«Я все оставила для слова…. Ксения Некрасова - «Я все оставила для слова…

Как мне писать мои стихи?
Бумаги лист так мал.
А судьбы разрослись
в надширие небес.
Как уместить на четвертушке небо?
***
Берестяные поля -
белые березы.
Мглисто в серых небесах.
На березовых сучках
птички красные сидят.

Почти танка, трудно поверить, что писал русскоязычный поэт первой половины 20-го века. Или такое:

О мысль моя
Взглянувшая
В затылок человека
В соборе черепа
Молилась ты
Когда средь опаленной мглы
Задымленная живопись добра
Зазолотилась вновь
Небесными чертами
Ты мысль моя
У белого листа
Свидетельницей стань.
***

Когда стоишь ты рядом,
я богатею сердцем,
я делаюсь добрей
для всех людей на свете,
я вижу днем -
на небе синем - звезды,
мне жаль ногой
коснуться листьев желтых,
я становлюсь, как воздух,
светлее и нарядней.
А ты стоишь и смотришь,
и я совсем не знаю:
ты любишь или нет.
***
И стоит под кленами скамейка,
на скамье небес не замечая,
юноша, как тонкий дождик,
пальцы милой женщины руками,
словно струны, тихо задевает.
А в ладонях у нее сирени,
у плеча кружевная пена,
и средь тишайших ресниц
обетованная земля, -
на прозрачных лугах
ни забот, ни тревог,-
одно сердце поет
в берестяной рожок
о свершенной любви.
***
Есть третий глаз -
всевидящее око, -
им скульптор награжден,
художник и поэт:
он ловит то,
что прячется за свет
и в тайниках живет
не названное словом...

Чистейшие, прозрачные, как акварель, стихи, где немногими словами о многом. Кажется, цитируй да рассказывай, но пост о Ксении Некрасовой у меня долго не складывался, не собирался воедино. Когда читаешь о ней, возникает слишком много вопросов, а ответы очень условны. Сведения о ее жизни противоречивы и не всегда достоверны, опубликованные стихи подвергались основательной редакторской правке, в рукописях тоже встречались варианты - какой из них считать окончательным, если ее почти не издавали?

Первый пласт - то, что бродит по многим публикациям. Существо незащищенное и открытое, наделенное поэтическим даром от Бога, с детски непосредственным взглядом на мир. Ее стихи не принимают чиновники от литературы, и не понимают равнодушные обыватели, окружающие относятся брезгливо-насмешливо, трагические потери, нищета и неприкаянность преследуют ее до конца жизни.

Вот Ярослав Смеляков и самое-рассамое известное стихотворение о ней:

Ксеня Некрасова

Что мне, красавицы, ваши роскошные тряпки,
ваша изысканность, ваши духи и белье?—
Ксеня Некрасова в жалкой соломенной шляпке
в стихотворение медленно входит мое.

Как она бедно и как неискусно одета!
Пахнет от кройки подвалом или чердаком.
Вы не забыли стремление Ксенино это —
платье украсить матерчатым мятым цветком?

Жизнь ее, в общем, сложилась не очень удачно:
пренебреженье, насмешечки, даже хула.
Знаю я только, что где-то на станции дачной,
вечно без денег, она всухомятку жила.

На электричке в столицу она приезжала
с пачечкой новых, наивных до прелести строк.
Редко когда в озабоченных наших журналах
вдруг появлялся какой-нибудь Ксенин стишок.

Ставила буквы большие она неумело
на четвертушках бумаги, в блаженной тоске.
Так третьеклассница, между уроками, мелом
в детском наитии пишет на школьной доске.

Малой толпою, приличной по сути и с виду,
сопровождался по улицам зимним твой прах.
Не позабуду гражданскую ту панихиду,
что в крематории мы провели второпях.

И разошлись, поразъехались сразу, до срока,
кто — на собранье, кто — к детям, кто — попросту пить,
лишь бы скорее избавиться нам от упрека,
лишь бы быстрее свою виноватость забыть.

Добавим сюда, что родители ее неизвестны, она воспитывалась в приюте и была удочерена семьей учителя. Училась в техникуме, потом поступила в Литературный институт. 1937 год - первые публикации, вышла замуж за горного инженера, родился сын. Потом война, эвакуация, бомбежка эшелона. Грудного ребенка убило у нее на руках осколком, муж сошел с ума, а у нее случилось что-то вроде воспаления мозга, пострадали психические функции и моторика, и она стала вот такой - не от мира сего. http://2002.novayagazeta.ru/nomer/2002/16n/n16n-s30.shtml - довольно распространенная версия биографии.

Читая такое, испытываешь острое сострадание, вину, как Смеляков, но... начинаем копать.

Действительно, родилась в 1912 году, взята из приюта, приемный отец то ли учитель, то ли подъячий в селе Ирбитские Вершины (сейчас поселок Алтынай в Свердловской области). Во время гражданской войны семья рассеялась. Жила в городе Ирбите у тетки (родная? приемная?), поступила в техникум, но не закончила из-за болезни, предположительно, энцефалита - видимо психические и физические отклонения возникли как раз тогда, а не во время войны. Сокурсник по Литературному институту, Николай Глазков, вспоминал, как после занятий друзья застегивали ей пальто, завязывали шарф - руки плохо слушались ее - и отправлялись к памятнику Пушкина читать стихи.

1937 год - первая публикация в журнале "Октябрь" и похвалы Николая Асеева. 1939 год - вышла замуж за инженера Сергея Высотского, незадолго до войны родился сын Тарас. Полную неприспособленность Ксении к быту вспоминают все знавшие ее, но видимо держали домработницу, тогда это было распространено.

Затем война, эвакуация, ребенок умирает от малярии. Это не менее ужасно, чем, под бомбежкой, но менее драматично, и есть свидетельства современников. Та, первая версия, существовала лишь в одном из писем Ксении, а ей было свойственно мешать правду и фантазию.

Из ее рассказов о себе - думаю, здесь стоит верить.

«…Я не могла сидеть на месте и ходила из дома в дом, из квартиры в квартиру… Я ходила по шахтам в черном длиннейшем пальто, старом, подпоясанная веревкой, в шахтерских огромных чунях, привязанных шнурками, с палкой в руке, забывая и день и ночь, в полном равнодушии к собственному жилью. И люди давали мне кусочки хлеба или тарелку супа или каши…»

«Проезжающие киргизы и узбеки называли меня дервишем, так как я бормотала себе под нос свои стихи или произносила их вслух, а в руках у меня всегда был карандаш и бумага. Иногда киргизы останавливались и делились со мной лепешками или вяленой бараниной. Хлопали меня по плечу и направлялись дальше, а я шла своей дорогой…»

Из воспоминаний О. Е. Наполовой - интересно, она относилась к красавицам с роскошными тряпками? Я не нашла портрета. (Ольга Ефимовна Наполова, сестра Еликониды (Лили) Ефимовны Поповой-Яхонтовой, жены актера и чтеца Владимира Николаевича Яхонтова. После самоубийства Владимира Николаевича Яхонтова в 1945 году Ксения поселилась в доме его вдовы и долгое время жила у Лилии Поповой-Яхонтовой, ночуя на полу под роялем, на котором стояла урна с прахом В.Н. Яхонтова.Сестры много сделали для формирования архива Ксении Некрасовой, предоставив собранные и систематизированные рукописи Ксении.)

Замужем она была за инженером. Интересно, что за ее неполноценность в смысле бытовом, он все-таки окружил ее заботой вплоть до приобретения дамских вещей. Перед войной она родила мальчика Тарасика. Видимо, помогала ей во всем няня, которая и обслуживала ее. Но наступил 1941 год.

Шахты эвакуировали. У Ксении есть стихотворение, которое называется “41 год”. В нем описана картина отступления. На эвакуацию пришелся самый тяжелый момент в ее жизни. Беспомощность в быту, болезнь ребенка и смерть разрушили их семью. Муж потерял рассудок и не смог работать. Получал паек хлеба. Украдкой съедал свою норму хлеба, прикрываясь газетой. Впоследствии его состояние ухудшилось, он искал по помойкам съедобные отбросы. Ксения голодала. Окружающие по доброте сердца стали ей советовать идти в Ташкент. Она собрала свои стихи в мешок и пошла пешком. По дороге жила подаянием от кишлака до кишлака. В Ташкент пришла опухшая, оборванная, грязная.

Шла к русскому храму, чтобы умереть. Но кто-то встретил из знакомых.

Приняла участие в ее судьбе Ахматова. Послушала стихи, накормила и определила жить.

Ксения недолго прожила в Ташкенте. Вскользь были разговоры, будто она окружающим в тягость. На том основании, что опять-таки не справлялась с бытом. Ахматова отправила ее в Москву с писательским пайком! И в скором времени за паек ее приняла старушка в своем доме в Болышево.

Беда в том, что жизнь в нормальных условиях для человека такого склада возможна либо в большой семье, где его принимают как есть, со всеми девиациями, либо если кто-нибудь полностью берет на себя все бытовые проблемы. Но Ксения Некрасова - не Эмили Дикинсон, жившая в относительно состоятельной семье и в благополучные времена, а второй вариант практически нереален для женщины не молодой, не красивой и не слишком здоровой психически.

Анне Ахматовой

А я встала нынче
на рассвете...
Глянула -
а дом попался в сети
из зеленых черенков и почек
и из тонких,
словно тина, веток.
Обошла я все дома в квартале -
город весь в тенетах трепетал.
Спрашивала я прохожих -
где же пряхи,
что сплетали сети?
На меня глядели с удивленьем
и в ответ таращили глаза.
Вы скворцов
доверчивей все, люди!-
думаете, это листья?
Просто яблони
и просто груши?...

Вот проходит мимо
женщина
под рябью...
Голова седая,
а лицо как стебель,
а глаза как серый
тучегонный ветер...
- Здравствуйте, поэт, -
сказала я учтиво.

Жаловалась Анна:
- А я встала рано
и в окно увидела цветы...
А в моем стакане
розы с прошлых весен -
все не сохли розы.
Из друзей никто мне нынче
не принес весны.
Я сейчас с мальчишкой
здесь, на тротуаре,
из-за ветки вишни
чуть не подралась.
Все равно всю ветку
оборвет мальчишка...

Ташкент, послевоенная Москва - тут информации побольше. С ней было нелегко. Ее называли юродивой, но юродивые не добры, не благостны. Ахматова ее ценила. Ахматова в эвакуации безоглядно щедро помогала многим, но и сама существовала благодаря помощи других, тоже была над бытом.

Г.Л. Козловская:
Бедную, голодную, затурканную, некрасивую и эгоцентрично-агрессивную Некрасову легко было пихать, высмеивать и отталкивать. Но Анна Андреевна была самой прозорливой и самой доброй. Она прощала ей все ее выходки, грубости, непонимание, словно это было дитя, вышедшее из леса, мало знавшее о людях и еще меньше о самой себе.

С. Сомова:
Появилась Ксения Некрасова в своем лохмотьевом пальто и с котомкой, полной интереснейших стихов, пришла к Ахматовой, сказала: "Я буду у вас ночевать". Вы, мол, на кровати, а я на полу, только дайте мне свой матрасик. Потом она попросила одеяло, потом - подушку, и Ахматова ей все отдавала. "Ну что ж, - говорила Анна Андреевна, - Ксения считает, что если она поэт - ей все можно. А она - поэт". Потом Ксения покусилась на кровать Анны Андреевны, и не знаю, чем бы все это кончилось, если бы она не нашла себе более удобного жилища.

Валентин Берестов. Ему тогда было пятнадцать лет:
Еще записи в дневнике 1943 года. 31 апреля. "Поэтесса Некрасова. Муж сошел с ума, сын умер, сама полусумасшедшая. Открыла грудь перед Ахматовой: "У меня нет насекомых". Это рассказала мне Надежда Яковлевна (Мандельштам) Сумасшедшего мужа она домыслила для полноты образа. Мне было понятно, почему Ксения Некрасова, приехав в Ташкент из своего горного кишлака, куда ее, москвичку, загнала военная судьба, поселилась прямо у Ахматовой в ее узенькой комнатушке. У Ксении не было семьи. Своею семьей она считала хороших поэтов: чем лучше поэт, тем он для нее роднее. Вот и пришла к Ахматовой, как к родственнице.

Глядите, люди, -
девка пред солдатом
средь бела дня, насмешек не стыдясь,
стоит в тени розовых акаций
и стриженную голову его
все гладит, гладит
легкою рукою...
***
Когда приходит горькая печаль
Кому мне исповедь держать
— Богу
— В бога я не верю
— Друзьям
— Но нету друга у меня
— А людям?
— Что ж люди
Изверилась я в них
Мучительно описывать себя
И в думах проходить
Уж пройденную землю
Мой материк
Что исчислен годами
И за спиной остался
В тридцать лет.
Там юность робкая живет
Побитая житейскими камнями
Она еще доверчиво глядит
На пальцы грязные
что камни подымали.
***
Когда ты голоден
И хлеба
Второй год недоедаешь
Все мраморы идей
И хрустали искусств
Луга любви
И бойницы и башни души
Все суховей
Сметает с тела
И остаются очерки костей
Да зеркала обширные зрачков
Приложены меж острых комков
На высохшем лице.

Было и другое. Не знаю, чем ей не угодили те женщины.

Полячки

Я их встречала на вокзалах
В событьях грозные войны
И не было в них красоты
Иль азиаты мы
И вкусы наши несличимы
Но женщины у нас ценимы

Обширностью сердец
Величьем форм
И благородством внутренних порывов
Я в польках
Не встречала этих черт
Какие-то
Кусочки крепдешина
На локонах сомнительных чистот
Остроконечный колпачок
По моде выщипаны брови
И на губах
и на щеках
И за ногтями розовая грязь
И океанами забот
Зрачки лежат без берегов
Разглажена ли
складка на заплате
Что грудь немытую
От взора бережет.

Некрасова вернулась в Москву и оказалась в роли городской сумасшедшей, весьма специфической - среди московской интеллигенции. Где-то ее принимали, где-то с трудом терпели, но в военном и послевоенном городе с карточками, полуразваленным бытом, почти поголовной бедностью с ней худо-плохо делились едой, ночлегом и одеждой.

…Пусть не филолог, не поэт и в прошлом просто инженер, читая белые стихи, как бы сбивала каблуки, как бы по пашне зимней шла… Как будто в стылой тишине она сама пропела мне:
Нет! Зеркало не льстец,
правдивее поклонников оно,
мой милый,
мой домашний друг,
я скоро подойду к тебе,
и ты, не улыбаясь, отразишь
седую голову мою.
Так в жизнь мою вошли стихи, называемые верлибром, и Ксения Некрасова. Женское счастье - что это такое?… Дом, семья, дети. Всего этого была лишена Ксения. Но она была и остаётся талантливейшим поэтом. Её стихи дышат любовью к жизни и к людям и пробуждают в нас чувства добрые.
Мой город-наукоград распростёрся от дачи Перлова до Болшевской коммуны, от Клязьмы до Яузы… Народ в городе по социальной принадлежности живёт разный. Значительная часть - люди, которые внесли весьма ощутимый, важный вклад в развитие отечественной науки. Здесь, в Болшеве, жила и женщина, сумевшая преодолеть сиротство, нищету, физическую немощь и рассказать о времени, о себе в стихах. Это Ксения Некрасова.
Вы, читатель, право,
не стесняйтесь,
Чувствуйте себя как дома.
С вашей стороны чудесно,
что в такой метельный вечер
Навестить зашли
Угрюмого поэта.
Проходите и садитесь к печке.
А чтоб вой трубы
Не беспокоил сердце,
Я вам сказку расскажу сейчас…
Она могла написать эти строки в доме подле церкви Косьмы и Дамиана, что и сейчас, слава Богу, действует в Болшеве. Здесь, где квартиры в частных домах были дешевле, чем в Москве, нашла она крышу над головой.
Вот как о Ксении писал Ярослав Смеляков:
Что мне, красавицы, ваши роскошные тряпки,
ваша изысканность, ваши духи и бельё? -
Ксеня Некрасова в жалкой соломенной шляпке
В стихотворение медленно входит моё.
Как она бедно и как неискусно одета!
Пахнет от кройки подвалом или чердаком.
Вы не забыли стремление Ксюшино это -
платье украсить матерчатым мятым цветком?
Жизнь её, в общем, сложилась не очень удачно:
пренебреженье, насмешечки, даже хула.
Знаю я только, что где-то на станции дачной,
вечно без денег, она всухомятку
жила…
Попробуйте найдите место, где в нашем Королёве поступь времени не так заметна, где оно остановило, замедлило свой ход. Я нашла три таких уголка. Это дом в Валентиновке, из которого мать, простая женщина, проводила на фронт четверых сыновей. Младший, Валерий (Вася!) Уткин, взорвав «Фердинанд», завершил свою земную жизнь, став Героем Советского Союза Валерием Степановичем Уткиным.
Ещё одно место - это усадьба Крафта, маленький уютный домик в липовом парке, где в 1921 году Владимир Ильич Ленин, восстанавливая здоровье, продолжал руководить страной и даже успевал сам расчищать дорожки от снега… Как бы неоднозначно ни оценивалась личность Ленина сегодня, это был Глава Государства Российского…
А возле Храма Косьмы и Дамиана жила Ксения Некрасова. Что она оставила нам? Стихи. Подлинную поэзию.
…И ни тына, ни оград:
Вместо тына
Всё рябина
понасажена подряд.
…и стоит рябина
Вся в цветах горючих,
Белыми букетами
Украшая ветви, тонкая, высокая,
Грому непокорная.
Пред лицом соседей
Горечь одиночества
Пряча у корней.
Нет знаков препинания, необычны ритм и рифмы… Но созданные ею образы, картины праздничны и красочно сочны. Такова сирень с голыми «веками-ветвями», не облагороженными рукой садовника. Встаёт перед глазами родной русский палисад. Ксении была интересна жизнь во всём её многообразии. И росинка на лепестке цветка привлекала её внимание, и сила духа человеческого, и широта души русской.
Люди, а
люди!
Знаете ли вы
русскую песню,
когда сердце её
облегла тоска
и бытья бесконечная степь
изрезана дорогами неудач?
И в грусти несказанной,
неизмеренной,
неисхоженной,
сидит русский
и поёт свою песню…
Сейчас клеймят советскую власть, а Ксению Некрасову Свердловский обком комсомола послал учиться «на поэта» в Москву. Её приняли в Литературный институт в 1935 году. Училась, но недоучилась. Война. Замужество. Семья. Рождение первенца Тараса. «А был ли он, сын Тарас?» - так мне с сомнением сказала филолог Маргарита Шорыгина, которая живёт в нашем городе. Она изучала жизнь и творчество «странного» поэта, встречалась с людьми, лично знавшими Ксению…
Больно читать «шутливые воспоминания» коллег по цеху:
- Как-то Николай Глазков рассказал любопытную байку о поэтессе Ксении Некрасовой: «Заходит она в гости и спрашивает: «Коля, у тебя нет конфетки?» - «Нет, говорю, Ксюша, конфетки, а есть в этот раз полконфетки!» - «Ну, так давай!» - «Нет и полконфетки, я её съел! Вот только каша осталась». - «Ну, давай кашу», - не отступала Ксюша. «Возьми, Ксюша, тарелку, вымой её и накладывай, сколько хочешь!» - «Нет, Коля, - отвечает Ксения, - я мыть не буду, не умею. Я никогда не работала. Я ведь княжеского происхождения».
Жизнь - вещь жестокая. Ксению нередко принимали за сумасшедшую, сторонились её, гнали от себя. Бедно одетая, почти всегда голодная, Ксения вызывала брезгливую жалость.
Однажды в редакции «Нового мира» Маргарите Алигер показали вёрстку стихотворений Ксении Некрасовой, и те очень ей понравились. Она сказала об этом вслух, но когда заведующая отделом поэзии предложила сказать то же самое автору, Алигер отказалась: «Это совсем разное: стихи и их автор. Я с ней общаться не умею. Не получается как-то… Всё-таки она… - идиотка!»
А Ксения была рядом. Всё слышала. «Сказать, что я растерялась, это значит ничего не сказать, - с горечью вспоминает М. Алигер. - Сказать, что я пришла в ужас, это тоже очень мало и бледно. Я не помню в жизни своей какой-либо хоть отдалённо похожей минуты. У меня словно железом перехватило горло, и из глаз брызнули слёзы… - Ксения… Ксения… Ксения… Простите, простите меня! - лепетала я, задыхаясь от стыда, от муки, от страдания… Я схватила её за руку, я готова была прижать к губам эту плотную, широкую, чистую ладонь, и она не отнимала её, продолжая улыбаться. И вдруг сказала громко, просто и отчётливо: «Спасибо вам. Спасибо, что вы так хорошо говорили о моих стихах».
И были в этих словах такая чистота и отрешённость, такое покойное и непобедимое человеческое достоинство, которые я никогда с тех пор не могу ни забыть, ни утратить…»
Анна Ахматова любила и ценила Ксению. Та пешком дошла до Ташкента. Нашла Ахматову:
Вот проходит мимо
женщина
под рябью…
Голова седая,
а лицо как стебель,
а глаза как серый
тучегонный ветер…
- Здравствуйте, поэт, -
сказала я учтиво.
Гордая Ахматова с тех пор (с 1943 года) стала ангелом-хранителем Ксении: приняла «безумную» в свою комнатушку, добилась писательского пайка. Современники передавали друг другу слова Анны Андреевны: «За всю жизнь я встречала только двух женщин-поэтов: Марину Цветаеву и Ксению Некрасову».
Где правда о поэте Ксении Некрасовой? В её стихах, в случайном фото… Всё-таки было женское счастье:
И встретились двое вместе,
и легче обоим дышать,
и легче дорогу к счастью
средь множества троп искать.
Иль просто вечером тихим
в тёплой сиреневой мгле
сидеть где-нибудь на дороге
и руку держать в руке.
Это о встрече с горным инженером Сергеем Высотским… И через много лет счастье ещё раз улыбнулось ей. Родился сын Кирюша. Ухаживать, растить его не могла, после энцефалита за ней самой надо было ухаживать. Из роддома некуда было нести ребёнка. Её с 1948 года не печатали...
Она писала Сталину, Поскрёбышеву, Симонову: «… гибну, одной не выбраться, помогите мне, пожалуйста…»
Жить было не на что. Только в декабре 1955 года вышла в свет её первая книга - тоненький сборник «Ночь на баштане». Ксения посвятила его «сыну Кирюшеньке».
Хочется от людей добра
Хорошего слова
Тёплых бесед
Без всяких тонкостей
А попросту
Как может
Баба русская жалеть
Сама бывалая в невзгодах
И чуящая беды других
Бывают русские слова
У женщин русских
Их больше встретишь
В деревнях, в рабочих
Улицах посёлков
По городу их реже
Встретишь
Там звон один
А слова нет
Произнесёт
И снимет полбеды
Участливо посмотрит
Пожалеет
Хоть ты ей не родня -
сосед
Но в горе ты
И словом русским обогреет
И станет легче на душе
От бабьего сочувствия
Людского
«Нет силы у нас передать лик цветка», а как передать красоту души?
Ходит Ксения среди королёвцев… Оглянитесь. Присмотритесь. Не пропустите КРАСОТУ

_______________________________________________________________________________

В лесной сторожке

Там, где кончается небо и начинается край земли, изба из необхватных лиственниц подпирает склоненную синь.

Выглаженные ливнями до стекла, битые градом дочерна, блестели сухие зеркала, голубым отсвечивая на углах и зелёные после дождя. И вот тут-то между концом и началом - УВАЖАЕМОЙ ЗЕМЛИ - проживал мой хозяин с лицом богописным. Был он в возрасте Древнем - лесник, и действительно, ситцевый красный рукав до локтя обнажал плоскобокую поручень ладоней, и кулак, как тесак, золотился в веснушатой коже.

Ученым печка

русская медведем

на задних лапах села у стола,

Анисья Павловна у печки:

Есть СИТЦЕВЫЙ характер,

А Шелковый слывёт добром,

А Бархатный – такой встречаешь редко,

А у Анисьи старой

нрав был ХОЛСТЯНОЙ.

Вещам, деньгам старуха знала цену,недаром руки треснули в работе, как булки в перетопленной печи.

Под желтым лбом из-под платка чуть опустились полукружьем седые веки на глаза.

Вот Анисья открыла печку и из печки достала лист,

пироги АРЖАНЫЕ в ней испеклись.

Жила капуста в пирогах, изрубленная мелко.

И с конопляным маслом лук капусте дал обширный вкус.

И от жара в печи возник в росных туманах огород,

На грядах запахи растений,

Качанье луковых голов.

А место родом от земли –

его железная руда с НАЗЁМОМ пашен зачала

И ВЕЧНЫМ НЕБОМ напоила.

Написано Ксенией Некрасовой(1912-1958)

CКАЗКА О КОТЕ И О ЕЖЕ

И жил на свете
дымный кот.
Он мог бы быть красив и толст.
Но гребни крыш
и взлеты труб под звезды сочные влекут,-
и ожиревшему уюту
кот предпочел
ночную мглу.
Гулял
по острию карнизов,
вздымая гордо
пышный хвост.
Пушистый встретив силуэт,
бросал воинственный привет.
Потом садился на трубу
и молча созерцал луну.

А рядом с печкой -
на полу -
был пойман в ящик
серый еж...
И ящик он копал вначале,
как почву прошлогодних хвой.
Не пахли доски корневищем сосен
и влажность не сочил
фанерный дерн.
Ведь землю еж,
в которой рос,
всю по крупинке перебрал,
всю по травинке перемял,
он лист к листу перелистал
и полон был своих забот,
своих тревог,
своих работ.
И, чуя под когтями сухость,
еж и земле затосковал.

Стояла осень на дворе,
и не было луны.
Тоскливо кот
под креслами сидел.
Мурлыкать он уже не мог -
все тот же ритм и тот же слог.
И был печально одинок
в дождливый вечер
серый кот.

А кто-то в ящике шуршал,
а кто-то в ящике вздыхал,
потом тихонечко сопел,
и звук нечаянный смолкал,
и пахло в ящике жильем.

И вот в коте
очнулся кот
лесных взъерошенных времен.
Обнюхал ящик он кругом
и лапу в ящик протянул...
...............................................
Но ощущения кота
и отношение ежа
не в силах здесь я перевесть
на человеческую речь.

А после встречи
день за днем,
из странствий ночи возвратясь,
взбирался кот
на дружеский настил
и тут лежал
или дремал.
А кто-то в ящике шуршал,
а кто-то в ящике вздыхал,
потом тихонечко сопел,
и звук нечаянный смолкал.

И понимал, наверно, кот,-
что на земле не одинок.

УРАЛ

Лежало озеро с отбитыми краями...
Вокруг него березы трепетали,
и ели, как железные, стояли,
и хмель сучки переплетал.
Шел человек по берегу - из леса,
в больших болотных сапогах,
в дубленом буром кожухе,
и за плечами, на спине,
как лоскут осени-
лиса
висит на кожаном ремне...

СИРЕНЬ

Встретила я
куст сирени в саду.
Он упруго
и густо
рос из земли,
и, как голых детей,
поднимал он цветы
в честь здоровья людей,
в честь дождей
и любви.

В доме бабушки моей
печка русская медведицей,
с ярко-красной душой -
помогает людям жить:
хлебы печь,
да щи варить,
да за печкой
и на печке
сказки милые таить.

РАЗГОВОР СО СТОЛОМ

Мой стол
мой нежный,
деревянный друг,
все ты молчишь,
из года в год стоишь
в таинственном углу.
О чем молчишь?
Чьих рук тепло ты бережешь?
Раскрой дарохраненье лет!

Молчание плывет в ответ.
Лишь черь резной
на выгнутой ноге стола
скрипит:
- Ах, сердце человечье
так беспечно.
Вещь не доверит
таинства ему.
Предмета суть
есть совершенство мозга.
А сердце -
сердце что ж - цветок,
само взойдет,
само цветет,
само завянет и уйдет.
А вещь без старости жива
и без младенчества ясна.
И не расспрашивай стола.
коль ты поэт...

Белые розы
увяли в стаканах,
лунные блики
лежат на столе
И я, рукою касаясь резьбы,
говорю:
мой стол,
мой мудрый друг,
прости, пожалуйста, меня!

На сосновом табурете
блюдце чайное, как море,
с голубой водой стоит.
Ходит по морю синица
с черным глазом на боку.
За окошком снег идет –
птица в комнате живет.

УДИВЛЕНЬЕ

И заметила луна:
каждый вечер у окна
молча девочка сидит,
на нее – луну – глядит.

От внимания такого
зарумянилась луна.
«Что за милый человечек
из открытого окна
в небо смотрит на меня,
вы заметили, звезда?»

В удивлении звезда…...

РУССКИЙ ДЕНЬ

И густо снег летел из туч...
И вдруг зари багровый луч
поверхность мглистую задел -
сугроб в тиши зарозовел,
старинным серебром отяжелели
на бурых бревнах
шапки крыш,
и небеса, как васильки,
вдруг синим цветом зацвели,
и мощные стволы
вздымались из снегов,
пронзая прутьями сучков
оплыв сияющих сосулек.
И восхищенный взор мой ликовал,
и удивлений дивный трепет
чуть-чуть покалывал виски,-
и плакать можно,
и писать стихи.

Вон крестики сорочьих лап,
как вышивки девичьи на холстах...

И предо мной предстал народ,
рожденный в ярости метелей
и от младенческих мгновений
и до белеющих седин
живущий чуткой красотою.

Храните родину мою!
Ее берез не забывайте,
ее снегов не покидайте.

Из года в год
хожу я по земле.
И за зимой зима
проходит под ногами.
И день за днем гляжу на снег
Вот и сейчас
на черностволье лип
снег синий молнией возник.

должно она любезным быть
от этих зим.
Прозрачным быть оно должно
и совесть белую, как снег,
нести в себе.

Шел белый снег
на белые поляны.
И молнии мерцали на ветвях...

***
Под вечер солнце соками земными
из рек дымящихся
и радужных озер
досыта напилось,
и, бражности не выдержав земной,
оно шатнулось раз, другой
и село,
вытянув лучи,
на край приятнейшей земли.

ИЗБА

В доме бабушки моей
печка русская медведицей,
с ярко-красной душой -
помогает людям жить:
хлебы печь,
да щи варить,
да за печкой
и на печке
сказки милые таить.

Посвящение сыну

Мальчик очень маленький
Мальчик очень славненький
Дорогая деточка
Золотая веточка
Трепетные рученьки
к голове закинуты
в две широких стороны
словно крылья вскинуты
птица моя малая
птица беззащитная
если есть ты, Господи,
силу дай железную
выходить Кирюшеньку
над бескрайней бездною
22/VIII-51

………………………………….

Это не небо,

привязанная к стволам,-

голубая парча

с золотыми пчёлами

и россыпью звёзд

на древесных сучках...

……………………………………….

Когда стоишь ты рядом,

я богатею сердцем,

я делаюсь добрей

для всех людей на свете,

я вижу днем -

на небе синем - звёзды,

мне жаль ногой

коснуться листьев жёлтых,

я становлюсь, как воздух,

светлее и нарядней.

А ты стоишь и смотришь,

и я совсем не знаю:

ты любишь или нет.

………………………………………..

Из года в год

хожу я по земле.

И за зимой зима

проходит под ногами.

И день за днём гляжу на снег

и наглядеться не могу снегами...

Вот и сейчас

на черностволье лиц

снег синий молнией возник.

………………………………………………

О, сердце у людей, живущих здесь,

должно она любезным быть

от этих зим.

Прозрачным быть оно должно

и совесть белую, как снег,

нести в себе.

………………………………………………….

Шёл белый снег

на белые поляны.

И молнии мерцали на ветвях...

РАЗДУМЬЕ

На столе открытый лист бумаги,

чистый, как нетронутая совесть.

Что-то запишу я в памяти моей?...

Почему-то первыми на ум идут печали,

но проходят и уходят беды,

а в конечном счете остаётся

Солнце, утверждающее жизнь.

УТРЕННИЙ ЭТЮД

Каждое утро

к Земле приближается Солнце

и, привстав на цыпочки,

кладёт лобастую обветренную

голову на горизонт

и смотрит на нас -

или печально,

или восхищенно,

или торжественно.

И от его близости Земля обретает Слово.

И всякая тварь начинает слагать в звуки

восхищение души своей.

А неумеющие звучать

дымятся синими туманами.

А солнечные лучи

начинаются с Солнца

и на лугах оканчиваются травой.

Но счастливейшие из лучей,

коснувшись озер,

принимают образ болотных лягушек,

животных нежных и хрупких

и до того безобразных видом своим,

что вызывают в мыслях живущих

ломкое благоговение.

А лягушки и не догадываются,

что они родня Солнцу,

и только глубоко веруют зорям,

зорям утренним и вечерним.

А еще бродят между трав, и осок,

и болотных лягушек

человеческие мальчишки.

И, как всякая поросль людская,

отличны они от зверей и птиц

воображением сердца.

И оттого-то и возникает в пространстве

между живущим и говорящим

и безначальная боль,

и бесконечное восхищение жизнью.

РУССКАЯ ОСЕНЬ

За картошкой к бабушке

ходили мы.

Вышли, а на улице теплынь...

День, роняя лист осенний,

обнажая линии растений,

чистый и высокий,

встал перед людьми.

Всякий раз

я вижу эти травы, ели эти

и стволы берёз.

Почему смотреть не устаёшь

одно и то же?...

О! Какие тайны исцеленья

в себе скрывают русские поляны,

что, прикоснувшись к ним однажды,

ты примешь меч за них,

и примешь смерть,

и вновь восстанешь,

чтоб запечатлеть

тропинки эти, и леса,

и наше небо.

Я полоскала небо в речке

и на новой лыковой веревке

развесила небо сушиться.

А потом мы овечьи шубы

с отцовской спины надели

и с плугом

поехали в поле сеять.

Один ноги свесил с телеги

и взбалтывал воздух, как сливки,

а глаза другого глазели

в тележьи щели.

А колеса на оси,

как петушьи очи, вертелись.

Ну, а я посреди телеги,

как в деревянной сказке, сидела.

АРХЕОЛОГ

Подошвы гор погружены

в тенисто-пышные сады.

В спортивной клетчатой рубахе

на камне юноша сидит.

Лежат лопаты перед ним

и черепки

от выветренных царств.

А он на камне всё сидит

и всё забытые стихи

на древнеалом языке

задумчиво поёт.

Слова мои -

как корневища.

как почвы перегной.

Как сделать мне,

чтоб корневище ствол дало

и кончиками веток зацвело?...

ДЕНЬ

С утра я целый день стирала,

а в полдень вышла за порог

к колодцу за водой.

От долгого стояния в наклон

чуть-чуть покалывало поясницу

и руки от движенья вдоль

ломило от ладоней до плеча.

А в улице лежала тишина,

такая тишина,

что звук слетающих снежинок

был слышен гаммой,

как будто неумелою рукою

проигрывает малое дитя:

слетают до и ля

и звёздочками покрывают Землю.

Напротив домики

в снегурочных снегах стояли,

и опадающие листья

казалися

как полушубки в заячьих мехах.

И ягоды краснеющей рябины

одел в чепцы холстиновые

В середине улицы

косматая собака

валялась на снегу

уставив в небо нос.

Я цепь к ведру веревкой привязала

и стала медленно

спускать валек.

И надо всем стояла тишина.

И густо снег летел из туч…
И вдруг зари багровый луч
поверхность мглистую задел -
сугроб в тиши зарозовел,
старинным серебром отяжелели
на бурых бревнах
шапки крыш,
и небеса, как васильки,
вдруг синим цветом зацвели,
и мощные стволы
вздымались из снегов,
пронзая прутьями сучков
оплыв сияющих сосулек.

Издательство «Советская Россия» Москва - 1976
Р2
Н48
Составитель Л. Е. Рубинштейн
Некрасова К. А.
Мои стихи. Об авторе Л. Е. Рубинштейна. М., «Сов. Россия», 1976.
176 с.
На обороте тит. л.: сост. Л. Е. Рубинштейн.
Этот сборник представляет большую часть поэтиче­ского наследства Ксении Некрасовой - своеобразной со­ветской поэтессы, чье творчество пронизано оптимизмом. трепетной добротой, чутким, обостренно внимательным интересом к природе и человеку
70402-191
без объявл.
М-105(03)76 © Издательство «Советская Россия», 1976
____________________________________________
ОБ АВТОРЕ
«Счастье поэта должно быть всеобщим, а несчастье обязательно конспиративным», - утверждал Михаил Светлов. Так же, наверное, считала и Ксения Александровна Некрасова. Она рассказывала:
- Детство мое прошло великолепно! Отец был горным инженером. Жили между Ирбитом и Шадринском, вблизи Егоршинских каменных копей…
О своем «великолепном детстве», потом я узнал, она рассказывала многим. И лишь спустя годы я прочитал ее подлинную автобиографию: «Родилась в 1912 году. Родителей своих не помню. Взята была из приюта семьей учителя на воспитание…» , Она окончила семилетку, училась в педтехникуме, «потом была культработником на Уральском заводе тяжелого машиностроения. В 1935 году Свердловский обком комсомола направил ее в Москву учиться.
К ней обращались запросто «Ксюша». Одни с восхищением. А другие - их было всегда больше, - не зная ее сущности, чувствуя свое ложное превосходство, фамильярно и насмешливо. Своей непосредственностью иных она приводила в недоумение, а порою и в раздражение. В 1937 году, предваряя подборку стихов Ксении Некрасовой, Н. Асеев в журнале «Октябрь» отмечал своеобразие ее дарования, «четкость и ясность ее строк… при сохранении почти детской их простоты». Он писал: «Глубокий оптимизм наблюдения, изучения явлений, свойство видеть великое в малом, подчеркива­ние значительности всего живого, входящего в наш советский быт, пейзаж, чувство и мысль,- вот идея Кc. Некрасовой».
Война вырвала ее с мужем и с только что родившимся сыном Тараской из дома. Оказалась в эвакуации. Вскоре погиб ребенок. Семья развалилась. Ксения осталась одна.
В Ташкенте судьба свела ее с Анной Ахматовой, которая с восторгом и удивлением слушала ее стихи, и по собственной инициатива взялась «пристроить» их.
В 1955 году в Москве в издательстве «Советский писатель» под редакцией Степана Щипачева вышла книжка Некрасовой «Ночь на баштане». После этого Ксения Александровна стала готовить новый сборник, но увидеть его изданным ей уже не довелось, - книга вышла в свет через месяц после смерти поэтессы (1958 г.). Она называлась «А земля наша прекрасна!» Вскоре «Советский писатель» выпустил сборник вторично. Новое издание было значительно расширено.
В этой книге собрана основная часть поэтического наследия Ксении Некрасовой. Вместе с известными стихами сюда входит ряд произведений, еще не публиковавшихся.
Писала Ксения обычно на случайных клочках бумаги, в школьных тетрадках, в альбомах для рисования. У многих ее стихотворений есть ряд вариантов; частями или полностью иные стихотворения входят в другие стихи.
Некрасова не всегда датировала свои произведения, поэтому установить точное время написания большинства из них трудно. Обаяние личности автора так сильно, поэтический характер так целен и последователен, что отсутствие дат под многими стихами не столь уж и существенно. То, что Н. Асеев говорил о ранних стихах Ксении Некрасовой, можно отнести и ко всей ее поэзии. И в молодые свои годы, и в пору поэтической зрелости она воспринимала мир с удивительной, почти детской наивностью, в красочной ее фантазии много неожиданного, что-то от лубка или народной сказки. И вместе с этой непосредственностью - глубина мысли и чувства. В каждом стихотворении «как жемчуг, русские слова лежат в сиянье оболочек».
Поэтический талант Ксении Некрасовой высоко ценили Михаил Светлов и Юрий Олеша; Алексей Толстой переписал несколько ее стихотворений в свою тетрадь. М. Пришвин отметил в своем дневнике, что у Ксении Некрасовой, «у Хлебникова и у многих таких души сидят не на месте, как у всех людей, а сорваны и парят в красоте». «Мы такого поэта очень долго ждали,- терзался Н. Асеев,- и он пришел. А мы преградили ему дорогу». Ей посвятили свои стихи Я. Смеляков, Е. Евтушенко, Б. Слуцкий, Т. Глушкова, П. Вегин и другие поэты.
Составитель

КСЕНЯ НЕКРАСОВА
Что мне, красавицы, ваши тряпки,
ваша изысканность, ваши духи и белье?
Ксеня Некрасова в жалкой соломенной
шляпке
в стихотворение медленно входит мое.
Как она бедно и как неискусно одета!
Пахнет от кройки подвалом иль чердаком.
Вы не забыли стремление Ксенино это -
платье украсить матерчатым мятым цветком.
Жизнь ее, в общем, сложилась не очень
удачно:
пренебреженье, насмешечки, даже хула.
Знаю я только, что где-то на станции
дачной
и, вечно без денег она всухомятку жила.
На электричке в столицу она приезжала
с пачечкой новых, наивных до прелести строк.
Редко когда в озабоченных наших журналах
вдруг появлялся какой-нибудь Ксенин
стишок.
Ставила буквы большие она неумело
на четвертушках бумаги, в блаженной тоске.
Так третьеклассница, между уроками, мелом
в детском наитии пишет на школьной доске.
Малой толпою, приличной по сути и с виду,
сопровождался по улицам зимним твой прах.
Не позабуду гражданскую ту панихиду,
что в крематории мы провели второпях.
И разошлись, поразъехались сразу: до срока,
кто - на собранье, кто - к детям,
кто - попросту пить.
Лишь бы скорее избавиться нам от упрека,
лишь бы быстрее свою виноватость забыть.


Ярослав СМЕЛЯКОВ

О СЕБЕ

Я долго жить должна -
я часть Руси.
Ручьи сосновых смол -
в моей крови.
Пчелиной брагой из рожка
поили прадеды меня.
Подружки милых лет,
как оленята из тайги,
водили по лугам меня
неизъяснимой красоты.
И шелест буйных трав
мой возвышал язык.

В 1945 году художник Роберт Фальк , растапливая печку старыми журналами, наткнулся в журнале «Октябрь» на подборку стихов Ксении Некрасовой:

Я полоскала небо в речке
И на новой лыковой веревке
Развесила небо сушиться…

Эти строки так поразили Фалька и его жену, что они вместе стали искать автора. Вскоре Некрасова появилась на их пороге: «Здравствуйте»… Ксюша произносила это слово «певуче и особенно возвышенно; она несла в нем добро и радость этому дому…»

«…Среднего роста, складненькая, с маленькими ногами в детских чулочках в резинку, в подшитых валенках. На круглом лице с широко расставленными карими глазами блуждала детская, радостная, какая-то отрешённая улыбка. Ей было уже за 30, а она походила на деревенскую девчушку.

…Как-то Ксана пришла к нам в новом платье. Это Ляля Яхонтова сшила ей красное бумазейное платье, а Ксана нанизала себе бусы из фасоли. Вот в этом-то платье в 1950 году написал её Фальк». (Из воспоминаний жены Роберта Фалька Ангелины Васильевны Щекин-Кротовой )

Роберт Фальк. Ксения Некрасова. 1950

« Ксана сидит на табуретке, сложив на коленях маленькие руки. Ножки в чёрных ботинках чуть выглядывают из-под подола. Карие глаза смотрят настороженно и задумчиво, чуть склонена голова к плечу… Фальк увидел её здесь очень русской, хотел вылепить её как бы из одного куска глины, как вятскую игрушку. Он удивительно верно передал здесь всё самое в ней очаровательное: её поэзию, её чистоту, хрупкость и в то же время что-то очень простодушное, здоровое, простое! Ксане сначала этот портрет не понравился. Видно, она представляла себя как-то совсем по-иному.

Почему он написал меня так запросто? Я ведь изысканная.

– Здесь ты очень похожа на твои стихи.

– На стихи? Да, это мысль!

И она ушла вполне утешенная. А после она очень любила, когда Фальк среди прочих работ показывал своим гостям и её портрет». (А. В. Щекин-Кротова)

Владимир Николаевич Попов

На старинном-старинном Арбате,
а быть может в Замоскворечье,
будет женщина в красном платье
в мастерской художника Фалька,
тихо руки сложив на коленях,
на простом табурете сидеть.
На огонь она будет смотреть…
Будет чайник зелёный урчать
и греметь очумевшею крышкой
на железной проржавленной печке.
Будет голубь топтаться на крыше
и заглядывать тайно в окно
золотым немигающим глазом.
Это было.
Но давным-давно.
Уже нету того человека,
что насмешливо смешивал краски
голубые – с зелёным и красным
на суровых нитках холстины.
Остаются стихи и картины.

18 января 1912 года, в сердцевине России, на Урале, в селе Ирбитские Вершины (ныне поселок Алтынай Сухоложского района Свердловской области) родилась поэт Ксения Александровна Некрасова.
Она прожила на свете сорок шесть лет, и до конца жизни её звали по имени: Ксения, Ксенечка, а чаще – Ксюша.

Имя Ксения имеет греческое происхождение, значение которого переводится как странница, чужая, чужеземная, иностранка, гостеприимная…

Говорят, что ее приемный отец был учителем, по другим сведениям – служил подьячим на Ирбитских ярмарках. Сама же Ксения писала, что он был горным инженером, ведь село, где она родилась, было необычным – шахтерским. Его жители добывали антрацит.

В раннем детстве Ксения долго болела, и глаза ей закрывали темной повязкой. Возможно, у малышки была "куриная слепота" - следствие острого авитаминоза. Лишенная возможности видеть, она слышала то, чего не слышали взрослые.
…Где-то скрипка тонко,
как биение крови,
без слов улетала с земли.
И падали в траву
со стуком яблоки.
И резко вскрикивали
птицы в полусне.

Когда девочку вынесли весной на улицу и сняли повязку, она открыла глаза и увидела небо. «Я не знала еще, что это небо. Огромный воздух, наполненный синевой, был… без единого звука… Голубое пространство, теплое и мягкое, прикоснулось ко мне своей поверхностью, и от этого прикосновения мне было очень хорошо и радостно… Так я впервые познакомилась с первым предметом на земле – небом…». Так открылось ее удивительное поэтическое зрение, свойственное лишь большим художникам.

Гражданская война рассеяла ее приёмную семью. Ксения рано ощутила сиротство.

Начальную школу Ксения закончила в Шадринске, где жила ее тетя, семилетку – в Ирбите. Учась в техникуме, заболела энцефалитом. Несколько лет не могла ни учиться, ни работать, зато сочиняла стихи и много читала.
В 1937 году стихи Ксении опубликовал журнал «Октябрь». Поэт Николай Асеев первым оценил ее талант, выделив поэтессу среди многих других. Асеев отметил непосредственность ее связи с окружающим, внимательный глаз, чуткое ухо - «то, чему не научишься из учебников»: «Некрасова - поэт, которого мы все ждали». Это был успех, которого удостаивался далеко не каждый дебютант, приехавший покорять столицу. (Ксении Некрасовой было тогда 25 лет)

Ксения поступила в Литературный институт в Москве. Но и здесь болезнь преследовала ее. Однокурсник Некрасовой поэт Николай Глазков вспоминал, что зимой после лекций Ксения не могла сама одеться и друзья помогали ей – «застегивали пуговицы, шарф повязывали и шли к памятнику Пушкину, где она читала стихи»:

О себе
Угодно было солнцу
и земле -
из желтых листьев
и росы
сверчка, поющего стихом,
на свет произвести.
Жить ей было не на что. Когда болезнь отпускала, Ксения шила кукол, а Глазков продавал их на базаре.

Судьба дала мне

в руки ремесло.

Я научилась

куклы делать на продажу...
В конце 1930-х годов Ксения встретила Сергея Высотского, работавшего горным инженером на одной из шахт Подмосковного угольного бассейна.

Родился сын Тарас.

И встретились двое вместе,

и легче обоим дышать,

и легче дорогу к счастью

средь множества троп искать.

Иль просто вечером тихим

в тёплой сиреневой мгле

сидеть где-нибудь на дороге

и руку держать в руке.

Ещё одно стихотворение Ксении Некрасовой о любви:

Когда стоишь ты рядом,
я богатею сердцем,
я делаюсь добрей
для всех людей на свете,
я вижу днём -
на небе синем - звёзды,
мне жаль ногой
коснуться листьев жёлтых,
я становлюсь, как воздух,
светлее и нарядней.
А ты стоишь и смотришь,
и я совсем не знаю:
ты любишь или нет.

Портрет Ксении Некрасовой работы Василия Александровича Миняева.

Миняев Василий Александрович (1907–1993)

Портрет был продан на Bonhams (аукционный дом) на Нью-Бонд-Стрит (в Лондоне) "русских торгах" в 2010 году.

Босоногая Ксения Некрасова, прислонившаяся к берёзке, изображена на фоне зеленеющих лугов и полей, пересекающих их дорог, голубой ленты реки, бирюзового неба… Русская красавица с косой, уложенной короной вокруг головы, и очарованным красотой мира взглядом медово-карих глаз: «Заря умыла ей лицо, Луною вытерто оно».

Плоть от плоти родной земли русской:

Я долго жить должна -
я часть Руси.
Ручьи сосновых смол -
в моей крови.

(Ксения Некрасова)

Информации о том, когда был создан этот портрет, не нашла. В ряде случаев в названии портрета к фамилии Некрасова добавлено Пейя: Ксения Пейя-Некрасова. В Индии Пей - это «святой, принадлежавший к группе 12 святых поэтов-подвижников альваров».

Думается, что это «Пейя» даёт ключик к тому, какой смысл художник вкладывал в созданный им образ. Василию Александровичу Миняеву важно было подчеркнуть и словесно, и с помощью художественных приёмов, что перед нами портрет большого русского поэта, поэта-подвижника.

Вопросов этот портрет у меня вызывает много. Когда был написан? Был ли знаком Василий Миняев с Ксенией Некрасовой? Где и когда они познакомились? Размеры полотна весьма внушительны: 184.94 X 113.97 см. Для чего предназначалась эта работа? В этом образе больше художественного обобщения или конкретики? Возможно, потому, что художника относят к поколению «внутренней эмиграции», написано о нём и его творчестве мало.
Если вы, читатели поста, располагаете информацией о портрете, о художнике Василии Миняеве, напишите мне.

Летом 1941-го персонал шахты, где работал муж Ксении, вместе с семьями был отправлен в эвакуацию. По дороге эшелон бомбили, Ксению контузило. Через несколько недель поезд прибыл в шахтерский городок Сулюкта, что находится на северных отрогах Туркестанского хребта.
Нищета, голод, непривычный климат, эпидемия малярии... Зимой умер Тарасик. (По другой версии ребёнка убило осколком снаряда во время бомбёжки поезда.) Тяжело заболел муж. Сама Ксения жила милостыней. «…Я не могла сидеть на месте и ходила из дома в дом, из квартиры в квартиру… Я ходила по шахтам в черном длиннейшем пальто, старом, подпоясанная веревкой, в шахтерских огромных чунях, привязанных шнурками, с палкой в руке, забывая и день и ночь, в полном равнодушии к собственному жилью. И люди давали мне кусочки хлеба или тарелку супа или каши»… В благодарность за еду или ночлег Ксения читала свои стихи. Возможно, и эти, написанные уже в Средней Азии:

Распустив за плечи сумерки кос,
к роднику за водой подошла
в красном платье киргизка
и, наполнив кувшин, ушла…
И запахло тончайшей свежестью
цветущих миндальных деревьев,
и от гор отделились тени
с голубыми лицами…

Осенью 1942 года она взяла котомку и отправилась искать русский храм. Как она сама потом рассказывала, чтобы умереть на его пороге и быть похороненной по православному обряду. Кто-то рассказал ей, что ближайший действующий русский храм находится в Ташкенте. Дорогу в двести километров она преодолела пешком.

Позднее Некрасова вспоминала: «Проезжающие киргизы и узбеки называли меня дервишем, так как я бормотала себе под нос свои стихи или произносила их вслух, а в руках у меня всегда был карандаш и бумага. Иногда киргизы останавливались и делились со мной лепешками или вяленой бараниной. Хлопали меня по плечу и направлялись дальше, а я шла своей дорогой…»

Дервиш – нищенствующий монах, проповедник.

Н. А. Петрова. Портрет Ксении Некрасовой из книги: Ксения Некрасова. В деревянной сказке. Стихотворения/Сост., подготовка текста и послесловие И. И. Ростовцевой; Ил. Н. А. Петровой. - М.: Художественная литература, 1999. - 317, (1) с.

Женщина, с глазами грустной лани,
Здесь сидела на гранитном камне.
Детские картины вспоминала,
Строки разноцветные слагала.

Николай Красильников (Родился в 1948 г. в Ташкенте. Поэт, прозаик, переводчик.). « Ксения Некрасова в Дурмени ».

Лань – олень средней величины, отличающийся быстротой бега и изяществом.

Глаза лани – большие, продолговатые, чёрные или коричневые, чуть раскосые…

Портрет, созданный Н. А. Петровой, по-моему, достаточно условен. Художник передаёт не столько портретное сходство с оригиналом, сколько впечатление от личности. Слабая женщина с сильным характером, с «глазами грустной лани».

В Ташкенте Ксения встретила знаменитую Анну Андреевну Ахматову, поэта. Анна Андреевна приютила у себя странницу. До самой смерти Ксении Ахматова будет ее ангелом-хранителем. Благодаря ей Ксения получит писательский паёк, потом - квартиру (точнее комнату в квартире), в которой, правда, успеет прожить всего восемь дней. Строгая на похвалу Ахматова высоко оценила её талант: «За всю жизнь я встречала только двух женщин-поэтов: Марину Цветаеву и Ксению Некрасову». В 1944 году Ахматова проводила Ксению в Москву с рекомендацией для Союза писателей. Но в союз Некрасову не приняли, жить было негде. Она ночевала на вокзалах или просто где-нибудь на скамейке.

В 1945 году судьба свела Ксению Некрасову с супругами Фальк. Ксения часто бывала в этом доме. Помимо портрета живописного известно около двух десятков графических портретов Некрасовой - набросков, рисунков, этюдов, выполненных Фальком в 40-е-50-е годы. Они разные, но все очень живые. « Это лицо увлекало художника своей изменчивостью, подвижностью проявляемых эмоций, будто поэзия, проступавшая сквозь человеческие черты, высвечивала их каждый раз иначе, по-другому»…(Лариса Алексеева. «Утреннее» лицо Ксении Некрасовой)

Не правда ли, интересно? Один и тот же человек, а какие разные лица… То старуха, то красотка. А модель-то одна.

Роберт Фальк. Ксения Некрасова

Во время сеансов она всегда читала свои стихи, а иногда сочиняла их тут же, в мастерской, лежа на тахте. "Сначала она что-то бормотала, как во сне, - пишет А. В. Щекин-Кротова, - а потом громко, дирижируя пальчиком, повторяла две-три строчки и кричала мне: "Запиши, запиши, а то забуду!".
Сам Роберт Фальк с восторгом отзывался о "зрительных находках" Некрасовой, которые будто просились на холст:

Это не небо,
а ткань,
привязанная к стволам,
голубая парча
с золотыми пчелами
и россыпью звезд
на древесных сучках.

Роберт Фальк. Портрет Ксении Некрасовой

Фальку удалось запечатлеть и трогательную ранимость Ксюши, и скрываемую неувернность…

«Ксения не была яркой красавицей, но её простое лицо по мере приближения раскрывалось, как бутон прекрасного цветка»… (Поэт Аркадий Валерьевич Застырец)

В семье Фалька ее любили. И Ксения любила бывать в этом доме:…Люблю в пристанище я это заходить,
под крышей этой
забываю я
и горести, и странности мои.
Сходились юноши сюда
с неуспокоенной душою,
седые женщины
с девичьими глазами
и убеленные снегами
художники…

«Она, - говорила Ангелина Васильевна Щекин-Кротова, - осознавала своё значение поэта, держалась порою прямо-таки величественно. И в то же время она казалась порой совершенным ребёнком, наивным, непосредственным. Она была легко ранима, её можно было невзначай обидеть, огорчить, но так же легко она утешалась и осушала слёзы. Любому, самому незамысловатому подарку она радовалась, хохотала, хлопала в ладоши.

Ей очень хотелось иметь какие-то украшения, кольцо или брошь. Я ей посоветовала сочинить драгоценности в стихах. Так родилось прелестное стихотворение «Кольцо»».

Кольцо Я очень хотела
иметь кольцо,
но мало на перстень металла,
тогда я бураны,
снега и метель
решила расплавить
в весенний ручей
и выковать обруч кольца из ручья,-
кусок бирюзовой
московской весны
я вставила камнем в кольцо.
В нём синее небо
и дно голубое,
от мраморных зданий
туманы скользят.
Огни светофора
цветными лучами
прорезали площадь
в глубинные грани,
и ветви деревьев
от множества галок,
как пальмы резные,
средь сквера стоят.
Спаяла кольцо я,
надела я перстень,
надела, а снять не хочу.

« Да что драгоценности! У Ксении даже самых необходимых вещей не было. Жила она, как птица небесная, - то в углу дворницкой в Союзе писателей, то в избе бабки-колхозницы. Одно время она обитала в посёлке Болшево. В Болшево жил знакомый Роберта Рафаиловича – Сергей Николаевич Дурылин (историк литературы, искусства, театральный критик, поэт, беллетрист). И как-то Фальк, навещая его, зашёл и к Некрасовой. Вот что он рассказал: «Изба, совсем маленькая, в два окошечка. На стук в дверь вышла хозяйка, старушка. «Ксюши дома нет. С утра в Москву уехала. Да Вы заходите! Она в горнице, а я на кухне. Так и живём». «Горница» представляла собой часть избы, отгороженной от кухни дощатой перегородкой. У окошка – чисто выскобленный стол, на нём папка, пузырёк с чернилами, глиняная плошка. В ней две варёных картофелины «в мундирах». На листочке бумаги возле – горсть серой соли, деревянная ложка, кухонный нож. На широкой лавке свёрнутый войлочек, тощая подушечка в ситцевой наволочке. На гвоздике у двери висит одно пальтишко. И очень чисто, ни соринки». (А. В. Щекин-Кротова)

Ксения любила приходить к Фальку «не только, чтобы отдохнуть, перекусить, чем бог послал, но и побывать в обществе людей, близких ей по духу. И, конечно, ей очень хотелось в этом обществе почитать стихи. Что она неукоснительно и делала, упрашивать её не приходилось. Наоборот, вначале она внимательно смотрела картины, делала меткие замечания, но потом она быстро уставала и всё порывалась опять читать свои стихи… Отдохнув душой и телом, Ксения отправлялась бродить по улицам Москвы »… (А. В. Щекин-Кротова)

Судьба Ксении Некрасовой потрясла художника Илью Сергеевича Глазунова .

Илья Глазунов. Портрет Ксении Некрасовой. 1956

Портрет беспощадный, немилосердный. Но за будничной неприметностью обнаруживается характер сильный, целеустремлённый. Лицо таит такую страстность и напряжённость, что безошибочно угадываешь натуру цельную и глубокую.

Степан Щипачёв , издавший первую книгу Ксении Некрасовой «Ночь на баштане», говорил, что её отличали не странности, а «непохожесть, необычность», что «в характере у Ксении была обострённая совестливость и детская доверчивость… Некрасова писала свободным стихом, без рифм, без строгого размера… В её строках особая, неповторимая музыка, и изображение она может доводить почти до зримой скульптурности . Прошла Ксения по своей недолгой жизни с удивлёнными глазами, влюблённая в красоту»…

Михаил Светлов полагал, что нет у Ксении Некрасовой «ни одного стихотворения, в котором читателю не явилось бы что-то необыкновенно светлое и чистое».

Как-то известный поэт Борис Слуцкий встретил Ксению, она шла по шумной московской улице. Зная ее неустроенность, он предложил ей зайти в ресторан, пообедать. ….- Я сыта, - ответила Ксения, - купи мне лучше синие цветы.

Борис Слуцкий

…Я был майор и пачку тридцаток

Истратить ради встречи готов,

Ради прожитых рядом тридцатых

Тощих студенческих наших годов.

Но я обедала, сказала Ксеня.-

Не помню что, но я сыта.

Купи мне лучше цветы

Люблю смотреть на эти цвета.

Ирина Власова . Портрет Ксении Некрасовой. Карандаш, акварель. 2014

Ирина Власова – промышленный дизайнер, закончила УрГАХУ, член союза художников России.

Лицо немолодой женщины, в котором живёт что-то детское. Усталый, горький, но не погасший взгляд. Глаза человека, открытого людям, миру, красоте… Великий французский скульптор Антуан Бурдель сказал: «Портрет – это всегда двойной образ: образ художника и образ модели». Ирина Власова – художник чуткий, способный к сопереживанию, к соучастию…

«Она (Ксения Некрасова) была невысокая, плотная, ширококостая, с круглым, слегка скуластым лицом, с широко расставленными серыми, по-моему, глазами, смотрящими на мир с огромным жадным интересом… И всё её лицо было озарено живым и прелестным изумлением, радостью узнавания и познания мира, интересом ко всему сущему, интересом трепетным и добрым, искренним, неподдельным, бесконечно доверчивым. Она словно видела окружающий мир только лучезарным и прекрасным и не ждала от него никакого подвоха, никакого предательства, только радость и доброту». ( Маргарита Алигер )

Ксения любила живопись, как писала сама, строила свои стихотворения "по законам картин" и признавалась, что думает цветами. Но почему-то именно синий – первый цвет, который увидела она в своей жизни, навсегда стал для нее синонимом боли и страданий. Мрачные мысли она называла « синими мыслями . Она всячески старалась, чтобы в ее творчестве не было места «синим стихам».

Ксения, как и многие в то время, часто ходила на рынок – продать что-то из своих поделок, обменять какую-то вещицу на продукты или просто приткнуться где-то в уголке и посмотреть на людей. Ксения очень любила смотреть на лица прохожих. Она читала лица, как дети читают любимые книги. Иногда перед ней разворачивалась житейская сценка, и она тут же запечатлевала ее в стихах. Вот мальчишка пришел продавать скворчонка – ну кто его купит? Конечно, никому птенец не нужен, но мальчишке, может, хоть чья-то ласка перепадет или краюшка хлеба. И вот народ собрался вокруг птенца скворчиного и птенца человеческого.

…Мальчишка достал
из корзинки скворца.
Птица округлое сизое веко
содвинула вверх.
Таинственны птичьи глаза
как неоткрытые законы.
Комочки пуховой жизни
умиляют детей и взрослых,
даже бродяга
шабалками рук
тянется из толпы,
стараясь коснуться
взъерошенных перьев.
Значит, есть у людей добро.

Знаете, какой у нее один из любимых образов ?
...Вскинешь к солнцу ладонь,

а в ладони - душа.

Не душа, а любовь!
А что она больше всего любила ?
...Давай присядем здесь

В тени листвы –

как лучшие стихи…

(Из стихотворения "Улица")

В 1947 году стихи Ксении напечатал Константин Михайлович Симонов в «Новом мире», но вскоре ее перестали печатать. Жить стало совсем нечем. Когда она была одна, то как-то справлялась, но в 1951 году у Ксении родился сын Кирилл .
Ей посоветовали написать письмо А.Н.Поскребышеву , заведующему секретариатом Сталина: «…Меня перестали печатать, объясняя свой отказ тем, что стихи, написанные белым стихом, будут непонятны массам… Я бьюсь головой о стенку и никак не могу пробить…»

Писала Ксения Некрасова и Сталину, но ответа не получила.
Из записки Симонову : «Константин Михайлович, я гибну, одной не выбраться, помогите мне, пожалуйста…»

Только в декабре 1955 года вышла в свет первая книга Некрасовой – тоненький сборник «Ночь на баштане». В нем было всего одиннадцать стихотворений. Ксения посвятила книжку сыну Кирюшеньке.
А Кирилл, пока его мама обивала пороги, жил в детском доме. Наконец Некрасовой удалось получить комнату в коммунальной квартире. Но пожить с сыном в обретенном жилье не успела – 16 февраля 1958 года Ксения Александровна Некрасова умерла от инфаркта. Случилось это в подъезде, на лестнице. Дверь в свою комнату она оставила открытой.

Бездомная, она оставила нам свой дом. Он – в ее стихах. Заходите в Ксенину книжку, и будет вам хорошо. И будет у вас дом.

Вы, читатель, право, не стесняйтесь,

чувствуйте себя как дома.

С вашей стороны чудесно,

что в такой метельный вечер

навестить зашли...

Проходите и садитесь к печке.

А чтоб вой трубы

не беспокоил сердце,

я вам сказку расскажу сейчас...

Стихи Ксении Некрасовой своеобразны, они просты, как разговорная речь, в них почти нет рифм. Они основаны на глубокой мысли и ярком образе. Так звучали, по мнению их автора, былины, сказания, а также поэзия историческая, о трагедиях и победах народа . Стихи Ксении Некрасовой напоминают картины деревенского художника-самородка Ефима Васильевича Честнякова . Образы, созданные Ефимом Честняковым, находятся в кровном родстве с поэзией Ксении Некрасовой. А его босоногая пастушка, «Девушка, играющая на свирели», напоминает саму Ксюшу. Попробуйте найти источник света на картине. Нет ни солнца, ни луны, ни лампы. Свет идёт изнутри. Это духовный свет, который исходит из человека.

Ефим Честняков. Девушка, играющая на свирели

Литература:

Ксения Некрасова. На нашем белом свете. Стихотворения. Стихи, наброски, воспоминания современников / Серия б-ка поэзии Каменного пояса. – Екатеринбург;

Ксения Некрасова. Мои стихи. Составитель Л. Е. Рубинштейн. М, Советская Россия, 1976;

Алексеева Л. «Утреннее» лицо Ксении Некрасовой

Бек, Т. Ксюша, или «Как уместить на четвертушке небо» // Арион. – 1998. – № 4:

Вестник Уральского отделения РАН. 2012, № 1(39);

Коробкова Евгения. Знамя, 2012, № 1. Ксения Некрасова: « …Опечатала печатью слез я божий дар из вышних слов»;

Коробкова Евгения. «Я всё оставила для слова…». К 100-летию Ксении Некрасовой.

Ростовцева И. Воображение сердца. По­слесловие / И. Ростовцева // Некрасова К. В деревянной сказке. М. : Худож. лит., 1999. С. 268–310:

Успенский А.М. Живописная система Роберта Фалька: формирование и эволюция: дис. … канд. искусствоведения: 17.00.04 / Успенский Антон Михайлович; [С.-Петерб. гос. акад. ин-т живописи, скульптуры и архитектуры им. И.Е. Репина Рос. акад. наук]. – СПб., 2002. – 128 с.;

Шеваров Дмитрий Геннадьевич. Наши духовные ценности. Литература в школе, 2012, № 12…;

Щекин-Кротова А.В. Люди и образы. Биографии и легенды: из цикла «Модели Фалька» // Панорама искусств. – М., 1985. – Вып. 8. – С. 194–227;

1. Некрасова К. А. Ночь на баштане: Стихи. - М.: Советский писатель, 1955. - 35 с. - 5000 экз.;

2. Некрасова К. А. А земля наша прекрасна!: Стихи. - М.: Советский писатель, 1958. - 50 с. - 10 000 экз.;

3. Некрасова К. А. Мои стихи / Сост. Л. Е. Рубинштейн. - М.: Советская Россия, 1976. - 176 с. - 25 000 экз.;

4. Некрасова К. А. Судьба: Книга стихотворений / Сост. Л. Е. Рубинштейна. Иллюстрации М. Дорохова. Портрет Ксении Некрасовой работы Р. Фалька. - М.: Современник, 1981. - 143 с.;

5. Некрасова К. А. Я часть Руси. Стихи. - Челябинск: ЮУКИ, 1986. - 64 с. - 5000 экз.

6. : Ксения Некрасова. В деревянной сказке. Стихотворения/Сост., подготовка текста и послесловие И. И. Ростовцевой; Ил. Н. А. Петровой. - М.: Художественная литература, 1999. - 317, (1) с.;

7. Некрасова К. А. На нашем белом свете. Стихи, наброски, воспоминания современников / Серия б-ка поэзии Каменного пояса. - Екатеринбург: БКИ, 2002. - 334 с.;

8. Ксения Некрасова. Сборник стихов. – Кинешма, 2003. – 15 экз. Книга выполнена вручную, иллюстрирована работами художника Виктора Шлюндина.

, городской округ Сухой Лог , Свердловская область)

Ксе́ния Алекса́ндровна Некра́сова (18 января - 17 февраля ) - русский, советский поэт .

Биография

Ксения Некрасова родилась в селе Ирбитские Вершины Пермской губернии (ныне - посёлок городского типа Алтынай Сухоложского района Свердловской области). В автобиографии писала: «Родителей своих не помню. Взята была из приюта семьёй учителя на воспитание».

Окончив семилетку, поступает в Ирбитский педагогический техникум. Но проучилась в нём Ксения только 2 месяца, так как техникум закрыли. В августе 1930 года поступила на отделение политпросветработы агропедтехникума Шадринска . Потом была культработником на Уральском заводе тяжёлого машиностроения. В 1935 году Свердловский обком комсомола направил Ксению Некрасову в Москву на учёбу.

В 1943 году в Ташкенте Ксения знакомится с Анной Ахматовой . Строгая на похвалу Ахматова высоко оценила её талант «За всю жизнь я встречала только двух женщин-поэтов. Марину Цветаеву и Ксению Некрасову». Благодаря ей Ксения получала писательский паек. В 1944 году Ахматова дала К. А. Некрасовой рекомендацию для вступления в Союз советских писателей. Но в Союз писателей Некрасову не приняли. .

В 1955 году в Москве в издательстве «Советский писатель» вышел сборник стихов Некрасовой «Ночь на баштане».

Умерла 17 февраля 1958 года в Москве от инфаркта. Урна с прахом захоронена в колумбарии Донского кладбища . Через месяц после смерти поэтессы вышел её сборник «А земля наша прекрасна!». Через два года «Советский писатель» выпустил сборник вторично, значительно расширив его содержание.

Издания

• Ночь на баштане: Стихи. - М .: Советский писатель, 1955. - 35 с. - 5000 экз.
• А земля наша прекрасна!: Стихи. - М.: Сов. писатель, 1958. - 50 с. - 10 000 экз.
  • Изд. 2-е, дополненное. - М.: Сов. писатель, 1960. - 98 с. - 5000 экз.
• Стихи / Сост. Л. Е. Рубинштейн. - М.: Сов. писатель, 1973. - 160 с. - 17 000 экз.
• Мои стихи / Сост. Л. Е. Рубинштейн. - М.: Сов. Россия, 1976. - 176 с. - 25 000 экз.
• Судьба: Кн. стихов / [Авт. предисл. Л. Рубинштейн; Худож. М. Дорохов]. - М.: Современник, 1981. - 143 с.
• Я часть Руси: Стихи / [Послесл. В. П. Тимофеева]. - Челябинск: Юж.-Урал. кн. изд-во, 1986. - 63, с. - 5000 экз.
• Ксения Некрасова: Сб. - М.: Слово, 1995. - 103 с. - (Самые мои стихи).
• В деревянной сказке: Стихотворения / [Сост., подгот. текста и послесл. И. И. Ростовцевой; Ил. Н. А. Петровой]. - М.: Худ. лит., 1999. - 317, с.
• На нашем белом свете: Стихи, наброски, воспоминания современников. - Екатеринбург: Банк культур. информ., 2002. - 334, с. - (Библиотека поэзии Каменного пояса).

О ней

• Ксения Александровна Некрасова (1912-1958): библиографический указатель / [Сост. О. В. Малахова; Вступ. ст. В. М. Платоненко]. - Шадринск: Исеть, 2004. - 45 с. - (Центр. б-ка им. А. Н. Зырянова, методико-аналит. отд.).
• Бухарова И. Г. Странница: о судьбе и поэзии Ксении Некрасовой. - Иркутск: Иркутский государственный университет, 2006. - 148 с.

Антологии

• Некрасова К. // Антология русской советской поэзии. 1917-1957. - Т. 2. - М ., 1957. - С.
• Некрасова К. // Русская советская поэзия Урала: Антология. - Свердловск, 1983. - С. 123-126.
• Некрасова К. // Русская поэзия. ХХ век: Антология / Под ред. В. А. Кострова. - М .: Олма-Пресс, 2001. - С. 414-416.

См. также

Напишите отзыв о статье "Некрасова, Ксения Александровна"

Литература

• Мартынов Л. Царская дочь / Дар будущему: Стихи и воспоминания. - М .: Вече, 2008. - С. 534-541. Доступно в
• Мацуев Н. Русские советские писатели 1917-1967: Материалы для биографического словаря. - М ., 1981. - С. 156.
• Рубинштейн Л. Е. Ксения Некрасова и её стихи // Некрасова К. Стихи. - М .: Советский писатель, 1973. - С. 3-6.
• Рубинштейн Л. Е. Об авторе // Некрасова К. Мои стихи. - М .: Советская Россия, 1976. - С. 5-7.

Примечания

Ссылки

Отрывок, характеризующий Некрасова, Ксения Александровна

Седой камердинер сидел, дремля и прислушиваясь к храпению князя в огромном кабинете. Из дальней стороны дома, из за затворенных дверей, слышались по двадцати раз повторяемые трудные пассажи Дюссековой сонаты.
В это время подъехала к крыльцу карета и бричка, и из кареты вышел князь Андрей, высадил свою маленькую жену и пропустил ее вперед. Седой Тихон, в парике, высунувшись из двери официантской, шопотом доложил, что князь почивают, и торопливо затворил дверь. Тихон знал, что ни приезд сына и никакие необыкновенные события не должны были нарушать порядка дня. Князь Андрей, видимо, знал это так же хорошо, как и Тихон; он посмотрел на часы, как будто для того, чтобы поверить, не изменились ли привычки отца за то время, в которое он не видал его, и, убедившись, что они не изменились, обратился к жене:
– Через двадцать минут он встанет. Пройдем к княжне Марье, – сказал он.
Маленькая княгиня потолстела за это время, но глаза и короткая губка с усиками и улыбкой поднимались так же весело и мило, когда она заговорила.
– Mais c"est un palais, – сказала она мужу, оглядываясь кругом, с тем выражением, с каким говорят похвалы хозяину бала. – Allons, vite, vite!… [Да это дворец! – Пойдем скорее, скорее!…] – Она, оглядываясь, улыбалась и Тихону, и мужу, и официанту, провожавшему их.
– C"est Marieie qui s"exerce? Allons doucement, il faut la surprendre. [Это Мари упражняется? Тише, застанем ее врасплох.]