Есть диалектика по отношению логике. Принципы диалектической логики

Логика, как и любая другая наука, развивается в соответствии с теми изменениями и потребностями, которые возникают в ходе научного познания. «...Теория заказов мышления,- писал Ф. Энгельс,- отнюдь не есть какая-то раз навсегда установленная «вечная истина», как это связывает со словом «логика» филистерская мысль. Сама формальная логика остается, начиная с Аристотеля и до наших дней, ареной ожесточенных споров».

Как известно, формальная логика - это наука о выводном знании, т. е. о знании, полученном из ранее установленных и проверенных истин, без обращения в данном конкретном случае к опыту, к практике, а только в результате применения законов и правил логики к имеющимся мыслям. Формальная логика - это наука о законах последовательного, непротиворечивого мышления. Она не изучает процессы возникновения знания, изменения и развития понятий. Однако в конце XVIII и в начале XIX в. перед наукой во всей широте встали задачи исследования процессов движения, развития так явлений материального мира, так и человеческого мышления. В связи с этим возникла потребность в создании новой, диалектической логики.

До возникновения марксизма такая логика не была создана, несмотря на попытки крупнейших мыслителей прошлого. Правда, Гегель не только ближе всех подошел к решению этой проблемы, но и разработал диалектическую логику, отличающуюся от формальной. Однако гегелевская диалектическая логика не могла стать подлинной логикой современного научного познания, эффективным методом раскрытия сущности явлений, ибо она была построена на идеалистической основе. Только классики марксизма-ленинизма с позиций созданного ими диалектико-материалистического мировоззрения создали подлинно научную диалектическую логику, соответствующую потребностям современного научного познания и ставшую самым эффективным методом исследования всех областей действительности.

Основное содержание диалектической логики состоит не в том, что она дает теорию формального логического вывода, теорию логически правильного мышления (это входит в содержание формальной логики). Задачи диалектической логики значительно шире и сложнее. В центре внимания диалектической логики стоит проблема наиболее общих законов развития мышления, проблема достижения истинного знания.

Диалектическая логика изучает закономерности диалектического мышления, а мышление есть отражение объективного мира в голове человека. Диалектику объективного мира Энгельс назвал объективной диалектикой, а диалектику отражения объективного мира человеком, диалектику познания, мышления - субъективной диалектикой. Предмет диалектической логики и составляет закономерности развития субъективной диалектики.

Но основные закономерности субъективной и объективной диалектики совпадают, ибо субъективная диалектика, являясь отражением диалектики объективной, целиком определяется ею. «Так называемая объективная диалектика,- писал Энгельс,- царит во всей природе, а так называемая субъективная диалектика, диалектическое мышление, есть только отражение господствующего во всей природе движения путем противоположностей...».

Общие законы объективного мира и общие законы человеческого мышления по существу тождественны, но различаются по своему выражению.

Сами законы и формы мышления, как мы видели выше, формировались людьми непроизвольно; они являются отражением определенных свойств, сторон, особенностей материальной действительности. Это относится не только к закономерностям, изучаемым диалектической логикой, но и к законам и формам мышления, изучаемым логикой формальной. В противном случае с их помощью было бы невозможно раскрыть внутреннюю сущность предметов объективного мира.

Диалектическая логика не сводится к тому, что она содержит в себе общие методологические принципы, имеющие фундаментальное значение в современном научном познании. Она имеет также и свой специфический логический аппарат, отличающийся от логического аппарата формальной логики, а также важнейшие логические принципы. Логический аппарат диалектической логики составляет система категорий материалистической диалектики, которые являются как узловыми пунктами познания, ступенями познавательного процесса, так и формами диалектического мышления. Вооруженные этим аппаратом, ученые имеют возможность осуществлять сложнейший конкретный анализ, тонкие и глубокие логические операции, позволяющие проникать в сокровенные тайны действительности. Если старая логика занималась главным образом классификацией и описанием логических форм выводного знания, то диалектическая логика вырабатывает свой логический аппарат, принципы и законы познавательного процесса.

Диалектическая логика раскрывает общие закономерности развития нашего познания, которые используются нами для приведения в соответствие теории с практикой, используются как база для научного предвидения и т.п.».

Основные принципы диалектической логики

Совокупность требований, или правил мышления, разработанных на основе всеобщих законов действительности и ее познания, ориентирующих людей в их теоретической деятельности, представляет собой принципы диалектической логики.

Соответствующими требованиями к мыслящему субъекту, выражающими ту или иную всеобщую сторону или связь объективной действительности, являются и законы формальной логики. В отличие от законов формальной логики, которые охватывают лишь некоторые всеобщие стороны и связи, принципы диалектической логики выражают все имеющие место всеобщие стороны и связи, и в частности изменчивость предметов внешнего мира, их развитие, противоречивость, взаимопереход противоположностей и т. д.

Принцип объективности рассмотрения

Одним из важнейших принципов диалектической логики является объективность рассмотрения. Данный принцип представляет собой логическое требование, сформулированное на основе материалистического решения основного вопроса философии. В самом деле, если материя первична, представляет собой объективную реальность, существующую независимо от сознания и подчиняющуюся своим собственным законам, а сознание и познание вторичны, зависят от внешнего мира и определяются им, то при исследовании всякого предмета необходимо исходить из него самого, из внутренней логики взаимосвязи и взаимозависимости его сторон.

Принцип требования рассматривать объект познания во всех его связях и отношениях

Другим важнейшим принципом диалектической логики является требование рассматривать объект познания во всех его связях и отношениях. Этот принцип выражает применительно к познанию универсальную взаимозависимость явлений действительности. Чтобы познать сущность той или иной вещи, необходимо рассмотреть всю совокупность сторон и отношений между ними и всю «совокупность многоразличных отношений этой вещи к другим».

Принцип рассмотрения предмета в его развитии, изменении

Диалектическая логика исходит из такого важного принципа, как принцип рассмотрения предмета в его развитии, изменении. Если все в мире находится в движении, изменении, развитии, если движение является формой существования материи, если всякое материальное образование существует благодаря определенному, соответствующему ему движению, если движение определяет его сущность, то, чтобы познать то или иное материальное образование (вещь, явление), необходимо рассматривать его в его собственном движении, в его собственной жизни.

Принцип раздвоения единого и познания противоречивых частей его

С рассмотренным выше принципом тесно связан другой принцип диалектической логики - принцип раздвоения единого и познания противоречивых частей его. Этот принцип является главным в диалектической логике. Он выражает суть диалектики. Каждая вещь, каждое явление содержит в себе взаимоисключающие, противоречивые тенденции и стороны, находящиеся в органической связи, единстве и составляющие противоречие. Противоречие является источником самодвижения и развития вещей и явлений действительности, импульсом их жизненности. А если это так, то чтобы познать природу вещи, представить ее как живое целое, как единство взаимодействующих сторон, необходимо выявить имеющиеся в ней противоречия, противоположные тенденции, проследить их борьбу и вызываемое этой борьбой движение вещи от одних стадий развития к другим. «Условие познания всех процессов мира в их „самодвижении", в их спонтанейном развитии, в их живой жизни, - писал В. И. Ленин,- есть познание их как единства противоположностей».

Принцип диалектического отрицания

Важнейшим принципом диалектической логики является и диалектическое отрицание, суть которого сводится к следующему: в процессе познания отрицание одного положения другим следует осуществлять так, чтобы выявление различия между утверждаемым и отрицаемым положениями сопровождалось выявлением их связи, тождества, отысканием в отрицаемом утверждаемого. Другими словами, отрицание не должно быть «голым», оно должно удерживать положительное, быть моментом связи, развития. «По отношению к простым и первоначальным, „первым" положительным утверждениям, положениям etc. „диалектический момент", т. е. научное рассмотрение, требует,- писал В. И. Ленин,- указания различия, связи, перехода. Без; этого простое положительное утверждение неполно, безжизненно. мертво. По отношению к,2-му", отрицательному положению, „диалектический момент" требует указания „единства", т. е. связи отрицательного с положительным, нахождения этого положительного в отрицательном. От утверждения к отрицанию - от отрицания к „единству" с утверждаемым,- без этого диалектика станет голым отрицанием, игрой или скепсисом».

Нетрудно заметить, что этот принцип есть всего лишь логическое выражение методологических требований закона отрицания, являющегося всеобщим законом развития.

Принцип соответствия

Специфическим выражением принципа «диалектического отрицания» применительно к развитию научных теорий является сформулированный в 1913 г. Н. Бором принцип соответствия, согласно которому теории, объясняющие ту или иную область явлений, с возникновением новых, более общих теорий не устраняются как нечто ложное, по включаются в новую теорию как ее предельный или частный случай и сохраняют свое значение для прежней области.

Как мы видим, этот принцип обязывает при разработке новой теории обращать внимание не только на ее отличие от старой, но и на ее связь со старой, на выявление определенного содержания старой теории в содержании новой теории.

Важным следствием рассмотренного принципа является положение диалектической логики о том, что в познании необходимо идти не просто от одного к другому, а от простейших понятий, определений ко всё более и более сложным и богатым по содержанию. В самом деле, диалектическое отрицание одного положения другим предполагает сохранение всего положительного из отрицаемого и включение его в качестве момента, составной части содержания в утверждаемое положение или теорию. А если это так, то развитие мысли должно представлять собой не что иное, как движение от менее богатых по своему содержанию понятий, определений ко все более и более богатым. Этот принцип диалектической логики выражает применительно к познанию господствующую в объективной действительности тенденцию поступательного движения от низшего к высшему, от простого к сложному.

Принцип восхождения от абстрактного к конкретному

Принцип восхождения от абстрактного к конкретному был разработан К. Марксом и использовался им при исследовании капиталистической общественно-экономической формации.

Этот принцип является таким требованием диалектической логики, соблюдение которого позволяет проникнуть в сущность исследуемого предмета, представить во взаимосвязи и взаимозависимости все его необходимые стороны и отношения. Согласно этому принципу познания, исследование должно начинаться с абстрактного, с понятий. Причем в качестве исходного, отправного звена должна браться не любая сторона, а такая, которая является решающей в исследуемом целом, определяющей все другие его стороны. Выделив главную, решающую сторону, мы, согласно этому принципу исследования, должны взять ее в развитии, т. е. проследить, как она возникла, какие стадии в своем развитии прошла и как в ходе этого развития влияла на все Другие стороны данного материального образования, обусловливая в них соответствующие изменения. Прослеживая все это, мы шаг за шагом воспроизводим в сознании процесс становления исследуемого материального образования, а вместе с этим и всю совокупность необходимых сторон и связей, свойственных ему, т. е, его сущность.

Стихийное использование некоторых требований данного способа исследования в качестве руководящих принципов познавательной деятельности было, например, характерно для процесса разработки Д. И. Менделеевым периодической системы химических элементов. Изучая химические элементы, он обратил внимание на то, что всем им свойствен определенный атомный вес, причем для каждого элемента характерен свой, специфический атомный вес. Из этого ученый сделал вывод, что свойства химических элементов зависят от атомных весов, и решил принять атомный вес в качестве исходного, отправного звена при их исследовании. Приняв атомный вес за общий принцип или общую основу группировки всех химических элементов и учитывая все богатство особенного, присущего той или иной части этих элементов, он объединил их в одну стройную систему, которая не только систематизировала уже известные химические элементы и уточнила их особенные свойства, но и дала возможность предсказать существование новых, еще не открытых химических элементов и раскрыть новые, еще неизвестные свойства. Сам Д. И. Менделеев по этому поводу писал: «За немногими исключениями, я принял те же группы аналогичных элементов, что и мои предшественники, но поставил целью изучить закономерности во взаимоотношении групп. Тем самым я пришел к вышеупомянутому общему принципу (периодическая зависимость свойств химических элементов от их атомных весов.- Авт.), который приложим ко всем элементам и охватывает многие прежде высказанные аналоги, но допускает еще и такие следствия, которые раньше не были возможны».

Принцип единства исторического и логического

С принципом восхождения от абстрактного к конкретному органически связан другой принцип диалектической логики - принцип единства исторического и логического. Под историческим понимается объективная действительность, рассматриваемая в движении и развитии. Логическое означает определенную необходимую связь понятий, суждений, отражающих в сознании человека в виде идеальных образов объективный мир. Историческое, таким образом, является первичным, логическое - вторичным, снимком, копией с исторического.

Отражая действительный исторический процесс, логическое может соответствовать историческому, но может и не соответствовать ему. Логическое соответствует историческому тогда, когда в логике понятий воспроизводится логика, закономерность истории исследуемого объекта. Соответствие логического историческому никогда не может быть полным, абсолютным. «История часто идет скачками и зигзагами...».И если бы мы попытались в мыслях воспроизвести все эти подробности истории, то нам «пришлось бы не только поднять много материала незначительной важности, но и часто прерывать ход мыслей». А если это так, то соответствие логического историческому может касаться лишь необходимых связей и отношений, являющихся следствием законов исторического процесса. Логическое не соответствует историческому тогда, когда связи понятий, суждений, ход мыслей не отражают, не воспроизводят действительной истории, процесса становления и развития объекта.

Восхождение от абстрактного к конкретному есть не что иное, как воспроизведение исторического в логическом.

В самом деле, отыскав те общие стороны или отношения, которые определяют все другие стороны исследуемых материальных образований, и прослеживая их развитие и изменение, мы в сознании, в логике мышления как бы повторяем историю развития данных материальных образований. И поскольку материальные образования развиваются от простого к сложному, от менее богатого к более богатому, движение нашего познания от абстрактного к конкретному представляет собой не что иное, как снимок с реального движения явлений объективного мира. Этот снимок, разумеется, приблизительный, освобожденный от случайностей, но в целом, в основном он отражает действительный ход исторического развития исследуемых явлений.

Взяв, таким образом, за исходное то, что является исходным в самой действительности, мы непременно придем в процессе движения познания к более или менее правильному и полному отражению исследуемых предметов.

Исходным пунктом познания может быть только такое исторически первое, которое в то же время является основным, определяющим в исследуемом объекте, ибо только это исторически первое поможет нам воспроизвести в процессе восхождения от абстрактного к конкретному действительное соотношение сторон исследуемого целого и понять место, роль и значение каждой из них. Поэтому не случайно исследование капиталистической общественно-экономической формации К. Маркс начинает с товара, а не с земельной собственности, хотя последняя и существовала исторически раньше товарного производства. Далее, он не случайно исследует прибыль раньше земельной ренты, промышленный капитал раньше торгового капитала, хотя земельная рента исторически предшествовала прибыли, так же как и торговый капитал предшествовал промышленному капиталу. Маркс начинает с товара потому, что он является главным, определяющим звеном капиталистической экономики, развитие которого обусловило формирование этого общества.

Принцип включения практики в определение предмета

Наряду с всеобщими законами диалектики в требованиях диалектической логики выражаются и специфические закономерности процесса познания. К принципам диалектической логики, сформулированным на основе специфических закономерностей познания, следует отнести требование включения практики в определение предмета.

Данный принцип диалектической логики выражает закономерности взаимосвязи практики и познания, в частности определяющую роль практики в развитии познания, его методов, в оценке истинности наших мыслей о предмете и в раскрытии его сущности.

Принцип конкретности истины

С определяющей ролью практики в процессе познания связан и такой принцип диалектической логики, как конкретность истины. Принципом, выражающим закономерности процесса познания, в частности диалектику абсолютной и относительной истины, является также требование диалектической логики исходить из относительности всякого знания (всякого понятия, положения, теории и т. п.), но вместе с тем выявить в нем элементы абсолютного, сохраняющего свою значимость на всех последующих стадиях познания. Формулируя данный принцип диалектической логики, В. И. Ленин указывал па «относительность всякого знания и абсолютное содержание в каждом шаге познания вперед».

Таковы некоторые самые общие и основные принципы диалектической логики.

Диалектическая логика. Очерки истории и теории Ильенков Эвальд Васильевич

Очерк 5. ДИАЛЕКТИКА КАК ЛОГИКА

Гегелевское решение вопроса о предмете логики сыграло в истории этой науки особую роль. И чтобы понять гегелевскую логику, мало только уяснить прямой смысл ее положений. Важнее и труднее рассмотреть сквозь причудливые обороты гегелевской речи тот реальный предмет, о котором на самом деле ведется разговор. Это и дает возможность понять Гегеля критически: восстановить для себя образ оригинала по его искаженному изображению. Научиться читать Гегеля материалистически, так, как читал и советовал его читать В.И. Ленин, – значит научиться критически сопоставить гегелевское изображение предмета с самим этим предметом , на каждом шагу прослеживая расхождения между копией и оригиналом.

Задача решалась бы просто, если бы читатель имел перед глазами два готовых объекта такого сопоставления – копию и оригинал. Копия налицо. Однако где оригинал? Принимать за таковой наличное логическое сознание естествоиспытателей нельзя – оно само подлежит проверке на предмет его логичности, предполагает именно критический анализ наличных логических форм с точки зрения их соответствия действительным потребностям развития науки. И для понимания действительных форм и законов теоретического познания гегелевская "Наука логики", несмотря на все ее связанные с идеализмом пороки, может дать больше, чем "логика науки".

Подлинная логика науки непосредственно нам не дана; ее еще нужно выявить, понять, а затем превратить в сознательно применяемый инструментарий работы с понятиями, в логический метод разрешения тех проблем, которые не поддаются рутинным логическим методам. Но если так, то критическое изучение "Науки логики" не может сводиться к простому сравнению ее положений с той логикой, которой сознательно руководствуются естествоиспытатели, считая ее безупречной и не подлежащей сомнению.

Так что сопоставление копии (науки логики) с оригиналом (с действительными формами и законами теоретического познания) оказывается достаточно трудной задачей. И трудность ее состоит в том, что гегелевское изображение предмета – в данном случае мышления – придется критически сопоставлять не с готовым, заранее известным прообразом его, а с предметом, контуры которого только впервые начинают прорисовываться в ходе критического преодоления идеалистических конструкций. Такая реконструкция осуществима, если ясно понято устройство той оптики, сквозь которую Гегель рассматривает предмет своего исследования. Эта искажающая, но вместе с тем и увеличивающая оптика (система фундаментальных принципов гегелевской логики) как раз и позволила ему увидеть, хотя бы и в идеалистически перевернутом виде, диалектику мышления . Ту самую логику, которая остается невидимой для философски невооруженного взора, для простого "здравого смысла".

Прежде всего важно ясно понять, какой реальный предмет исследует и описывает Гегель в своей "Науке логики", чтобы сразу же обрести критическую дистанцию по отношению к его изображению. "Что предмет логики есть мышление , с этим все согласны", – подчеркивает Гегель. А потому логика как наука совершенно естественно получает определение мышления о мышлении , или "мыслящего само себя мышления".

В приведенном определении и в выраженном им понимании нет еще ровно ничего ни специфически гегелевского, ни специфически идеалистического. Это просто-напросто традиционное представление о предмете логики как науки, доведенное до предельно четкого и категорического выражения. В логике предметом научного осмысления оказывается само же мышление, в то время как любая другая наука есть мышление о чем-то другом. Определяя логику как мышление о мышлении, Гегель совершенно точно указывает ее единственное отличие от любой другой науки.

Однако тут же возникает следующий вопрос, обязывающий к не менее ясному ответу: а что такое мышление? Само собой разумеется, отвечает Гегель (и с ним опять-таки приходится согласиться), что единственно удовлетворительным может быть только изложение сути дела, т.е. конкретно-развернутая теория, сама наука о мышлении, "наука логики", а не очередная "дефиниция". (Ср. слова Ф. Энгельса: "Наша дефиниция жизни, разумеется, весьма недостаточна... Все дефиниции имеют в научном отношении незначительную ценность. Чтобы получить действительно исчерпывающее представление о жизни, нам пришлось бы проследить все формы ее проявления, от самой низшей до наивысшей". И еще: "Дефиниции не имеют значения для науки, потому что они всегда оказываются недостаточными. Единственно реальной дефиницией оказывается развитие самого существа дела, а это уже не есть дефиниция".)

Однако в любой науке, а потому и в логике приходится все же предварительно обозначить, контурно очертить хотя бы самые общие границы предмета исследования, т.е. указать область фактов, которые в данной науке надлежит принимать во внимание. Иначе будет неясен критерий их отбора, а его роль станет исполнять произвол, считающийся только с теми фактами, которые подтверждают его обобщения, и игнорирующий все остальное как не имеющее якобы отношения к делу, к компетенции данной науки. И Гегель такое предварительное разъяснение дает, не утаивая от читателя, что именно он понимает под словом "мышление".

Этот пункт особенно важен. Совсем не случайно до сих пор основные возражения Гегелю, как справедливые, так и несправедливые, направляются как раз сюда. Неопозитивисты, например, единодушно упрекают Гегеля в том, что он-де недопустимо "расширил" предмет логики своим пониманием мышления, включив в сферу рассмотрения массу "вещей", которые мышлением в обычном и строгом смысле назвать никак нельзя: прежде всего понятия, относившиеся по традиции к метафизике, к онтологии, т.е. к науке о самих вещах, систему категорий – всеобщих определений действительности вне сознания, вне "субъективного мышления", понимаемого как психическая способность человека.

Если мышление понимать так, то неопозитивистский упрек Гегелю и в самом деле придется посчитать резонным. Гегель действительно понимает под мышлением нечто на первый взгляд загадочное, даже мистическое, когда говорит о мышлении, совершающемся где-то вне человека и помимо человека, независимо от его головы, о "мышлении как таковом", "чистом мышлении", и предметом логики считается именно такое "абсолютное", сверхчеловеческое мышление. Логику, согласно его определению, следует понимать даже как "изображение бога, каков он в своей вечной сущности до сотворения природы и какого бы то ни было конечного духа" .

Подобные определения способны сбить с толку, с самого начала дезориентировать. Конечно же такого "мышления" как некоей сверхъестественной силы, творящей из себя и природу, и историю, и самого человека с его сознанием, нигде во Вселенной нет. Но тогда гегелевская логика есть изображение несуществующего предмета, выдуманного, чисто фантастического объекта? Как же в таком случае решать задачу критического переосмысления гегелевских построений? С чем, с каким реальным предметом придется сравнивать и сопоставлять вереницы его теоретических определений, чтобы отличить в них истину от заблуждений? С реальным мышлением человека? Но Гегель ответил бы, что в его "Науке логики" речь идет совсем о другом предмете и что если эмпирически очевидное человеческое мышление не таково, то это совсем не довод против его логики. Ведь лишь в том случае имеет смысл критика теории, если ее сравнивают с тем самым предметом, который в ней изображается, а не с чем-то иным. А с фактически протекающими в головах людей актами мышления сравнивать логику нельзя уже потому, что люди сплошь и рядом мыслят весьма нелогично. Даже элементарно нелогично, не говоря уже о логике более высокого порядка, о той самой, которую имеет в виду Гегель.

Поэтому, когда вы укажете логику, что реальное мышление человека протекает не так, как изображает его теория, он на это резонно ответит: тем хуже для этого мышления и не теорию тут надлежит приспосабливать к эмпирии, а реальное мышление постараться сделать логичным, привести его в согласие с логическими принципами.

Однако для логики как науки здесь возникает фундаментальная трудность. Если логические принципы допустимо сопоставлять только с логичным мышлением, то исчезает какая бы то ни была возможность проворить, а правильны ли они сами? Само собой понятно, что эти принципы всегда будут согласовываться с тем мышлением, которое заранее согласовано с ними. Но ведь такое положение и означает, что логические принципы согласуются лишь сами с собой, со своим собственным воплощением в эмпирических актах мышления. Для теории в данном случае создается весьма щекотливое положение. Логика имеет в виду только логически безупречное мышление, а логически неправильное мышление не довод против ее схем. Но логически безупречным она соглашается считать только такое мышление, которое в точности подтверждает ее собственные представления о мышлении, а любое уклонение от ее правил расценивает как факт, находящийся за рамками ее предмета, и потому рассматривает только как "ошибку", которую надо "исправить".

В любой другой науке подобная претензия вызвала бы недоумение. Что это, в самом деле, за теория, которая согласна принимать в расчет лишь такие факты, которые ее подтверждают, и не желает считаться с противоречащими фактами, хотя бы их были миллионы и миллиарды? А ведь именно такова традиционная позиция логики, представляющаяся ее адептам само собой разумеющейся и делающая логику абсолютно несамокритичной, с одной стороны, и неспособной к развитию – с другой.

Отсюда, кстати, возникает иллюзия Канта, согласно которой логика как теория давным-давно обрела вполне замкнутый, завершенный характер и не только не нуждается, а и не может по самой ее природе нуждаться в развитии своих положений. Как абсолютно точное изображение принципов и правил "мышления в понятиях" понимал кантовскую логику и Шеллинг.

Гегель усомнился в том обстоятельстве, что именно правила логики препятствуют пониманию процесса перехода понятия в предмет и обратно, субъективного в объективное (и вообще противоположностей друг в друга). Он усмотрел здесь не свидетельство органической ущербности мышления, а лишь ограниченность кантовского представления о нем. Кантовская логика – только ограниченно верная теория мышления. Подлинное мышление, реальный предмет логики как науки представляет собой на самом деле нечто иное. Поэтому надо привести теорию мышления в согласие с ее подлинным предметом.

Потребность критического пересмотра традиционной логики Гегель видит прежде всего в крайнем, бьющем в глаза несоответствии между теми принципами и правилами, которые Кант считает абсолютно всеобщими формами мышления, и теми реальными результатами, которые достигнуты человеческой цивилизацией в ходе ее развития: "Сравнение образов, до которых поднялись дух практического и религиозного миров и дух науки во всякого рода реальном и идеальном сознании, с образом, который носит логика (его сознание о своей чистой сущности), являет столь огромное различие, что даже при самом поверхностном рассмотрении не может не бросаться тотчас же в глаза, что это последнее сознание совершенно не соответствует тем взлетам и недостойно их".

Итак, наличные логические теории не соответствуют действительной практике мышления . Следовательно, мышление о мышлении (т.е. логика) отстало от мышления обо всем прочем , от мышления, которое реализуется как наука о внешнем мире, как сознание, зафиксированное в виде знания и вещей, созданных силою знания, в виде всего организма цивилизации. Выступая как мышление о мире , мышление достигло таких успехов, что рядом с ним мышление о мышлении оказывается чем-то совершенно несоизмеримым, убогим, ущербным и бедным. Если принять на веру, что человеческое мышление и в самом деле руководствовалось и руководствуется теми правилами, законами и основоположениями, совокупность которых составляет традиционную логику, то все успехи науки и практики становятся попросту необъяснимыми.

Отсюда и происходит тот парадокс, что человеческий интеллект, создавший современную культуру, останавливается в удивлении перед своим собственным созданием. Шеллинг и выразил это удивление "духа". Как раз тут и начинается расхождение Гегеля с Шеллингом.

Гегель считает, что правила, которыми "дух" руководствовался на самом деле, вопреки иллюзиям, которые он (в лице логиков по профессии) создавал на свой счет и излагал в виде учебников логики, можно и нужно выявить и изложить в форме понятия , вполне рационально, не сваливая всего до сих пор непонятного на "интуицию" – на способность, с самого начала представляющуюся чем-то совершенно иным, нежели мышление. Гегелевская постановка вопроса сыграла особую роль потому, что здесь впервые были подвергнуты самому тщательному анализу все основные понятия логической науки, и прежде всего понятие мышления .

На первый взгляд (из такого "первого взгляда" обычно и исходят, перенимая его из обиходного словоупотребления абсолютно некритически) мышление представляется одной из субъективно-психических способностей человека наряду с другими способностями: с созерцанием, ощущением, памятью, волей и т.д. и т.п. Под мышлением понимается особого рода деятельность , направленная, в отличие от практики, на изменение представлений, на перестройку тех образов, которые имеются в сознании индивида и непосредственно на словесно-речевое оформление этих представлений; последние, будучи выражены в речи (в слове, термине), называются понятиями. Когда человек изменяет не представления, а реальные вещи вне головы, это уже не считается мышлением, а, в лучшем случае, лишь действиями в согласии с мышлением , по законам и правилам, им диктуемым.

Мышление таким образом отождествляется с размышлением , с рефлексией, т.е. с психической деятельностью, в ходе которой человек отдает себе полный отчет в том, что и как он делает, осознает все те схемы и правила, по которым он действует. И тогда, само собой понятно, единственной задачей логики оказывается лишь упорядочение и классификация соответствующих схем и правил. Каждый отдельный человек и сам может обнаружить их в собственном сознании , ибо он и до всякого изучения логики вполне сознательно руководствовался ими (только, может быть, не систематически). Как справедливо констатирует Гегель, такая логика "не дала бы ничего такого, что не могло бы быть сделано так же хорошо и без нее. Прежняя логика в самом деле ставила себе эту задачу".

Все сказанное в полной мере относится и к Канту. Вот почему Гегель констатирует, что "кантовская философия не могла оказать никакого влияния на метод науки. Она оставляет совершенно неприкосновенными категории и метод обычного познания" . Она лишь привела в порядок схемы наличного сознания, лишь выстроила их в систему (правда, упершись по ходу дела в факт противоречия различных схем друг другу). Так что кантовская логика предстает в качестве своего рода частной исповеди наличного сознания, его систематически изложенного самосознания, и не более того. А еще точнее, его самомнения – изложения того, что наличное мышление о самом себе думает. Но как о человеке опрометчиво судить по тому, что и как он сам о себе думает и говорит, так и о мышлении нельзя судить по его самомнению, гораздо полезнее посмотреть, что и как оно на самом деле делает, может быть, даже не отдавая себе в том правильного отчета.

Поставив вопрос так, Гегель оказался первым из логиков по профессии, решительно и сознательно отбросившим старинный предрассудок, согласно которому мышление предстает перед исследователем только в виде речи (внешней или внутренней, устной или письменной). Предрассудок неслучайный: мышление и в самом деле может посмотреть на самое себя как бы со стороны, как на отличный от самого себя предмет лишь постольку, поскольку оно себя выразило, воплотило в какой-то внешней форме. И то полностью сознательное мышление, которое имела в виду вся прежняя логика, и в самом деле предполагает язык, речь, слово как форму своего внешнего выражения. Иными словами, полного осознания схем своей собственной деятельности мышление достигает именно благодаря языку и в языке. (Указанное обстоятельство зафиксировано уже в самом названии логики, происходящем от греческого "логос" "слово".) Впрочем, о том же говорили не только Гегель и гегельянцы, но и некоторые из их принципиальных противников, например А.Тренделенбург, отмечавший, что традиционная (формальная) логика "осознала себя в языке и, во многих отношениях, может называться углубленной в себя грамматикой".

Заметим попутно, что все без исключения логические школы, прошедшие мимо гегелевской критики старой логики, этот древний предрассудок разделяют как ни в чем не бывало и до сих пор. Наиболее откровенно его исповедуют неопозитивисты, прямо отождествляющие мышление с языковой деятельностью, а логику – с анализом языка.

Между тем язык (речь) не единственная эмпирически наблюдаемая форма, в которой проявляет себя человеческое мышление. Разве в поступках человека, в ходе реального формирования окружающего мира, в делании вещей человек не обнаруживает себя как мыслящее существо? Разве мыслящим существом он выступает только в акте говорения? Вопрос, пожалуй, чисто риторический. Мышление, о котором говорит Гегель, обнаруживает себя в делах человеческих отнюдь не менее очевидно, чем в словах, в цепочках терминов, в кружевах словосочетаний. Более того, в реальных делах человек демонстрирует подлинный способ своего мышления гораздо более адекватно, чем в своих повествованиях об этих делах.

Но если так, то поступки человека, а стало быть, и результаты этих поступков, вещи, которые ими создаются, не только можно, но и нужно рассматривать как проявления его мышления , как акты опредмечивания его мысли, замыслов, планов, сознательных намерений. Гегель с самого начала требует исследовать мышление во всех формах его реализации. Мышление обнаруживает свою силу и деятельную энергию вовсе не только в говорении, но и во всем грандиозном процессе созидания культуры, всего предметного тела человеческой цивилизации, всего "неорганического тела человека" (Маркс), включая сюда орудия труда и статуи, мастерские и храмы, фабрики и государственные канцелярии, политические организации и системы законодательства.

Именно на этом основании Гегель и обретает право рассматривать внутри логики объективные определения вещей вне сознания, вне психики человеческого индивида , причем во всей их независимости от этой психики. Ничего мистического или идеалистическою здесь пока нет: имеются в виду формы ("определения") вещей, созданных деятельностью мыслящего человека. Иными словами, формы его мышления, воплощенные в естественно-природном материале, "положенные" в него человеческой деятельностью. Так, дом выглядит как воплощенный в камне замысел архитектора, машина – как выполненная в металле мысль инженера и т.п., а все колоссальное предметное тело цивилизации – как "мышление в его инобытии", в его чувственно-предметном воплощении. Соответственно и вся история человечества рассматривается как процесс "внешнего обнаружения" силы мысли, как процесс реализации идей, понятий, представлений, планов, замыслов и целей человека, как процесс опредмечивания логики , т.е. тех схем, которым подчиняется целенаправленная деятельность людей.

Понимание и тщательный анализ мышления в таком аспекте (исследование "деятельной стороны", как называет это обстоятельство Маркс в "Тезисах о Фейербахе") не есть еще идеализм. Более того, логика, идущая таким путем, как раз делает решающий шаг в направлении к настоящему – "умному" материализму, к пониманию того факта, что все без исключения логические формы суть отраженные в человеческом сознании и проверенные ходом тысячелетней практики всеобщие формы развития действительности вне мышления. Рассматривая мышление не только в его словесном обнаружении, но и в процессе его опредмечивания, Гегель отнюдь не выходит за пределы анализа мышления , за рамки предмета логики как особой науки. Он просто вводит в поле зрения логики ту реальную фазу процесса развития мышления, без понимания которой логика не могла и не может стать действительной наукой.

С точки зрения Гегеля, подлинным основанием для форм и законов мысли оказывается только совокупный исторический процесс интеллектуального развития человечества , понятый в его всеобщих и необходимых моментах. Предметом логики выступают уже не абстрактно-одинаковые схемы, которые можно обнаружить в каждом индивидуальном сознании, общие для каждого из таких сознаний, а история науки и техники , коллективно творимая людьми, процесс, вполне независимый от воли и сознания отдельного индивида, хотя и осуществляемый в каждом его звене именно сознательной деятельностью индивидов. Этот процесс, согласно Гегелю, включает в себя в качестве своей фазы и акт реализации мышления в предметном действии, а через действие – в формах вещей и событий вне сознания. Здесь Гегель, по словам В.И. Ленина, "подошел вплотную к материализму...".

Рассматривая мышление как реальный продуктивный процесс, выражающий себя не только в движении слов, но и в изменении вещей, Гегель впервые в истории логики смог поставить задачу специального анализа форм мышления, или анализа мышления со стороны формы. До него эта задача, как ни парадоксально, в логике не возникала и даже не могла возникать, на что, между прочим, обратил внимание в "Капитале" Маркс: "Стоит ли удивляться, что экономисты, всецело поглощенные вещественной стороной дела, проглядели формальный состав относительного выражения стоимости, если профессиональные логики до Гегеля упускали из виду даже формальный состав фигур суждения и заключения...".

Логики до Гегеля действительно фиксировали лишь те внешние схемы, в которых логические действия, суждения и заключения выступают в речи , т.е. как схемы соединения терминов , обозначающих общие представления. Однако логическая форма, выраженная в этих фигурах, – категория – оставалась вне сферы их исследования, ее понимание просто-напросто заимствовалось из метафизики, онтологии. Так случилось даже с Кантом, несмотря на то что он все же увидел в категориях именно принципы суждений ("с объективным значением").

Поскольку же логическая форма, о которой идет речь у Маркса, была понята как форма деятельности, одинаково хорошо осуществляющейся как в движении слов-терминов, так и в движении вещей, вовлеченных в работу мыслящего существа, постольку тут впервые лишь и возникла возможность специально проанализировать ее как таковую , абстрагируясь от особенностей ее выражения в том или другом частном материале (в том числе от тех, которые связаны со спецификой ее реализации в материи языка).

В "логосе", в разуме выражены в логическом аспекте (в отличие от психологически-феноменологического) одинаково вещание и вещь или, скорее, былина и быль. (Кстати, весьма характерный для Гегеля пример игры словами, игры, высвечивающей, однако, генетическое родство выражаемых этими словами представлений. Sage – сказывание, вещание, откуда "сага" легенда о подвигах, былина ; Sache – емкое слово, означающее не столько единичную чувственно воспринимаемую вещь, сколько суть дела, положение вещей, существо вопроса, фактическое положение дел (вещей) – все, что есть или было на самом деле, быль .) Эта этимология используется в "Науке логики" для выражения очень важного оттенка мысли, который в ленинском переводе и в ленинской материалистической – интерпретации звучит так: "С этим введением содержания в логическое рассмотрение" предметом становятся не Dinge, a die Sache, der Begriff der Dinge (вещи, а суть, понятие вещей. – Ред .) не вещи, а законы их движения, материалистически".

Рассматриваемое как деятельность мыслящего существа в ее всеобщей форме, мышление и фиксируется в тех его схемах и моментах, которые остаются инвариантными , в каком бы особенном (частном) материале соответствующая деятельность ни выполнялась и какой бы продукт она в том или другом случае ни производила. Для гегелевской точки зрения совершенно безразлично, в чем именно осуществлена или осуществляется деятельность мышления – в артикулированных колебаниях воздушной среды и обозначающих их значках или же в любом другом естественно-природном веществе: "Во всяком человеческом созерцании имеется мышление. Мышление есть также всеобщее во всех представлениях, воспоминаниях и вообще в каждой духовной деятельности, во всяком хотении, желании и т.д. Все они представляют собой дальнейшие спецификации мышления. Если мы будем так понимать мышление, то оно выступит в совершенно ином свете, чем в том случае, когда мы только говорим: мы обладаем способностью мышления наряду с другими способностями, как, например, созерцанием, представлением, волей и т.д."

Поэтому-то все универсальные схемы, прорисовывающиеся в деятельности мыслящего существа, в том числе и направленной на непосредственно созерцаемый или представляемый материал, должны рассматриваться как логические параметры мышления не в меньшей степени, чем схемы выражения мышления в языке, в виде фигур, известных старой логике. Мышление в широком смысле слова, как деятельность, изменяющая образы внешнего мира вообще, выраженные в словах (а не слова сами по себе), мышление, "которое деятельно во всем человеческом и сообщает всему человеческому его человечность", как способность, создающая знание в любых формах, в том числе в форме созерцаемых образов, и "проникающая" в них, а отнюдь не только субъективно-психический акт обращения со словами и есть предмет логики – науки о мышлении.

Мышление "выступает сначала не в форме мысли , а в форме чувства, созерцания, представления – в формах, которые должно отличать от мышления как формы ". Форма мышления как таковая выступает перед нами только в ходе мышления о самом же мышлении , только в логике.

Но прежде чем человек начнет мыслить о мышлении , он уже должен мыслить , еще не отдавая себе отчета в тех логических схемах и категориях, в рамках которых протекает процесс его мышления, однако уже воплощая их в виде конкретных мыслей и понятий науки, техники, нравственности и пр. Мышление, таким образом, реализуется вначале как деятельность во всем многообразии своих внешних проявлений. Форма мышления тут еще "погружена" в материал конкретных мыслей, чувственных образов и представлений, "снята" в них и потому противостоит сознательному мышлению как форма внешней действительности. Иными словами, мышление и формы мышления вначале выглядят для мыслящего существа вовсе не формами его собственной деятельности (его "самости" – das Selbst), создающей некоторый продукт, а формами самого продукта : конкретного знания, образов и понятий, созерцания и представления, формами орудий труда, машин, государств и т.д. и т.п., а также формами осознанных целей, желаний, хотений и пр.

Прямо себя мышление "увидеть" не может иначе чем в зеркале собственных творений, в зеркале внешнего мира, каким мы его знаем благодаря деятельности мышления . Таким образом, мышление, каким оно выступает в логике, это то же самое мышление, которое реализовало себя в виде знания о мире, в виде науки, техники, искусства и нравственности. Однако по форме они далеко не одно и то же. Ибо "одно дело – иметь такие определяемые и проникнутые мышлением чувства и представления, и другое – иметь мысли, о таких чувствах и представлениях" .

Невнимание к этому важнейшему различению и приводило старую логику к двоякой ошибке. С одной стороны, она фиксировала мышление только как "одну из субъективно-психических способностей индивида" и потому противопоставляла так понятому мышлению всю сферу "созерцания, представления и воли" как нечто такое, что находится вне мышления и не имеет с ним ничего общего, как вне мышления находящийся объект рефлексии. С другой же стороны, не различая двух указанных обнаружений силы мышления по форме , она не смогла и сказать, чем же форма мышления как таковая ("в-себе-и-для-себя") отличается от формы созерцания и представления, в виде которой та первоначально выступает и маскируется, и постоянно путала одну с другой: форму понятия принимала за форму созерцания, и наоборот.

Отсюда-то и получилось, что под видом понятия старая логика рассматривала всего-навсего любое представление , поскольку оно выражено в речи, в термине, т.е. образ созерцания, удержанный в сознании с помощью фиксирующей его речи. В итоге и самое понятие она ухватила только с той стороны, с какой оно действительно ничем не отличается от любого выраженного в речи представления или образа созерцания, лишь со стороны того абстрактно-общего, что и на самом деле одинаково свойственно и понятию, и представлению. Так и вышло, что за специфическую форму понятия она приняла форму абстрактного тождества, абстрактной всеобщности . Поэтому только она и смогла возвести закон тождества и запрет противоречия в определениях в ранг абсолютных основоположений, критериев формы мышления вообще.

На такой точке зрения застрял и Кант, который под понятием разумел любое общее представление , поскольку последнее фиксировано термином. Отсюда и его определение: "Понятие... есть общее представление или представление того, что обще многим объектам, следовательно – представление, могущее содержаться в различных объектах ".

Гегель же требует от логики более серьезного и глубокого решения проблемы понятия и мышления в понятиях . Для него понятие – прежде всего синоним действительного понимания существа дела, а не просто выражение любого общего, любой одинаковости объектов созерцания. В понятии раскрывается подлинная природа вещи, а не ее сходство с другими вещами, и в нем должна поэтому находить своё выражение не только абстрактная общность (это лишь один момент понятия, роднящий его с представлением), а и особенность его объекта. Вот почему формой понятия оказывается диалектическое единство всеобщности и особенности, которое и раскрывается через разнообразные формы суждения и заключения, а в суждении выступает наружу. Неудивительно, что любое суждение ломает форму абстрактного тождества, представляет собою ее самоочевиднейшее отрицание . Его форма – А есть В (т.е. не-A ).

Гегель четко отличает всеобщность, диалектически заключающую в себе, в своих определениях также и все богатство особенного и единичного, от простой абстрактной общности, одинаковости всех единичных объектов данного рода. Всеобщее понятие выражает собою действительный закон возникновения, развития и исчезновения единичных вещей. А это уже совсем иной угол зрения на понятие, гораздо более верный и глубокий, ибо, как показывает на массе случаев Гегель, подлинный закон (имманентная природа единичной вещи) далеко не всегда выступает на поверхности явлений в виде простой одинаковости, общего признака, в виде тождества. Если бы дело обстояло так, то ни в какой науке не было бы нужды. Невелик труд повсюду фиксировать эмпирически-общие признаки. Задача мышления совсем в другом.

Центральным понятием логики Гегеля поэтому и является конкретно-всеобщее , и его отличие от простой абстрактной всеобщности сферы представления Гегель блестяще иллюстрирует в своем знаменитом памфлете "Кто мыслит абстрактно?". Мыслить абстрактно – значит находиться в рабском подчинении силе ходячих словечек и штампов, односторонне-тощих определений, значит видеть в реальных, чувственно созерцаемых вещах лишь ничтожную долю их действительного содержания, лишь те их определения, которые уже "застыли" в сознании и функционируют в нем как готовые, как окаменевшие штампы. Отсюда и та "магическая сила" ходячих словечек и выражений, которые загораживают от мыслящего человека действительность, вместо того чтобы служить формой ее выражения.

В таком толковании логика только и становится действительно логикой познания единства во многообразии , а не схемой манипулирования с готовыми представлениями, логикой критичного и самокритичного мышления, а не способом некритической классификации и педантического схематизирования наличных ходячих представлений.

Исходя из такого рода предпосылок, Гегель пришел к выводу, что действительное мышление на самом деле протекает в иных формах и управляется иными законами, нежели те, которые имеющаяся логика считает единственными определениями мышления. Очевидно, что мышление надо исследовать как коллективную, кооперированную деятельность, в ходе которой индивид с его схемами сознательного мышления исполняет лишь частные функции. Но выполняя их, он одновременно постоянно вынужден осуществлять действия, никак не укладывающиеся в схемы обычной логики. Реально участвуя в общей работе, он все время подчиняется законам и формам всеобщего мышления , не осознавая их в этом качестве. Отсюда и получается та нелепая ситуация, когда подлинные формы и законы мышления воспринимаются и понимаются как некая внешняя необходимость , как внелогическая детерминация действий. И на том только основании, что они еще не выявлены и не осознаны логикой, не узаконены логическими трактатами.

Гегель, как нетрудно заметить, ведет критику традиционной логики и мышления, ей соответствующего, тем самым "имманентным способом", который как раз и составил одно из главных его завоеваний. А именно: утверждениям, правилам и основоположениям логики он противопоставляет не какие-то другие – противоположные – утверждения, правила и основоположения, а процесс практической реализации ее собственных принципов в реальном мышлении. Он показывает ей ее собственное изображение, указывая на те черты ее физиономии, которые она предпочитает не замечать, не осознавать. Гегель требует от мышления, согласно с логикой, только одного – неумолимой и бесстрашной последовательности в проведении выставленных принципов. И показывает, что именно последовательное проведение принципов (а не отступление от них) неизбежно, с неумолимой силой ведет к отрицанию самих принципов как односторонних, неполных и абстрактных.

Это – та самая критика рассудка с точки зрения самого же рассудка, которую начал Кант. И такая критика (самокритика) рассудка и описывающей его логики приводит к выводу, что "диалектика составляет природу самого мышления, что в качестве рассудка оно должно впадать в отрицание самого себя, в противоречие...". К аналогичному выводу, собственно, пришел уже Кант, и если до него логика могла быть несамокритичной по неведению , то теперь она может сохранить свои обветшавшие позиции только в том случае, если будет уже вполне сознательно отворачиваться от неприятных для нее фактов, только сделавшись сознательно несамокритичной .

Исторически неизбежный недостаток кантовской логики в том и состоит, что она педантично схематизировала и обрисовала тот способ мышления, который приводит к выявлению и к острой формулировке противоречий, заключенных в любом понятии, но не показала, как их можно и нужно логически разрешать, не сваливая эту трудную задачу на "практический разум", на "моральные постулаты" и прочие за пределами логики лежащие факторы и способности. Гегель же видит главную задачу, выросшую перед логикой после трудов Канта, Фихте и Шеллинга, именно в том, чтобы найти, выявить и указать мышлению способ умного и конкретного разрешения противоречий, в которые неизбежно впадает мышление, сознательно руководствующееся традиционной, чисто формальной логикой. В этом-то и заключается действительное отличие гегелевской концепции мышления и логики от всех предшествующих.

Старая логика, столкнувшись с логическим противоречием, которое она сама же произвела на свет именно потому, что строжайшим образом следовала своим принципам, всегда пятится перед ним, отступает назад, к анализу предшествующего движения мысли, и старается всегда отыскать там ошибку, неточность, приведшую к противоречию. Последнее, таким образом, становится для формально-логического мышления непреодолимой преградой на пути движения мысли вперед, на пути конкретного анализа существа дела. Потому-то и получается, что "мышление, потеряв надежду своими собственными силами разрешить противоречие, в которое оно само себя поставило, возвращается к тем разрешениям и успокоениям, которые дух получил в других своих формах". Иначе и быть не может, так как противоречие появилось не в результате ошибки, и никакой ошибки в предшествующем мышлении обнаружить в конце концов так и не удается. Приходится уходить еще дальше назад, в область неосмысленного созерцания, чувственного представления, эстетической интуиции, т.е. в область низших (по сравнению с мышлением в понятии) форм сознания, где противоречия действительно нет по той простой причине, что оно еще не выявлено и не выражено четко в строгом определении понятия и в языке... (Разумеется, никогда не вредно вернуться к анализу предшествующего хода рассуждения и проверить, не было ли там формальной ошибки. Такое тоже случается, и нередко. И здесь рекомендации формальной логики имеют вполне рациональный смысл и ценность. Может оказаться в результате проверки, что данное логическое противоречие действительно есть всего-навсего результат допущенной где-то ошибки или неряшливости. Этого случая Гегель, конечно, никогда не думал отрицать. Он имеет в виду, как и Кант, лишь те антиномии, которые проявляются в мышлении в результате самого "правильного" и безупречного в формальном отношении рассуждения.)

Гегель же полагает, что противоречие должно быть не только выявлено, но и разрешено. И разрешено тем же самым логическим мышлением, которое его выявило в процессе развития определений понятия.

Гегель по-иному трактует как происхождение, так и способ разрешения логических противоречий. Как и Кант, он понимает, что они возникают вовсе не в силу неряшливости или недобросовестности отдельных мыслящих лиц. В отличие от Канта он понимает, что противоречия могут и должны найти своё разрешение и не должны сохранять навсегда вид антиномий. Однако именно для того, чтобы мышление могло их разрешить, оно предварительно должно остро и четко их зафиксировать именно как антиномии, как логические противоречия, как действительные , а не мнимые противоречия в определениях.

А вот этому-то традиционная логика не только не учит, но и прямо мешает научиться. Поэтому она делает мышление, доверившееся ее рецептам, слепым и несамокритичным, приучая его упорствовать на догмах, на абстрактных "непротиворечивых" тезисах. Так что Гегель с полным правом определяет прежнюю, формальную логику как логику догматизма, как логику конструирования догматически-непротиворечивых внутри себя систем определений. Однако такая "непротиворечивость" покупается слишком дорогой ценой – ценой вопиющего противоречия с другими системами, столь же "логичными". Здесь-то обнаруживается еще более глубокое противоречие с конкретной полнотой действительности и истины. И оно рано или поздно все равно разрушит самую складную догматическую систему.

Диалектика, согласно Гегелю, и есть форма (или метод, схема) мышления, включающая в себя как процесс выяснения противоречий, так и процесс их конкретного разрешения в составе более высокой и глубокой стадии рационального познания того же самого предмета, на пути дальнейшего исследования существа дела, т.е. на пути развития науки, техники и "нравственности", всей той сферы, которая у него называется "объективным духом".

Такое понимание сразу же вызывает конструктивные сдвиги по всей системе логики. Если у Канта "диалектика" представляла собою лишь последнюю, третью часть логики (учения о формах рассудка и разума), где речь идет, собственно, о констатации логически неразрешимых антиномий теоретического познания, то у Гегеля дело выглядит совсем по-иному. Сфера логического распадается у него на три основных раздела, или аспекта, в ней выделяются три стороны:

1) абстрактная, или рассудочная,

2) диалектическая, или отрицательно разумная, и

3) спекулятивная, или положительно разумная.

Гегель специально подчеркивает, что названные три стороны "не составляют трех частей логики, а суть моменты всякого логически реального , т.е. всякого понятия или всего истинного вообще".

В эмпирической истории мышления (как и в любом данном исторически достигнутом его состоянии) эти три стороны выступают то и дело в форме либо трех последовательных "формаций", либо в виде трех разных и рядом стоящих систем логики. Отсюда и получается иллюзия, будто бы они могут быть обрисованы в виде трех разных, следующих друг за другом разделов (или "частей") логики.

Логику в целом, однако, нельзя получить путем простого соединения указанных трех сторон, каждая из которых берется в том самом виде, в каком она была развита в истории мышления. Тут требуется критическая переработка всех трех аспектов с точки зрения высших – исторически лишь позже всех достигнутых – принципов.

Гегель дает характеристику трех "моментов" логического мышления, которые должны войти в состав Логики:

1) "Мышление как рассудок не идет дальше неподвижной определенности и отличия последней от других определенностей; такую ограниченную абстракцию это мышление считает обладающей самостоятельным существованием". Отдельным (обособившимся) историческим воплощением этого "момента" в деятельности мышления выступает догматизм , а логически-теоретическим его самосознанием – "общая", т.е. чисто формальная, логика.

2) "Диалектический момент есть снятие такими конечными определениями самих себя и их переход в свою противоположность". Исторически этот момент выступает как скептицизм , т.е. как состояние, когда мышление, чувствуя себя растерянным среди противоположных, одинаково "логичных" и взаимно провоцирующих одна другую догматических систем, не в силах выбрать и предпочесть одну из них. Соответствующее стадии скептицизма логическое самосознание отлилось в кантовское понимание диалектики как состояния неразрешимости антиномий между догматическими системами. Скептицизм ("отрицательная диалектика" типа кантовской) исторически и по существу выше догматизма, ибо диалектика, заключающаяся в рассудке, здесь уже осознана , существует не только "в себе", но и "для себя".

3) "Спекулятивное , или положительно-разумное , постигает единство определений в их противоположности, то утвердительное , которое содержится в их разрешении и переходе". В систематической разработке этого последнего "момента", а соответственно и в критическом переосмыслении первых двух с точки зрения третьего Гегель и видит исторически назревшую в логике задачу, а потому и свою собственную миссию и цель своей работы.

Будучи критически переосмысленными в свете только теперь добытых принципов, эти "моменты" перестают быть самостоятельными частями логики и превращаются в три абстрактных аспекта одной и той же логической системы. Тогда создается логика, руководствуясь которой мышление уже в полной мере становится самокритичным и не рискует впасть ни в тупость догматизма, ни в бесплодие скептического нейтралитета.

Отсюда же вытекает и внешнее, формальное членение логики на: 1) учение о бытии, 2) учение о сущности и 3) учение о понятии и идее.

Деление логики на объективную (первые два раздела) и субъективную совпадает на первый взгляд со старым членением философии на онтологию и собственно логику. Но Гегель подчеркивает, что такое деление было бы весьма неточным и условным, так как в логике "противоположность между субъективным и объективным (в ее обычном значении) отпадает".

Гегелевская позиция в данном вопросе опять-таки требует тщательного комментария, так как и до сих пор поверхностная критика гегелевского понимания логики и ее предмета чаще всего сводится к тому, что гегелевская позиция игнорирует противоположность между субъективным и объективным (между мышлением и бытием) и потому-де софистически выдает специфически логические схемы мышления за онтологические определения вещей вне мышления и, наоборот, всеобщие определения действительности вне мышления за схемы логического процесса. Она-де совершает двойной грех: гипостазирует логические формы, а с другой стороны, логизирует действительность.

Если бы первородный грех гегельянства состоял действительно в простой и наивной слепоте по отношению к противоположности между мышлением и действительностью, между понятием и его предметом, то тогда кантовский дуализм был бы верхом философской премудрости. На самом деле заблуждение Гегеля далеко не столь просто и вовсе не характеризуется произведенной выше оценкой. Различие и, что еще важнее, противоречие (противоположность) между миром вещей вне сознания и миром мышления (миром в мышлении, в науке, в понятии ) Гегель видел и осознавал куда острее, чем его наивные критики из числа кантианцев, и уж во всяком случае придавал этой противоположности куда более важное значение для логики, чем все вместе взятые позитивисты (которые специально в логике прямо отождествляют понятие и предмет понятия).

Дело совсем в ином, и иное понимание вопроса вытекает из специфически гегелевского понимания мышления , а стало быть, и гегелевского решения вопроса об отношении мышления к миру вещей.

Поэтому Гегель, формулируя программу критического преобразования логики как науки, ставит задачу привести логику (т.е. осознание мышлением всеобщих схем своей собственной работы) в соответствие с ее реальным предметом – с действительным мышлением, с его реально всеобщими формами и законами.

Последние существуют в мышлении вовсе не только и даже не столько как схемы и правила сознательного мышления, а как всеобщие схемы

3. МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКАЯ ДИАЛЕКТИКА - ТЕОРИЯ ПОЗНАНИЯ И ЛОГИКА МАРКСИЗМА- ЛЕНИНИЗМА Марксистская диалектика есть наука о всеобщих законах движения и развития природы, общества и мышления. Из этого следует, что одни и те же её законы являются законами объективного мира и

2. Метод «Капитала» – диалектический и исторический материализм в действии. Субъективная диалектика как логика и теория познания Общая характеристика метода и построения научной теории В «Капитале» К. Маркс, как мы видели, глубоко научным образом исследовал

Субъективная диалектика и формальная логика Для понимания сущности марксистской диалектической теории, как она разрабатывалась Марксом и Энгельсом, принципиально важным является вопрос об отражении объективной диалектики процессов и вещей в субъективной диалектике

Диалектика природы – диалектика истории – диалектика будущего (Энгельс о возрастающей роли общественного сознания) Велик соблазн восхвалять юбиляра. Что может быть проще, если юбиляр действительно велик! Но юбилей – это всегда повод задуматься о жизни и делах

Глава II. ДИАЛЕКТИКА КАК ЛОГИКА И МЕТОДОЛОГИЯ НАУЧНОГО ПОЗНАНИЯ Диалектический характер научного познания, выражающийся во взаимодействии субъекта и объекта, на протяжении веков проявлялся стихийно, как своего рода «крот истории» (К.Маркс). В марксистско-ленинской

Очерк третий. Логика и диалектика Мы уже говорили, что наиболее прямым путём к созданию диалектической логики является умудрённое историческим опытом «повторение пройденного», повторение дела Маркса, Энгельса, Ленина, критически-материалистическое переосмысление

Очерк пятый. Диалектика как логика Гегелевское решение вопроса о предмете логики сыграло в истории этой науки особую роль. И чтобы понять гегелевскую логику, мало только уяснить прямой смысл её положений. Важнее и труднее рассмотреть сквозь причудливые обороты

Логика открытия и логика оправдания гипотезы В стандартной модели развития теории, которая разрабатывалась в рамках позитивистской традиции, логика открытия и логика обоснования резко разделялись и противопоставлялись друг другу. Отголоски этого противопоставления

Очерк 3. ЛОГИКА И ДИАЛЕКТИКА Мы уже говорили, что наиболее прямым путем к созданию диалектической логики является умудренное историческим опытом "повторение пройденного", повторение дела Маркса, Энгельса, Ленина, критически-материалистическое переосмысление достижений,

ЛОГИКА ДИАЛЕКТИЧЕСКАЯ

ЛОГИКА ДИАЛЕКТИЧЕСКАЯ

Философский энциклопедический словарь. - М.: Советская энциклопедия . Гл. редакция: Л. Ф. Ильичёв, П. Н. Федосеев, С. М. Ковалёв, В. Г. Панов . 1983 .

ЛО́ГИКА ДИАЛЕКТИЧЕСКАЯ

наука о наиболее общих законах развития природы, общества и человеческого мышления. Эти законы отражаются в виде особых понятий – логич. категорий. Поэтому Л. д. можно определить и как науку о диалектич. категориях. Представляя собой систему диалектич. категорий, она исследует их взаимную , последовательность и переходы одной в другую.

Предмет и задачи Л. д. Логика диалектическая исходит из материалистич. решения основного вопроса философии, рассматривая как отражение объективной реальности. Этому пониманию противостояли и противостоят идеалистич. концепции Л. д., исходящие из представления о мышлении как о самостоятельной сфере, независящей от окружающего человека мира. Борьба между этими двумя взаимно исключающими интерпретациями мышления и характеризует всю историю философии и логики.

Особую роль по отношению к Л. д. играет как наука. Последняя, по сути дела, есть та же Л. д. с тем отличием, что в Л. д. мы имеем последовательное абстрактных логич. понятий, а в истории философии – последовательное развитие тех же понятий, но только в конкретной форме сменявших друг друга филос. систем. История философии подсказывает Л. д.

последовательность развития ее категорий. Последовательность развития логич. категорий в составе Л. д. диктуется прежде всего объективной последовательностью развития теоретич. знаний, к-рые, в свою очередь, отражают объективную последовательность развития реальных исторических процессов, очищенных от нарушающих их случайностей и не имеющих существ, значения зигзагов (см. Логическое и историческое). Л. д. представляет собой цельную, но отнюдь не законченную систему: она развивается и обогащается вместе с развитием явлений объективного мира и вместе с прогрессом человеч. знания.

И с т о р и я Л. д. Диалектическое мышление имеет древнейшее происхождение. Уже первобытное мышление было проникнуто сознанием развития, диалектикой.

Древневосточная, а также антич. создали непреходящие образцы диалектич. теорий. Антич. , основанная на живом чувств. восприятии материального космоса, уже начиная с первых представителей греч. философии твердо формулировала всю как становящуюся, как совмещающую в себе противоположности, как вечно подвижную и самостоятельную. Решительно все философы ранней греч. классики учили о всеобщем и вечном движении, в то же самое представляя себе в виде завершенного и прекрасного целого, в виде чего-то вечного и пребывающего в покое. Это была универсальная диалектика движения и покоя. Философы ранней греч. классики учили, далее, о всеобщей изменчивости вещей в результате превращения какого-нибудь одного основного элемента (земля, вода, воздух, огонь и эфир) во всякий . Это была универсальная диалектика тождества и различия. Далее, вся ранняя греч. учила о бытии как о чувственно воспринимаемой материи, усматривая в ней те или др. закономерности. Числа пифагорейцев, по крайней мере в раннюю эпоху, совершенно неотделимы от тел. Логос Гераклита есть мировой огонь, мерно вспыхивающий и мерно угасающий. Мышление у Диогена Аполлонийского есть воздух. Атомы у Левкиппа и Демокрита есть геометрич. тела, вечные и неразрушимые, не подверженные никаким изменениям, но из них составляется чувственно воспринимаемая . Вся ранняя греч. классика учила о тождестве, вечности и времени: все вечное протекает во времени, а все временное содержит в себе вечную основу, откуда и вечного круговорота вещества. Все создано богами; но сами боги есть не более, как материальных стихий, так что в конце концов космос никем и ничем не создавался, а возник собой и постоянно возникает в своем вечном существовании.

Итак, уже ранняя греч. классика (6–5 вв. до н.э.) продумала основные категории Л. д., хотя, находясь во власти стихийного материализма, она была далека от системы этих категорий и от выделения Л. д. в особую науку. Гераклит и др. греч. натурфилософы дали формулы вечного становления как единства противоположностей. Аристотель считал первым диалектиком элейца Зенона (А 1.9.10, Diels 9). Именно впервые резко противопоставили и множество, или мысленный и . На основе философии Гераклита и элеатов, в условиях нарастающего субъективизма, в Греции, естественно, возникла чисто отрицательная диалектика у софистов, к-рые в непрестанной смене противоречащих друг другу вещей, а также и понятий увидели относительность человеч. знания и доводили Л. д. до полного нигилизма, не исключая и морали. Впрочем, жизненные и житейские выводы из делал уже и Зенон (А 9. 13). В этом окружении Ксенофонт изображает своего Сократа, стремящимся давать учение о чистых понятиях, но без софистич. релятивизма, ища в них наиболее общие , разделяя их на роды и виды, обязательно делая отсюда моральные выводы и пользуясь методом собеседования: "Да и само "диалектика", – говорил он, – произошло оттого, что люди, совещаясь в собраниях, разделяют предметы по родам..." (Memor. IV 5, 12).

Ни в каком случае нельзя снижать роль софистов и Сократа в истории Л. д. Именно они, отойдя от слишком онтологич. Л. д. ранней классики, привели в бурное человеч. с ее вечными противоречиями, с ее неустанным исканием истины в атмосфере ожесточенных споров и погоней за все более и более тонкими и точными мыслительными категориями. Этот эристики (споров) и вопросо-ответной, разговорной теории диалектики отныне стал пронизывать всю антич. философию и всю свойственную ей Л. д. Этот дух чувствуется в напряженно-мыслительной ткани платоновских диалогов, в различениях у Аристотеля, в словесно-формалистич. логике стоиков и даже у неоплатоников, к-рые при всей своей мистич. настроенности бесконечно погружались в эристику, в диалектику тончайших категорий, в интерпретацию старой и простой мифологии, в изощренную систематику всех логич. категорий. Без софистов и Сократа немыслима античная Л. д. и даже там, где она не имеет ничего общего с ними по своему содержанию. Грек – всегдашний говорун, спорщик, словесный эквилибрист. Такова же и его Л. д., возникшая на основах софистики и сократовского метода диалектического разговора. Продолжая мысль своего учителя и трактуя понятий, или идей, как особую самостоятельную действительность, Платон под диалектикой понимал не только разделение понятий на четко обособленные роды (Soph. 253 D. сл.) и не только искание истины при помощи вопросов и ответов (Crat. 390 С), но и " относительно сущего и истинного сущего" (Phileb. 58 А). Достигнуть этого он считал возможным только при помощи сведéния противоречащих частностей в цельное и (R. Р. VII 537 С). Замечательные образцы этого рода античной идеалистической Л. д. содержатся в диалогах Платона "Софист" и "Парменид".

В "Софисте" (254 В–260 А) дается как раз диалектика пяти основных диалектич. категорий – движения, покоя, различия, тождества и бытия, в результате чего трактуется здесь у Платона в качестве активно самопротиворечащей координированной раздельности. Всякая оказывается тождественной сама с собой и со всем другим, различной сама с собой и со всем другим, а также покоящейся и подвижной в самой себе и относительно всего другого. В "Пармениде" Платона эта Л. д. доведена до крайней степени подробности, тонкости и систематики. Здесь сначала дается диалектика единого, как абсолютной и неразличимой единичности, а затем и диалектика едино-раздельного целого, как в отношении его самого, так и в отношении всего иного, к-рое от него зависит (Раrm. 137 С – 166 С). Рассуждения Платона о разных категориях Л. д. рассыпаны по всем его произведениям, из чего можно указать хотя бы на диалектику чистого становления (Tim. 47 Ε – 53 С) или диалектику космич. единства, стоящего выше единства отдельных вещей и их суммы, а также выше самого противопоставления субъекта и объекта (R. Р. VI, 505 А – 511 А). Недаром Диоген Лаэртский (III, 56) считал изобретателем диалектики именно Платона.

Аристотель, поместивший платоновские идеи в пределах самой материи и тем самым превративший их в формы вещей и, кроме того, присоединивший сюда учение о потенции и энергии (как равно и др. аналогичных учений), поднял Л. д. на высшую , хотя всю эту область философии он называет не Л. д., но "первой философией". Термин "логика" он сохраняет за формальной логикой, а под "диалектикой" он понимает учение о вероятных суждениях и умозаключениях или о видимости (Anal. prior. 11, 24а 22 и др. места).

Значение Аристотеля в истории Л. д. огромно. Его учение о четырех причинах – материальной, формальной (вернее, смысловой, эйдетической), движущей и целевой – трактовано так, что все эти четыре причины существуют в каждой вещи совершенно неразличимо и тождественно с самой вещью. С совр. т. зр. это, несомненно, есть учение о единстве противоположностей, как бы сам Аристотель ни выдвигал на первый план (вернее сказать, ) как в бытии, так и в познании. Учение Аристотеля о перводвигателе, к-рый мыслит сам же себя, т.е. является сам для себя и субъектом и объектом, есть не что , как фрагмент все той же Л. д. Правда, знаменитые 10 категории Аристотеля рассматриваются у него раздельно и вполне описательно. Но в его "первой философии" все эти категории трактованы достаточно диалектично. Наконец, не нужно низко ставить то, что он сам называет диалектикой, а именно систему умозаключений в области вероятных допущений. Тут уж во всяком случае Аристотель дает диалектику становления, поскольку сама только и возможна в области становления. Ленин говорит: "Логика Аристотеля есть запрос, искание, подход к логике Гегеля, а из нее, из логики Аристотеля (который всюду, на каждом шагу, ставит и м е н н о о д и а л е к т и к е) сделали мертвую схоластику, выбросив все поиски, колебания, приемы постановки вопросов" (Соч., т. 38, с. 366).

У стоиков "только мудрый – диалектик" (SVF II фр. 124; III фр. 717 Arnim.), а диалектику они определяли как "науку правильно беседовать относительно суждений в вопросах и ответах" и как "науку об истинном, ложном и нейтральном" (II фр. 48). Судя по тому, что у стоиков логика делилась на диалектику и риторику (там же, ср. I фр. 75; II фр. 294), Л. д. у стоиков совсем не было онтологическим. В этому эпикурейцы понимали Л. д. как "канонику", т.е. онтологически и материалистически (Diog. L. X 30).

Из домарксистской философии 19 в. огромным шагом вперед явилась русских революц. демократов – Белинского, Герцена, Чернышевского и Добролюбова, к-рым их революц. теория и не только дала возможность перейти от идеализма к материализму, но и привела их к диалектике становления, помогшей им создавать самые передовые концепции в разных областях истории культуры. Ленин пишет, что диалектика Гегеля явилась для Герцена "алгеброй революции" (см. Соч., т. 18, с. 10). Насколько Герцен глубоко понимал Л. д., напр. в отношении физич. мира, видно из следующих его слов: "Жизнь природы – беспрерывное развитие, развитие отвлеченного простого, не полного, стихийного в Полное, сложное, развитие зародыша расчленением всего заключающегося в его понятии, и всегдашнее домогательство вести это развитие до возможно полного соответствия формы содержанию – это диалектика физического мира" (Собр. соч., т. 3, 1954, с. 127). Глубокие суждения о Л. д. высказывал и Чернышевский (см., напр., Полн. собр. соч., т. 5, 1950, с. 391; т. 3, 1947, с. 207–09; т. 2, 1949, с. 165; т. 4, 1948, с. 70). По условиям времени революц. демократы могли только подойти к материалистич. диалектике.

Л. д. в буржуазной философии 2 - й п о л. 1 9 – 2 0 в в. Буржуазная философия отказывается от тех достижений в области диалектич. логики, к-рые имелись в прежней философии. Л. д. Гегеля отвергается как " ", "логическая ошибка" и даже "болезненное извращение духа" (Р. Гайм, Гегель и его время – R. Haym, Hegel und seine Zeit 1857; А. Тренделенбург, Логические исследования – A. Trendelenburg, Logische Untersuchungen, 1840; Э. Гартман, О диалектическом методе –Е. Hartmann, Über die dialektische Methode, 1868). Попытки правых гегельянцев (Михелет, Розенкранц) защитить Л. д. оказались безуспешными, как в силу догматического к ней отношения, так и в силу метафизич. ограниченности их собственных воззрений. С др. стороны, развитие математич. логики и ее огромные успехи в обосновании математики приводят к ее абсолютизации как единственно возможной научной логики.

Сохраняющиеся в совр. бурж. философии элементы Л. д. связаны прежде всего с критикой ограниченности формальнологич. понимания процесса познания и воспроизведением учения Гегеля о "конкретности понятия". В неокантианстве на место абстрактного понятия, построенного на основе закона обратного соотношения объема и содержания понятия и потому ведущего к все более пустым абстракциям, ставится "конкретное понятие", понимаемое по аналогии с математич. функцией, т.е. общим законом, к-рый охватывает все отд. случаи посредством применения переменной, принимающей любые последовательные значения. Восприняв эту мысль из логики М. Дробиша (Новое изложение логики... – М. Drobisch, Neue Darstellung der Logik..., 1836), марбургской школы (Коген , Кассирер, Наторп) вообще подменяет логику "абстрактных понятий" "логикой математич. понятия о функции". Это приводит, при непонимании того факта, что есть способ воспроизведения действительности разумом, а не сама она, к отрицанию понятия субстанции и "физич. идеализму". Однако в неокантианской логике сохраняется и ряд моментов идеалистич. Л. д. – понимание познания как процесса "создания" объекта (объект как "бесконечное задание"); принцип "первоначала" (Ursprung), состоящий в "сохранении объединения в обособлении и обособления в объединении"; "гетерология синтеза", т.е. подчинение его не формальному закону "Α-A", но содержательному "А-В" (см. Г. Коген, Логика чистого познания – Н. Cohen, Logik der reinen Erkenntnis, 1902; П. Наторп, Логические основы точных наук – Р. Natorp, Die logischen Grundlagen der exakten Wissenschaften, 1910).

Существенными принципами Л. д. является всеобщей связи и взаимозави-симости явлений, а также их развития, осуществляющегося через . Отсюда характерные для Л. д. принцип, требующий учета всех (могущих быть выделяемыми на данной ступени познания) сторон и связей изучаемого предмета с др. предметами; принцип, требующий рассмотрения предметов в развитии. Развитие имеет место только там, где каждый его момент является наступлением все нового и нового. Но если в этих наступающих новых моментах не будет присутствовать то самое, что становится новым, и нельзя будет его узнавать во всех этих новых моментах, то окажется неизвестным то, что развивается, и, следовательно, рассыплется и само развитие. Исключение различия моментов становления приводит к гибели самое становление, поскольку становится только то, что переходит от одного к другому. Но полное исключение тождества различных моментов становления тоже аннулирует это последнее, подменяя его дискретным множеством неподвижных и ничем не связанных между собой точек. Т.о., как различие, так и тождество отдельных моментов становления необходимы для всякого становления, без к-рого оно делается невозможным. Взятое в определ. пределах и в конкретном содержании развитие есть история, Л. д. есть прежде всего логика развития, логика историческая. О диалектике у Ленина говорится, что она есть "...учение о развитии в его наиболее полном, глубоком и свободном от односторонности виде, учение об относительности человеческого знания, дающего нам отражение вечно развивающейся материи" (Соч., т. 19, с. 4). Историзм есть сущность диалектики, а диалектика в основе своей обязательно есть историч. процесс.

Противоречие есть движущая сила становления, "Раздвоение единого и познание противоречивых частей его... есть с у т ь (одна из "сущностей", одна из основных, если не основная, особенностей или черт) диалектики" (там же, т. 38, с. 357). Развитие есть осуществление противоречия и противоположностей, к-рое предполагает не просто тождество и различие абстрактных моментов становления, но и их взаимоисключение, их объединение в этом взаимоисключении. Т.о., реальное становление не есть просто тождество и различие противоположностей, но их единство и борьба Л. д. изучает развитие категорий, отражающих действительность, к-рая "сама себя движет" и вне к-рой нет не только никакого двигателя, но и вообще ничего нет. Отражающие ее категории обладают относительной самостоятельностью и внутренней логикой движения. "Мыслящий разум (ум) заостривает притупившееся различие различного, простое разнообразие представлений до существенного различия, до п р о т и в о п о л о ж н о с т и. Лишь поднятые на вершину противоречия, разнообразия становятся подвижными (regsam) и живыми по отношению одного к другому, – ...приобретают ту негативность, которая является в н у т р е н н е й пульсацией самодвижения и жизненности" (там же, с. 132). "Две основные (или две возможные? или две в истории наблюдающиеся?) концепции развития (эволюции) суть: развитие как уменьшение и увеличение, как повторение, и развитие как единство противоположностей ( на взаимоисключающие противоположности и взаимоотношение между ними). При первой концепции движения остается в тени самодвижение, его д в и г а т е л ь н а я сила, его источник, его (или сей источник переносится в о в н е – бог, субъект etc.). При второй концепции главное внимание устремляется именно на познание источника "само"-движения. Первая концепция мертва, бедна, суха. Вторая – жизненна. Τолько вторая дает ключ к "самодвижению" всего сущего, только она дает ключ к "скачкам", к "перерыву постепенности", к "превращению в противоположность", к уничтожению старого и возникновению нового" (там же, с. 358). "Движение и " с а м о д в и ж е н и е" [это ΝΒ! самопроизвольное (самостоятельное), спонтанейное, в н у т р е н н е -н е о б х о д и м о е движение ], "изменение", "движение и жизненность", "принцип всякого самодвижения", " " (Trieb) к "движению" и к "деятельности" – противоположность, "мертвому бытию" – кто поверит, что это-суть "гегелевщины", абстрактной и abstrusen (тяжелой, нелепой?) гегельянщины?? Эту суть надо было открыть, понять, hinüberretten, вылущить, очистить, что и сделали Маркс и Энгельс" (там же, с. 130).

Замечательной характеристикой Л. д. являются следующие рассуждения Ленина: "Стакан есть, бесспорно, и стеклянный цилиндр и инструмент для питья. Но стакан имеет не только эти два свойства или качества или стороны, а бесконечное количество других свойств, качеств, сторон, взаимоотношений, "опосредствовании" со всем остальным миром. Стакан есть тяжелый предмет, который может быть инструментом для бросания. Стакан может служить как пресс-папье, как помещение для пойманной бабочки, стакан может иметь , как предмет с художественной резьбой или рисунком, совершенно независимо от того, годен он для питья, сделан ли он из стекла, является ли его цилиндрической или не совсем, и так далее и тому подобное.

Далее. Если мне нужен стакан сейчас, как инструмент для питья, то мне совершенно не важно знать, вполне ли цилиндрическая его форма и действительно ли он сделан из стекла, но зато важно, чтобы в дне не было трещины, чтобы нельзя было поранить себе губы, употребляя этот стакан, и т.п. Если же мне нужен стакан не для питья, а для такого употребления, для которого годен всякий стеклянный цилиндр, тогда для меня годится и стакан с трещиной в дне или даже вовсе без дна и т.д.

Логика формальная, которой ограничиваются в школах (и должны ограничиваться – с поправками – для низших классов школы), берет формальные определения, руководствуясь тем, что наиболее обычно или что чаще всего бросается в глаза, и ограничивается этим. Если при этом берутся два или более различных определения и соединяются вместе совершенно случайно (и стеклянный цилиндр и инструмент для питья), то мы получаем эклектическое определение, указывающее на разные стороны предмета и только.

Логика диалектическая требует того, чтобы мы шли дальше. Чтобы действительно знать предмет, надо охватить, изучить все его стороны, все связи и "опосредствования". Мы никогда не достигнем этого полностью, но требование всесторонности предостережет нас от ошибок и от омертвения. Это, во-1-х. Во-2-х, диалектическая логика требует, чтобы брать предмет, в его развитии, "самодвижении" (как говорит иногда Гегель), изменении. По отношению к стакану это не сразу ясно, но и стакан не остается неизмененным, а в особенности меняется назначение стакана, употребление его, с в я з ь его с окружающим миром. В-3-х, вся человеческая практика должна войти в полное "определение" предмета и как и как практический определитель связи предмета с тем, что нужно человеку. В-4-х, диалектическая логика учит, что "абстрактной истины нет, всегда конкретна", как любил говорить вслед за Гегелем, покойный Плеханов... Я, разумеется, не исчерпал понятия диалектической логики. Но пока довольно и этого" (Соч., т. 32, с. 71–73).

Диалектическая логика

наука о наиболее общих законах развития природы, общества и мышления. Эти законы отражаются в виде общих понятий - категорий (См. Категории). Поэтому Д. л. можно определить и как науку о диалектических категориях. Представляя собой систему диалектических категорий, она исследует их взаимную связь, последовательность и переходы одной категории в другую. В системе марксистско-ленинской философии Д. л. совпадает с диалектикой (См. Диалектика) и теорией познания, с диалектическим материализмом. В этом смысле Д. л. «... есть учение не о внешних формах мышления, а о законах развития “всех материальных, природных и духовных вещей”, т. е. ... итог, сумма, вывод истории познания мира» (Ленин В. И., Полное собрание соч., 5 изд., т. 29, с. 84). Присущее Д. л. рассмотрение всех предметов и явлений в их взаимозависимости, всесторонних связях и опосредствованиях, в их развитии, истории характеризует и подход Д. л. к исследованию человеческого мышления и его категорий. Д. л. является результатом обобщения всей истории человеческого познания.

Д. л. исходит из материалистического решения основного вопроса философии (См. Основной вопрос философии), рассматривая мышление как отражение объективной реальности. Этому пониманию противостояли и противостоят идеалистические концепции Д. л., исходящие из представления о мышлении как о самостоятельной сфере, не зависящей от объективного мира.

Задача Д. л. заключается в том, чтобы, опираясь на обобщение истории философии, истории всех отдельных наук, истории умственного развития ребёнка, истории умственного развития животных, истории языка, психологии, физиологии органов чувств, технического и художественного творчества, исследовать логические формы и законы научного познания, способы построения и закономерности развития научной теории, выявить способы соотношения знания с его объектом и т.д. Важной задачей Д. л. является анализ исторически сложившихся методов научного познания и выявление эвристических возможностей того или иного метода, границы его применения и возможности познания новых методов.

Д. л. существенно отличается от логики (См. Логика) формальной, логики математической, которые, пользуясь методом формализации, исследуют формы мышления в отвлечении от его содержания и исторического развития познания в его противоречиях. Д. л. как логика анализирует диалектические противоречия вещей и мыслей в процессе развития познания, выступая в роли научного метода познания как бытия, так и самого мышления. См. в ст. Диалектический материализм .

Лит.: Ленин В. И., философские тетради, Полн. собр. соч., 5 изд., т. 29; Библер В. С., О системе категорий диалектической логики, Сталинабад, 1958; Розенталь М. М., Принципы диалектической логики, М., 1960; Копнин П. В., Диалектика как логика, К., 1961; Батищев Г. С., Противоречие как категория диалектической логики, М., 1963; Науменко Л. К., Монизм как принцип диалектической логики, А.-А., 1968; см. также лит. к ст. Диалектика , Диалектический материализм .

А. Г. Новиков.

Большая советская энциклопедия. - М.: Советская энциклопедия . 1969-1978 .

Смотреть что такое "Диалектическая логика" в других словарях:

Диалектическая логика философский раздел марксизма. В широком смысле понималась как систематически развёрнутое изложение диалектики мышления: диалектики как логики изложение науки о научно теоретическом мышлении, которая тем самым является… … Википедия

- (от греч. dialegomai веду беседу) филос. теория, пытавшаяся выявить, систематизировать и обосновать в качестве универсальных основные особенности мышления коллективистического общества (средневекового феодального общества, коммунистического… … Философская энциклопедия

См. ЛОГИКА ДИАЛЕКТИЧЕСКАЯ. Antinazi. Энциклопедия социологии, 2009 … Энциклопедия социологии

Диалектическая логика - «ДИАЛЕКТИЧЕСКАЯ ЛОГИКА» произведе ние Э.В. Ильенкова (М., 1974). В книге обсуждаются, в основном, те же проблемы и защищаются те же идеи, что и в опубликованной за 14 лет до этого «Диалектике абстрактного и конкретного в Капитале Маркса» … Энциклопедия эпистемологии и философии науки

Название философской теории, пытавшейся выявить, систематизировать и обосновать в качествеуниверсальных основные особенности мышления коллективистического общества (средневекового феодального общества, тоталитарного общества и др.). Основной… … Словарь терминов логики

ДИАЛЕКТИЧЕСКАЯ ЛОГИКА - наука о мышлении, способном отразить в познании диалектику природы и общества; изучает мышление в его развитии, противоречиях и единстве формы и содержания … Профессиональное образование. Словарь

ДИАЛЕКТИЧЕСКАЯ ЛОГИКА - (dialectic logic) см. Диалектика … Большой толковый социологический словарь

ЛОГИКА ДИАЛЕКТИЧЕСКАЯ (ЛОГИКА МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКАЯ) - англ. logic, dialectical (materialist); нем. Logik, dialektische (mate rialistische). Наука, изучающая формы, содержание, закономерности истор. развития мышления, его взаимосвязи с объективной реальностью и с практической деятельностью человека … Толковый словарь по социологии

У этого термина существуют и другие значения, см. Мышление (значения). Мышление в диалектической логике понимается как идеальный компонент (деятельность в плане представления, изменяющая идеальный образ предмета) реальной деятельности… … Википедия

См. в ст. Диалектика. Философский энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия. Гл. редакция: Л. Ф. Ильичёв, П. Н. Федосеев, С. М. Ковалёв, В. Г. Панов. 1983. ЛОГИКА ДИАЛЕКТИЧЕСКАЯ … Философская энциклопедия

Книги

• Диалектическая логика. Очерки истории и теории , Э. В. Ильенков. В книге известного отечественного философа Э. В. Ильенкова рассматриваются важнейшие, в том числе и дискуссионные, вопросы теории материалистической диалектики, диалектической логики, истории…

ДИАЛЕКТИЧЕСКАЯ ЛОГИКА - логическое учение диалектического материализма, наука о законах и формах отражения в мышлении развития и изменения объективного мира, о закономерностях познания истины. Д.л. в своём научном выражении возникла как составная часть марксистской философии. Однако её элементы имели место уже в древней, особенно античной, философии, в учениях Гераклита, Платона, Аристотеля и др. В силу исторических обстоятельств в течение длительного периода господствовала формальная логика как единственное учение о законах и формах мышления. Но уже примерно с XVII в. под давлением потребностей развивающегося естествознания и философии начинает осознаваться её недостаточность, необходимость иного учения о всеобщих принципах и методах мышления и познания (Ф. Бэкон, Декарт, Лейбниц и др.).

Наиболее яркое выражение эта тенденция получила в немецкой классической философии (Кант, Гегель). Учение о логике XX века вобрало в себя всё ценное из предыдущего, переработав огромный опыт развития человеческого знания и обобщив его в строгую науку о познании. Д.л. не отбрасывает формальную логику, а лишь очерчивает её границы как необходимой, но неисчерпывающей формы логического мышления. В Д.л. неразрывно связаны учение о бытии и учение об его отражении в сознании, она - содержательная логика. И поскольку мир находится в постоянном движении и развитии, то и формы мышления, понятия, категории должны основываться на принципе развития, иначе они не смогут быть идеальными формами объективного содержания. Поэтому центральная задача Д.л. состоит в исследовании того, как выразить в человеческих понятиях движение, развитие, внутренние противоречия явлений, их качественное изменение, переход одного в др. и т.д., в исследовании диалектической сущности логических категорий, их подвижности, гибкости, «доходящей до тождества противоположностей» (В.И. Ленин).

Др. основная задача Д.л. - изучение процесса становления, развития самого познания. Д.л. базируется на истории познания, она есть обобщённая история развития человеческого мышления и исторической практики общества. Законы познания с точки зрения Д.л. - это законы развития мысли от внешнего к внутреннему, от явлений к сущности, от сущности менее глубокой к сущности более глубокой, от непосредственного к опосредствованному, от абстрактного к конкретному, от относительных истин к истине абсолютной. В Д.л. преодолевается то расщепление анализа и синтеза, индукции и дедукции, эмпирического и теоретического на самостоятельные формы познания, которое было характерно для предыдущих учений о познании; эти, как и др. формы познания, исследуются ею в высшем синтезе, в виде взаимопроникающих противоположностей. В качестве общего логического принципа в Д.л. имеет очень большое значение способ восхождения от абстрактного к конкретному, в к-ром наиболее полно воплощено единство исторического и логического. Д.л. строится как система логических категорий, в к-рых синтезируются результаты познавательной и практической деятельности человечества.

Д.л. есть тот общий логический базис человеческого познания, та общая логическая теория, с позиций которой можно и должно объяснять все частные и конкретные логические теории, их значение и роль.

Использованы материалы кн.: Психолого-педагогический словарь. / Сост. Рапацевич Е.С. – Минск, 2006, с. 177-178.