Впоследствии поэт с восторгом рассказывал обо всем виденном: как он ночевал в трюме парохода вместе с пилигримами, как разделял с ними их скудную трапезу, как был арестован в Трувилле за попытку пробраться на пароход и проехать «зайцем». От родителей это путешествие скрывалось, и они узнали о нем лишь постфактум. Поэт заранее написал письма родителям, и его друзья аккуратно каждые десять дней отправляли их из Парижа. После экзотического путешествия Петербург навел на поэта тоску. Он только и мечтал опять уехать в страну, где «Каналы, каналы, каналы, - Что несутся вдоль каменных стен, - Орошая Дамьетские скалы - Розоватыми брызгами пен» (Египет).

Вернувшись в 1908 году в Россию, Коля нашел С. Я. тяжело больным ревматизмом. Отец уже не выходил из кабинета, сидя в большом кресле. А. И. неотлучно находилась при муже, и войти в кабинет отца можно было только с его разрешения. В Петербурге Коля тогда весь отдался своему творчеству. Он сблизился с многими поэтами и совершенно забросил занятия в университете. Это вызвало сильное недовольство отца, который упорно требовал, чтобы он закончил университет, и этот спор обычно кончался тем, что Коля обнимал отца, обещая серьезно взяться за занятия и окончить университет. Отец не особенно этому верил и был прав: своего обещания Коля так и не сдержал.

Будучи от природы очень наблюдательным, Коля всегда подмечал у каждого слабые стороны, которые сейчас же высмеивал. Он вообще любил поддразнивать и грешным делом насмехаться, но добродушно. Помню, пришел однажды товарищ, окончивший университет, и все старался, чтобы мы обратили внимание на его университетский значок. Коля это заметил и сказал: «Володя, подвесь лучше твой значок на лоб, по крайней мере не надо будет тебе вертеться, чтобы его видели. Тогда всем ясно будет, что ты человек науки!»

Подсмеивался он и над племянником, который ходил в царскосельскую гимназию как в университет, когда вздумается. Способности дедушки-художника Сверчкова, видимо, перешли к внуку, и племянник днями и часами рисовал в ущерб учению. Подсмеивался и над матерью, добродушно, конечно, что она любила подчас читать Марлита, но как только замечал, что мать обижается, сейчас же подбегал и целовал ее. Его маленькая, двенадцатилетняя племянница как-то сказала, что прочла какую-то книгу, и добавила: «Я ее взяла, потому что там хорошая печать». Коля сейчас же подхватил: «Ты, я вижу, выбираешь и читаешь книги по печати, а не по содержанию». Иногда он даже слишком приставал к ней, и она объявила, что боится «при дяде Коле рот открыть». Тоже искал случая высмеять сестру по отцу, Александру Степановну Гумилеву, по мужу Сверчкову. У нее была маленькая собачка Лэди, и она сильно оберегала собачку от «искушения» и зорко за нею следила. Как-то раз, спасая собачку (так выразился Коля), сестра упала и сильно повредила ногу. Доктор, лечивший ее, сказал: «Из-за собачки не стоило рисковать ногами». На это Коля, как бы волнуясь, заявил: «Помилуйте, доктор! Ведь это же Лэди! Сестра, наверное, была бы менее экспансивна и вряд ли чем-нибудь рискнула, если бы кому-нибудь из нас грозила такая же опасность».

Ранней весной 1910 года С. Я. скончался. После его смерти жизнь в семье Гумилевых сильно изменилась даже внешне. Отцовский кабинет перешел Коле, и он в нем все переставил по-своему. Как часто добрые по существу люди бывают подчас неделикатны и даже эгоистичны! Помню, не прошло и семи дней, как пришла ко мне в комнату расстроенная А. И. и жаловалась на Колину нечуткость. «Не успели отца похоронить, - говорила она, - как Коля стал устраиваться в его кабинете. Я его прошу подождать хоть две недели, мне же это слишком тяжело! А он мне отвечает: я тебя, мамочка, понимаю, но не могу же я постоянно работать в гостиной, где мне мешают. Дмитрий и Аня так часто и надолго приезжают, что мне всегда приходится уступать им свой кабинет». Без ведома А. И. я сейчас же пошла убеждать Колю повременить, но мои доводы на него не подействовали, он только посмеялся над моей сантиментальностью.

В дом влилось много чуждого элемента. Весною 25 апреля этого же года поэт женился на Анне Андреевне Горенко (Ахматовой). Свадьбу отпраздновали спокойно и тихо ввиду траура в семье. В этом году Коля осенью поехал в Абиссинию, побывал в самых малодоступных ее местах. В тропических лесах охотился на слонов, в горах со своим абиссинцем ходил на леопарда. Много рассказывал, заражая своими интересными впечатлениями племянника, так называемого Колю-маленького (Сверчкова), юношу 17-ти лет, который объявил, что тоже хочет

…бродить по таким же дорогам,

Видеть вечером звезды, как крупный горох,

Выбегать на холмы за козлом длиннорогим,

На ночлег зарываться в седеющий мох…

Коля-поэт обещал любимому племяннику в следующее путешествие взять его с собой, что и исполнил. Жена осталась дома. Из Абиссинии Коля навез много всяких абиссинских мелочей.

В семье Гумилевых очутились две Анны Андреевны. Я - блондинка, Анна Андреевна Ахматова - брюнетка. А. А. Ахматова была высокая, стройная, тоненькая и очень гибкая, с большими синими, грустными глазами, со смуглым цветом лица. Она держалась в стороне от семьи {90} . Поздно вставала, являлась к завтраку около часа, последняя, и, войдя в столовую, говорила: «Здравствуйте все!» За столом большею частью была отсутствующей, потом исчезала в свою комнату, вечерами либо писала у себя, либо уезжала в Петербург. Те вечера, когда Коля бывал дома, он часто сидел с нами, читал свои произведения, а иногда много рассказывал, что всегда было очень интересно. Коля великолепно знал древнюю историю и, рассказывая что-нибудь, всегда приводил из нее примеры. Памятно мне любимое большое мягкое кресло поэта, доставшееся ему от покойного отца. Сидя в нем, он писал свои стихи. Творить Коля любил по ночам, и часто мы с мужем - комната была рядом с его кабинетом - слышали равномерные шаги за дверью и чтение вполголоса. Мы переглядывались, и муж говорил: «Опять наш Коля улетел в свой волшебный мир».

В домашней обстановке Коля всегда был приветлив. За обедом всегда что-нибудь рассказывал и был оживленный. Когда приходили юные поэты и читали ему свои стихи, Коля внимательно слушал; когда критиковал - тут же пояснял, что плохо, что хорошо и почему то или другое неправильно. Замечания он делал в очень мягкой форме, что мне в нем нравилось. Когда ему что-нибудь нравилось, он говорил: «Это хорошо, легко запоминается» и сейчас же повторял наизусть. Коля и в семье был строг к чистоте языка. Однажды я, придя из театра и восхищаясь пьесой, сказала: «Это было страшно интересно!». Коля немедленно напал на меня и долго пояснял, что так сказать нельзя, что слово «страшно» тут совершенно неуместно. И я это запомнила на всю жизнь.

Когда по вечерам вся семья оставалась дома, после обеда мать любила брать сыновей под руку и ходить взад и вперед по гостиной; тут сыновья очень трогательно оспаривали друг у друга, кто возьмет мамочку под руку, а кто обнимет. Обычно после долгого торга мать, улыбаясь, сама разрешала спор - одного возьмет под руку, а другого обнимет, и все трое маршировали по комнате, весело разговаривая. Но редко приходилось нам проводить вечера «уютным кустиком», как говорил Коля; обыкновенно кто-нибудь нарушал нашу семейную идиллию.

В начале 1911 года Анна Ивановна купила дом в Царском Селе на Малой ул., 15. Она видела, что слишком много денег тратится зря. Купила прелестный двухэтажный дом и тут же небольшой, тоже двухэтажный, флигель с садиком и хорошеньким двориком. А. И. с падчерицей и внуками занимали верхний этаж, поэт с женой и я с мужем - внизу. Тут же внизу находились столовая, гостиная и библиотека. После своего второго путешествия в Африку Коля внес в дом много экзотики, которая ему всегда нравилась. Свои комнаты он отделал по своему вкусу и очень оригинально.

Вспоминается мне наша чудная библиотека, между гостиной и Колиной комнатой. В библиотеке вдоль стен были устроены полки, снизу доверху наполненные книгами. В библиотеке во время чтения было принято говорить шепотом. Для поэта библиотека была святая святых, и он не раз повторял, что надо держать себя в ней как в настоящей библиотеке. Посредине находился большой круглый стол, за которым читающие чинно сидели.

С годами Коля стал очень общительным. Имел много товарищей и друзей. Дружил с И. Ф. Анненским, Вячеславом Ивановым и многими другими. Часто бывали Городецкий и Блок. Дом Гумилевых был очень гостеприимный, хлебосольный и радушный. Хозяева были рады всякому гостю, в которых не было недостатка везде, где бы Гумилевы ни жили. Я очень любила, когда поэт устраивал литературные вечера. Вспоминаю один эпизод. Однажды один молодой поэт читал с жаром и увлечением свою поэму. Царила полная тишина. Вдруг раздался равномерный, громкий храп. Смущенный и обиженный, поэт прервал чтение. Все переглянулись. Коля встал. Окинул взором всех слушателей и видит, все сидят чинно, улыбаются, переглядываются и ищут храпящего гостя. Каково же было наше удивление, когда виновником храпа оказалась собака Молли, бульдог, любимица Анны Ахматовой. Все много смеялись и долгое время дразнили молодого чтеца, называя его Молли.

В 1911 году у Анны Ахматовой и Коли родился сын Лев {91} . Никогда не забуду счастливого лица Анны Ивановны, когда она нам объявила радостное событие в семье - рождение внука. Маленький Левушка был радостью Коли. Он искренне любил детей и всегда мечтал о большой семье. Бабушка Анна Ивановна была счастлива, и внук с первого дня был всецело предоставлен ей. Она его выходила, вырастила и воспитала. Коля был нежным и заботливым отцом. Всегда, придя домой, он прежде всего поднимался наверх, в детскую, и возился с младенцем.

Но мятежную натуру поэта патриархальная спокойная семейная обстановка надолго удовлетворить не могла. Он задумал путешествие в Италию. Но всегда его что-то задерживало: осенью этого же года он основал с Сергеем Городецким Цех Поэтов. Только весною 1912 года ему удалось исполнить свою мечту и поехать в Италию. Он давно хотел побывать в Венеции и воочию увидеть красоту этого города, где

Лев на колонне, и ярко

Львиные очи горят,

Держит Евангелье Марка,

Как серафимы крылат.

Коля посетил несколько городов Италии {92} . Говорил он об Италии с таким жаром, что забывал весь мир и требовал, чтобы мы с мужем обязательно поехали в Рим, где

Волчица с пастью кровавой

Лик Мадонн вдохновенный

И храм Святого Петра,

что мы и исполнили - через несколько месяцев муж взял отпуск, и мы поехали в Италию.

В жизни Коли было много увлечений. Но самой возвышенной и глубокой его любовью была любовь к Маше. Под влиянием рассказов А. И. о родовом имении Слепневе и о той большой старинной библиотеке, которая в целости там сохранилась, Коля захотел поехать туда, чтобы ознакомиться с книгами. В то время в Слепневе жила тетушка Варя - Варвара Ивановна Львова, по мужу Лампе, старшая сестра Анны Ивановны. К ней зимою время от времени приезжала ее дочь Констанция Фридольфовна Кузьмина-Караваева со своими двумя дочерьми. Приехав в имение Слепнево, поэт был приятно поражен, когда, кроме старенькой тетушки Вари, навстречу ему вышли две очаровательные молоденькие барышни - Маша и Оля. Маша с первого взгляда произвела на поэта неизгладимое впечатление. Это была высокая тоненькая блондинка с большими грустными голубыми глазами, очень женственная. Коля должен был остаться несколько дней в Слепневе, но оттягивал свой отъезд под всякими предлогами. Нянечка Кузьминых-Караваевых говорила: «Машенька совсем ослепила Николая Степановича». Увлеченный Машей, Коля умышленно дольше, чем надо, рылся в библиотеке и в назначенный день отъезда говорил, что библиотечная «…пыль рьянее, чем наркотик…», что у него сильно разболелась голова, театрально хватался при тетушке Варе за голову, и лошадей откладывали. Барышни были очень довольны: им было веселее с молодым дядей. С Машей и Олей поэт долго засиживался по вечерам в библиотеке, что сильно возмущало нянечку Караваевых, и она часто бурно налетала на своих питомиц, но поэт нежно обнимал и унимал старушку, которая после говорила, что «долго сердиться на Николая Степановича нельзя, он своей нежностью всех обезоруживает».

Летом вся семья Кузьминых-Караваевых и наша проводили время в Слепневе. Помню, Маша всегда была одета с большим вкусом в нежно-лиловые платья. Она любила этот цвет, который ей был к лицу. Меня всегда умиляло, как трогательно Коля оберегал Машу. Она была слаба легкими, и когда мы ехали к соседям или кататься, поэт всегда просил, чтобы их коляска шла впереди, «чтобы Машенька не дышала пылью». Не раз я видела Колю сидящим у спальни Маши, когда она днем отдыхала. Он ждал ее выхода, с книгой в руках все на той же странице, и взгляд его был устремлен на дверь. Как-то раз Маша ему откровенно сказала, что не вправе кого-либо полюбить и связать, так как она давно больна и чувствует, что ей недолго осталось жить. Это тяжело подействовало на поэта:

…Когда она родилась, сердце

В железо заковали ей,

И та, которую любил я,

Не будет никогда моей.

Осенью, прощаясь с Машей, он ей прошептал: «Машенька, я никогда не думал, что можно так любить и грустить». Они расстались, и судьба их навсегда разлучила.

Поэт много стихотворений посвятил Маше. Во многих он упоминает о своей любви к ней, как, например, в «Фарфоровом павильоне», в «Дорогах»:

Я видел пред собой дорогу -

В тени раскидистых дубов,

Такую милую дорогу

Вдоль изгороди из цветов.

Смотрел я в тягостной тревоге,

Как плыл по ней вечерний дым,

И каждый камень на дороге

Казался близким и родным.

Но для чего идти мне ею?

Она меня не приведет

Туда, где я дышать не смею,

Где милая моя живет.

Весною 1913 года Коля вновь задумал предпринять путешествие в неведомые и малоисследованные места. Хорошо о нем сказано, что он создал новую музу, «музу дальних странствий», чему соответствуют и его слова «…как будто не все пересчитаны звезды, как будто наш мир не открыт до конца…». Свое третье путешествие Коля иначе обставил и совершил. Это было весной 1913 года. У Гумилевых тогда было много разговоров об академике Радлове, который хлопотал, чтобы Коля был командирован Академией наук в качестве начальника экспедиции на Сомалийский полуостров для составления всяких коллекций, для ознакомления с нравами и бытом абиссинских племен {93} . Но насколько я помню, Коля поехал на свои средства. Анна Ивановна дала ему крупную сумму из своего капитала, это я наверное знаю. Но так как Академия наук тоже заинтересовалась его путешествием, то обещала купить у него те редкие экземпляры, которые он брался привезти. Поехал он, как я уже упомянула, вдвоем с любимым 17-летним племянником Колей Сверчковым, Колей-маленьким. Когда они уехали, семья, в особенности обе матери, сильно беспокоились за сыновей, зная страсть к приключениям Коли-поэта. Он всегда был очень храбрый и с детства презирал малодушие и трусость. «…Да, ты не был трусливой собакой - Львом ты был между яростных львов!..» И его бесстрашие немало волновало семью. Старушка няня о нем говорила: «Наш Коленька всегда любит лезть на рожон, вот уж неугомонный! Не сидится ему на месте, все ищет где поопаснее». Путешествие длилось несколько месяцев. Большой радостью было их возвращение, о котором мы не были предупреждены. Все треволнения были забыты и все были полны интереса к занимательным рассказам, которым, казалось, не было конца. Все обещания Коля выполнил и действительно привез очень много всяких коллекций, которые были им сданы в Музей Антропологии и Этнографии при Академии наук. Что именно - не помню, но помню, что им были очень довольны, чем и он был очень горд. Царскосельский дом обогатился чудным экземпляром - большой стоячей черной пантерой. Эту огромную пантеру, черную, как ночь, с оскаленными зубами, поставили в нишу между столовой и гостиной, и ее хищный вид производил на многих прямо жуткое впечатление. Коля же всегда ею любовался. Помню, как Коля первый раз показал мне свою пантеру. Когда мы приехали с мужем в Царское Село к нашим, дверь в гостиную была заперта, что бывало редко. В передней нас встретил Коля и просил пока в гостиную не входить. Мы поднялись наверх к А. И., ничего не подозревая; думали, что у Коли молодые поэты. Только когда совсем стемнело, Коля пришел наверх и сказал, что покажет нам что-то очень интересное. Он повел нас в гостиную и, как полагается, меня как даму пропустил вперед; открыл дверь, заранее потушив в гостиной и передней электричество. Было совсем темно, только яркая луна освещала стоящую черную пантеру. Меня поразил этот зверь с желтыми зрачками. В первый момент я подумала, что она живая. Коля был бы способен и живую пантеру привезти! И тут же, указывая на пантеру, Коля громко продекламировал: «…А ушедший в ночные пещеры или к заводи тихой реки - Повстречает свирепой пантеры - Наводящие ужас зрачки…»

Привез Коля и красивого живого попугая, светло-серого с розовой грудкой. Коля был очень увлекательным рассказчиком. Обычно вне своего литературного кружка он в обществе держал себя очень скромно, но если что-либо было ему интересно и по душе, то он преображался, загорались его большие глаза, и он начинал говорить с увлечением. Однажды у нас в имении на охоте, где оба брата, Димитрий и Коля, отличились меткой стрельбой, один из гостей сказал поэту, что с таким метким глазом не страшно было бы идти на охоту на слонов и львов, и задал Коле несколько вопросов насчет Абиссинии. Коля с жаром стал рассказывать о своих переживаниях в Африке, и так образно, что ясно можно было себе представить, как он с племянником и с тремя провожатыми, из которых один был «…карлик мне по пояс, голый и черный»… шли по лесу, где вряд ли ступала человеческая нога; ночь провели в лесу и долго искали более или менее удобного убежища и наконец нашли. «…И хороша была нора - В благоухающих цветах…» Рассказывал, что туземцы в Абиссинии очень суеверны; многого наслушался он за ночи, проведенные в лесу, как, например - если убитому леопарду не опалить немедленно усы, дух его будет преследовать охотника всюду. «…И мурлычет у постели - Леопард, убитый мной». Та леопардовая шуба, в которой Коля ходил по Петербургу зимой (всегда расстегнутая и гревшая фактически только спину), была из двух леопардов, один из которых был убит им самим, а другой туземцами. В ней он шествовал обыкновенно не по тротуару, а по мостовой, и всегда с папиросой в зубах. На мой вопрос, почему он не ходит по тротуару, он отвечал, что его распахнутая шуба «на мостовой никому не мешает». Уезжая в Африку, Коля говорил, что «У него мечта одна - Убить огромного слона - Особенно когда клыки - И тяжелы и велики». - И действительно, по его словам, он наполовину исполнил свою мечту: «Он взял ружье и вышел в лес. - На пальму высохшую влез - И ждал». Туземцы ему сообщили, что «…здесь пойдет на водопой лесной народ…» Долго Коля сидел и ждал, как вдруг «В лесу раздался смутный гул, - Как будто ветер зашумел, - И пересекся небосклон - Коричневою полосой, - То, поднимая хобот, слон - Вожак вел стадо за собой». Коля «…навел винтовку между глаз», но «гигант лесной» не был «сражен пулей разрывной». Об этих переживаниях Коля говорил, что они были незабываемы.

Коля очень любил традиции и придерживался их, особенно любил всей семьей идти к заутрене на Пасху. Если даже кто-либо из друзей приглашал к себе, он не шел; признавал в этот день только семью. Помню веселые праздничные приготовления. Все, как полагается, одеты в лучшие туалеты. Шли чинно, и Коля всегда между матерью и женой. Шли в царскосельскую дворцовую церковь, которая в этот высокоторжественный праздник была всегда открыта для публики.

В то же время поэт был очень суеверен. Верно, Абиссиния заразила его этим. Он до смешного подчас был суеверен, что часто вызывало смех у родных. Помню, когда А. И. переехала в свой новый дом, к ней приехала «тетенька Евгения Ивановна». Тогда она была уже очень старенькая. Тетенька с радостью объявила, что может пробыть у нас несколько дней. В присутствии Коли я сказала А. И.: «Боюсь, чтобы не умерла у нас тетенька. Тяжело в новом доме переживать смерть». На это Коля мне ответил: «Вы, верно, не знаете русского народного поверья. Купив новый дом, умышленно приглашают очень стареньких, преимущественно больных старичков или старушек, чтобы они умерли в доме, а то кто-нибудь из хозяев умрет. Мы все молодые, хотим еще пожить. И это правда, я знаю много таких случаев и твердо в это верю».

5 июля 1914 года мы с мужем праздновали пятилетний юбилей нашей свадьбы. Были свои, но были и гости. Было нарядно, весело, беспечно. Стол был красиво накрыт, все утопало в цветах. Посредине стола стояла большая хрустальная ваза с фруктами, которую держал одной рукой бронзовый амур. Под конец обеда без всякой видимой причины ваза упала с подставки, разбилась, и фрукты рассыпались по столу. Все сразу замолкли. Невольно я посмотрела на Колю, я знала, что он самый суеверный; и я заметила, как он нахмурился. Через 14 дней объявили войну. Десятилетний юбилей нашей свадьбы мы с Митей скромно отпраздновали на квартире художника Маковского на Ивановской улице в Петрограде при совсем других обстоятельствах. Все было уже не то, и тогда Коля напомнил нам о разбитой вазе.

День объявления войны застал меня в имении моей матери - Крыжуты, Витебской губернии. Я сейчас же решила ехать к мужу, в Петербург. Приехав туда, поехала на квартиру моих родителей. Отца дома не застала и вообще никого. Оставив записку, помчалась в Царское Село и там узнала, что Коля, движимый патриотическим порывом, записался добровольцем в Лб. Гв. Уланский полк, с которым был отправлен на фронт. Я сама записалась в Свято-Троицкую общину сестер милосердия. Год проработала в Петербурге в лазарете, а затем была отправлена в перевязочный отряд при 2-й финляндской дивизии. В этой дивизии мой муж был в пехотном полку, был награжден «Владимиром с мечами», пробыл три года на фронте и был сильно контужен. Коля уже в начале войны успел настолько отличиться, что был дважды награжден Георгиевским крестом за храбрость. Для поэта война была родная стихия, и он утверждал: «И воистину светло и свято - Дело величавое войны. - Серафимы ясны и крылаты - За плечами воинов видны…». Несколько раз Коля приезжал на несколько дней в отпуск, и раза два-три наши отпуска совпадали. Мы все трое «фронтовые», как называла нас Муся (племянница), делились впечатлениями. Было метко сравнение поэта:

Как собака на цепи тяжелой,

Тявкает за лесом пулемет;

И жужжат шрапнели, словно пчелы,

Собирая ярко-красный мед.

Как отец Коля был очень заботлив и нежен. Он много возился со своим первенцем Левушкой, которому часто посвящал весь свой досуг. Когда Левушке было 7–8 лет, он любил с ним играть, и любимой игрой была, конечно, война. Коля с бумерангом изображал африканских вождей. Становился в разные позы и увлекался игрой почти наравне с сыном. Богатая фантазия отца передалась и Левушке. Их игры часто были очень оригинальны. Любил Коля и читать сыну и сам много ему декламировал. Ему хотелось с ранних лет развить в сыне вкус к литературе и стихам. Помню, как Левушка мне часто декламировал наизусть «Мика», которого выучил, играя с отцом. Все это происходило уже в Петербурге, когда мы жили вместе. Часто к нам приходили мои племянники и дети Чудовского {94} . Вся детвора всегда льнула к доброму дяде Коле (так они его называли), и для каждого из них он находил ласковое слово. Помню, как он хлопотал и суетился, украшая елку, когда уже ничего не было и все доставалось с невероятными усилиями. Но он все же достал тогда детские книги, которыми награждал всю детвору. Удалось ему достать и красивую пышную елку. И веселились же дети, а смотря на них, и взрослые, в особенности сам Коля!

В 1917 году Коля должен был отправиться на Салоникский фронт. Он поехал в Париж через Финляндию и Швецию, но, прибыв в Париж, был оставлен там в распоряжении представителя Временного правительства, чем был сильно огорчен. Там он пробыл год.

В 1918 году он записался на Месопотамский фронт, но для этого должен был поехать в Англию. Это было в начале года. Но, увы! и тут ему не удалось уехать в действующую армию, в Месопотамию. В Лондоне он пробыл несколько месяцев и весной вернулся через Мурманск в Петербург. Не успел Коля после своих долгих скитаний по загранице вернуться, как сразу окунулся с головой в свой литературный мир. Единственное, что он действительно горячо любил и чему отдавался всей душой, это только одну поэзию. Он был всецело поэт!

В конце 1918 года Коля был членом литературного кружка и работал в Доме литераторов. В этом году он развелся с Анной Ахматовой {95} .

В 1919 году поэт преподавал во многих литературных студиях, в Институте Истории Искусства, в Институте Живого Слова {96} . Я поступила слушательницей в Институт Истории Искусства на археологический факультет к проф. Струве, но часто заходила слушать Колю. Он читал очень интересно.

В 1919 году Коля женился вторым браком на Анне Николаевне Энгельгардт. После того как семье Гумилевых пришлось покинуть свой дом в Царском Селе с его чудной библиотекой {97} , они переехали в Петербург. Художник Маковский предложил Коле временно свою квартиру на Ивановской улице. Мы все соединились, кроме Александры Степановны Сверчковой. Времена стали тяжелые. Анне Ивановне трудно было добывать продукты, стоять в очередях, и Коля просил меня взять на себя хозяйство. Анна Николаевна - в семье называвшаяся Ася - была еще слишком молода. Помню, как однажды Коля, такой бодрый и веселый, пришел к мужу и ко мне в комнату и пригласил нас в Тенишевское училище на литературное утро. Выступали там Коля, А. А. Блок, жена Блока - Любовь Дмитриевна и молодые поэты. Зал был переполнен. Любовь Дмитриевна в первый раз публично прочла «Двенадцать». Когда она продекламировала последние слова поэмы «В белом венчике из роз впереди - Исус Христос», в зале поднялся сильный шум. Одни громко аплодировали, другие шикали, свистели, громко кашляли. Творилось что-то ужасное! Зал еще бушевал, когда мы увидели с мужем, что на эстраду не спеша поднимается наш Коля. Мне было за него как-то не по себе. Мы сильно за него волновались. Коля поднялся на эстраду и стал. Он стоял спокойно, выдержанно. Ждал, пока публика перестанет бушевать. Мало-помалу шум улегся. Коля подождал еще некоторое время. И только когда все успокоились, он стал читать свои «Персидские газеллы». После него выступил А. Блок. Только на следующий день Коля нам рассказал, что А. Блок отказался сейчас же после поэмы «Двенадцать» выйти на эстраду. Тогда Коля решил его выручить и вышел раньше времени, не по программе {98} .

В 1920 году нам пришлось разъехаться. Муж получил назначение в Петергоф, а Анна Ивановна осталась жить с Левушкой, Колей и Асей, которые переехали на Преображенскую улицу, № 5. В это время Ася ожидала прибавления семейства, чему Коля был очень рад и говорил, что его «мечта» иметь девочку, и когда маленькая Леночка {99} родилась на свет Божий, доктор, взяв младенца на руки, передал его Коле со словами: «Вот ваша мечта».

В 1921 году последний раз мой муж, Коля и я встретили Новый год вместе. А. И. с Левушкой и Асей уехали в Бежецк, а Коля остался один. В Бежецке легче можно было достать продукты, что для Левушки и Аси было очень важно. Новый год - это уже семейный праздник, и мы трое его хотели встретить вместе. Встретили мы Новый год очень оживленно и уютно. Никто из нас не предполагал, что этот год будет для нас трагическим, что это последний раз, что мы все вместе встречаем Новый год.

Помню, как тогда я по вечерам приходила в кабинет к Коле обсуждать с ним меню на следующий день. Заставала его сидящим в большом глубоком кресле всегда с пером в его «как точеной» руке. Он всегда сосредоточенно обсуждал все со мною, внимательно выслушивая, что я ему говорила. Когда я теперь отдаюсь воспоминаниям о моей совместной жизни с ним, то он представляется мне, каким я его видела в эти последние памятные мне дни. Бодрый, полный жизненных сил, в зените своей славы и личного счастья со своей второй хорошенькой женой, всецело отдававшийся творчеству. Ни тяжелые годы войны, ни еще более тяжелая обстановка того времени не изменили его морального облика. Он был все таким же отзывчивым, охотно делившимся с каждым всем, что он имел. Как часто приходили в дом разные бедняки! Коля никогда не мог никому отказать в помощи.

В последний раз в жизни мне пришлось видеть Колю в самом конце июля 1921 года (1 августа я уехала с больным мужем). Муж очень плохо себя чувствовал и просил меня зайти к Коле и принести привезенные им письма от Анны Ивановны. Коля, будучи у нас утром, забыл их захватить. Когда я пришла к нему, он меня встретил на лестнице и сказал: «А я как раз собирался к вам с письмами мамы. Какой сегодня чудный солнечный день, пройдемтесь немного, а затем зайдем вместе к Мите». И мы пошли прямо по Преображенской улице к Таврическому саду. Гуляя по вековым аллеям роскошного сада, разговорились; затем сели под дуб на скамейку отдохнуть. Тут поэт разоткровенничался. Первый раз за всю мою двенадцатилетнюю жизнь в их доме он был со мною откровенен. Сначала он рассказывал о путешествиях, потом перешел на свои взгляды на жизнь, на брак, много говорил о своих душевных переживаниях и о тех минутах одиночества, когда, уйдя в себя, он думал о Боге:

Есть Бог, есть мир, они живут вовек,

И жизнь людей мгновенна и убога,

Но все в себе вмещает человек,

Который любит мир и верит в Бога.

Потом стал расспрашивать меня о моей жизни, о моей любви к мужу и спросил, была ли я с ним счастлива за эти двенадцать лет. На мой утвердительный ответ и под влиянием этой интимной беседы Коля стал мне декламировать, как сейчас помню, свое стихотворение «Соединение»:

Луна восходит на ночное небо.

По озеру вечерний ветер бродит,

Целуя осчастливленную воду.

О, - как божественно соединенье

Извечно созданного друг для друга -

Но люди, созданные друг для друга,

Соединяются, увы, так редко!

Потом мы медленно, молча пошли домой. Такого бесконечно грустного Колю я никогда не видела. Это была последняя в жизни прогулка с Колей. Она надолго осталась у меня в памяти. Тогда мне и в голову не могло прийти, что его мысли омрачаются предчувствием скорой гибели и что он думал о «пуле, что его с землею разлучит».

25 августа 1921 года трагически погиб наш талантливый поэт Николай Степанович Гумилев. Мы узнали об этом из газет. На здоровье моего бедного, тяжело больного мужа гибель единственного любимого брата сильно подействовала. Он проболел еще некоторое время и тихо скончался. Несмотря на дружеские отношения с братом, поэт скрыл от него, от всей семьи и даже от матери, с которой был так откровенен, свое участие в заговоре.

АННА АХМАТОВА И ЛЕВ ГУМИЛЕВ РАНЕННЫЕ ДУШИВ журнале «Звезда», № 4 за 1994 год, впервые напечатаны фрагменты переписки Ахматовой с сыном - известным историком-востоковедом Львом Гумилевым. Публикаторы – вдова Льва Николаевича Наталья Викторовна Гумилева и академик

НИКОЛАЙ ГУМИЛЕВ Я впервые увидел Николая Степановича Гумилева в Куоккале, у нас в саду, летом 1916 года, в одно из воскресений. Он тогда был мало знаком с моими родителями и приехал в черной визитке, в крахмальном воротнике, подпиравшем щеки. Стояла жара, гости пили чай в саду