Внутренняя и внешняя политика василия 3. Внешняя политика Василия III

Василий Третий был рождён двадцать пятого марта 1479 года в семье Ивана Третьего. Однако, ещё в 1470 году великий князь объявил соправителем своего старшего сына Ивана, который был рождён от первого брака, желая только ему отдать всю полноту власти. Но в 1490 году Иван Молодой скончался, после чего в 1502 году соправителем и прямым наследником Ивана Третьего был объявлен Василий Третий Иванович, который на тот момент был псковским и новгородским князем.

Внутренняя и внешняя политика Василия Третьего мало чем отличалась от политики его предшественника. Всячески князь боролся за централизацию власти, укрепления государственной мощи и интересы православной церкви. В эпоху правления Василия Третьего к Московскому княжеству были присоединены псковские территории, Стародубское княжество, Новгород-Северское княжество, Рязань и Смоленск.

Желая обезопасить границы Руси от регулярных набегов татар Крымского и Казанского ханств, Василием Третьим была введена практика приглашения татарских царевичей наслужбу. При этом, царевичи получали довольно большие земельные владения. Дружественной была и политика князя к более далёким державам. Например, Василий обсуждал с Папой Римским унии против турок, а также стремился развить торговые контакты с Австрией, Италией, а также Францией.

Историки отмечают, что вся внутренняя политика государя Василия Третьего была сосредоточена на укреплении самодержавия. Однако, совсем скоро это смогло привести к ограничению привилегий бояр и князей, которые впоследствии были отстранены от участия в принятии важных решений, отныне принимающихся единолично Василием Третьим вместе с небольшим кругом его приближённых особ. При этом, представители данных родов смогли сохранить за собой важные должности и места в княжеском войске.

В 1533 году третьего декабря князь Василий Третий умер от болезни заражения крови, после чего он был похоронен в Архангельском соборе Московского Кремля, оставив после себя править Русью сына Ивана, который позже стал знаменит на весь мир прозвищем Грозный. Однако, так как сын Василия Третьего был ещё мал, то в качестве его регентов были провозглашены бояре Д. Бельский и М. Глинский, которые и сформировали личность будущего правителя.

Таким образом, внутренняя и внешняя политика Василия была подобна политике его предшественников, но отличалась дружелюбием и желанием вывести страну на европейскую арену без помощи военной силы.

ИСТОРИЯ РОССИИ с древнейших времен до 1618 г.Учебник для ВУЗов. В двух книгах. Книга вторая. Кузьмин Аполлон Григорьевич

§ 3. ВНУТРЕННЯЯ И ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА В ГОДЫ ПРАВЛЕНИЯ ВАСИЛИЯ III

Для того чтобы понять особенности правления Василия III Ивановича (1479 - 1533), необходимо проанализировать подход нового великого князя к общегосударственным интересам. Дмитрий-внук служил государству: он не имел ничего, кроме «шапки Мономаха», врученной ему во время возведения в чин «великого князя» и соправителя Ивана III. Своим положением Дмитрий был просто обречен говорить и думать только об общегосударственном (правда, в той мере, в которой позволял возраст и реальная подготовка к несению государственных обязанностей). Василий Иванович изначально имел земельные владения и поэтому его сознание сохраняло инерцию мировоззрения княжат своего времени. И относился к государству Василий скорее как вотчинник, нежели государь, что проявилось еще при Иване III. В начале 90-х г.г. это были притязания Василия на тверские владения (в частности, Кашин), на которые явно было больше прав у Дмитрия-внука, чья бабка, первая жена Ивана III, была тверской княжной. Позднее Василий претендовал на западные районы, смежные с литовскими, причем притязания Василия псковичам не нравились потому, что Псков тяготел к Москве, но псковичи не видели такого тяготения у самого Василия в первые годы XVI в.

Еще одна черта Василия III - властолюбие. Оценивая княжение Василия III Ивановича, С.Ф. Платонов заметил, что он «наследовал властолюбие своего отца, но не имел его талантов». Оспаривая мнение насчет «талантов», A.A. Зимин вполне соглашался относительно «властолюбия». «Из хода острой придворной борьбы, - заключал автор, - он извлек для себя важные уроки. Главный из них тот, что за власть надо бороться». И далее: «Даже опричнина, это самое оригинальное из детищ Ивана IV, имела корни в мероприятиях Василия III. Именно в первой трети XVI в. дворовое войско (великокняжеская гвардия) начинает обособляться от общегосударственного. Даже поставление на престол Симеона Бекбу-латовича (Иваном Грозным. - А.К.) имеет прецедент в попытке Василия III назначить себе наследником крещеного татарского царевича Петра».

Все верно. И было в истории так бессчетное количество раз. Только вывод должен быть иной: если Иван III за стремлением к власти не забывал государственные интересы, то у Василия III властолюбие всегда стояло на первом месте. Он готов был отдать Россию казанскому царевичу, лишь бы она не досталась кому-нибудь из родных братьев. (И такая проблема встала уже в 1510 г. во время окончательного подчинения Пскова.) Еще лучше выразил суть понимания власти Василием III боярин Берсень-Беклемишев: «Иван III любил встречу» (т.е. обсуждение, спор с ним), Василий же решал дела «запершись сам-третей у постели». А государственные дела так, естественно, не решаются.

Первые «приказы» как элементы управленческой структуры в источниках упоминаются уже с начала княжения Василия III. Однако это просто иное название тех самых «путей», которые складывались в 80-е гг. XV в. Можно предполагать и ограничение их функций именно задачами обеспечения не государственных интересов, а княжеской вотчины.

Заслуги Василия III обычно ассоциируются с тремя датами: присоединение Пскова в 1510 г., Смоленска в 1514 г. и Рязани в период 1516 - 1521 гг. Но надо иметь в виду, что Псков уже в конце XVb. признавал Ивана III «государем», постоянно обращался за помощью к Москве в противостоянии угрозам со стороны Ливонии и сепаратистским тенденциям новгородского боярства. Василий Иванович лишь распорядился вывезти из Пскова вечевой колокол и посадил в качестве постоянного управляющего московского наместника (их приглашали в город и ранее по определенным случаям). А это - достижение далеко не бесспорное. Псков в итоге в системе объединяющегося государства играл менее значимую роль, нежели ранее.

Возвращение Смоленска, буквально отданного Литве двумя предшествующими Василиями, - факт, безусловно, важный. Но и это лишь возврат к позициям, завоеванным еще во времена Дмитрия Донского и исправление беспринципных действий сына и внука великого деятеля Руси.

С Рязанью дело обстояло сложнее. В XIV в. именно рязанский князь Олег Иванович удерживал Смоленск в качестве княжества Северо-Восточной Руси. После кончины в Рязани сестры Ивана III Анны (1501 г.) над Рязанским княжеством устанавливается фактический протекторат со стороны Москвы. Правившей в Рязани княгине Агриппине-Аграфене (при малолетнем сыне Иване Васильевиче) Иван III дает указание, чтобы она «бабьем делом не отпиралась». Позднее ситуация осложнится. Та же Аграфена станет энергичным борцом за восстановление полной независимости Рязанского княжества, а сын ее будет добиваться возвращения на рязанский стол еще в середине 30-х гг. XVI в., после кончины Василия III. И это будет связываться не столько с антимосковскими настроениями, сколько с неприятием системы организации власти, к которой изначально стремился Василий III. Иными словами, эти приобретения Василия III нарушали определенную гармонию «Земли» и «Власти», которая сохранялась при Иване III и за которую будет вестись борьба на протяжении двух веков.

Борьба в высших эшелонах власти всегда оставляла большие возможности для «инициативы мест». Но это не всегда укрепляло самоуправление, напротив, беззаконие (пусть и в феодальном смысле) «наверху» провоцирует и беззаконие наместников. Это обострение противоречий и в «верхах», и в «низах» углубляется в первой половине XVIв., подрывая основы государственной устойчивости. Ухудшение положения крестьянства в годы правления Василия III отмечается многими источниками, а прибывшего в Москву в 1518 г. Максима Грека нищета и забитость крестьян прямо-таки поразила.

В политике Ивана III большое место отводилось косвенному влиянию на местные традиционные властные структуры. Он фактически контролировал ситуацию в Казани и на всех прилегающих к ней территориях, то меняя ханов и вождей, то направляя в эти районы воевод (задача которых также заключалась в замене одних местных правителей другими).

После вступления Василия III на великое княжение, казанский хан Мухаммед-Эмин объявил о разрыве отношений с Москвой. Причиной в данном случае объявлялось обращение новой власти с только что низвергнутым Дмитрием-внуком. И это «заступничество» лишний раз побуждает всю сложную коллизию увязывать с поворотом в политике Стефана IV: признанием зависимости от Османской империи, к которой теперь склоняются и все осколки Золотой Орды. «Аз, - пояснял Мухаммед-Амин, - есми целовал роту за князя великого Дмитрея Ивановича, за внука великого князя, братство и любовь имети до дни живота нашего, и не хочю быти за великим князем Васильем Ивановичем. Великий князь Василей изменил братаничю своему великому князю Дмитрею, поймал его через крестное целованье. А яз, Магмет Амин, казанский царь, не рекся быти за великим князем Васильем Ивановичем, ни роты есмя пил, ни быти с ним не хощу». Это пересказ русской (Холмогорской) летописи, в чем отражается и позиция русских областей, прилегающих к Казанскому ханству. Но это и указание на действительную ситуацию, когда Казанское ханство, казалось бы, уже вполне вошедшее в состав Русского государства одно из важных его звеньев на Волго-Бал-тийском пути, теперь становится беспокойным пограничьем, каковым и останется еще на полвека.

Явно не ладились у Василия III отношения и с другим бывшим союзником Москвы - с крымским ханом. Если раньше набеги из Крыма шли хотя и на «русские» земли, но находящиеся под властью Литвы, с которой шли непримиримые войны за наследство Киевской Руси (о чем нередко с болью говорили русские летописцы), то теперь и подчиненные Москве территории подвергаются грабительским набегам. И это изменение политики тоже косвенным образам связывалось с изменением отношений с Волошской землей.

A.A. Зимин весьма обоснованно говорит о возможности и более худших перспектив. «Кто знает, - начинает он раздел об отношениях с Литвой, - как бы развернулись в дальнейшем события, если б судьба на этот раз не была благосклонной к великому государю всея Руси». Постановка вопроса для историка, конечно, не традиционна, но в данном случае не безосновательна. Главной «удачей» была кончина в 1506 г. литовского князя Александра Кази-мировича, женатого на сестре Василия Елене. Василий III на фоне неудач на Востоке надеялся утвердиться на Западе и предложил свою кандидатуру в качестве Великого князя Литовского. Он рассылал послов и послания, но особого отклика они не получили. Представитель вроде бы русско-литовской партии Михаил Львович Глинский и сам претендовал на великокняжеский стол. Но в Литве католицизм уже явно преобладал, и новым великим князем был избран брат Александра - Сигизмунд.

Внутренние противоречия в Литве, в том числе и в ее отношениях с Польшей, Ливонией и Священной Римской империей оставались, как обычно, сложными, запутанными и непредсказуемыми. Хотя претензии Василия III и не получили поддержки в православных областях Литвы, объективный выигрыш для Московской Руси в этом был. Коронация Сигизмунда была и актом противостояния Василию, и вызовом России (решение в 1507 г. начать войну с Москвой), с чем не могли смириться в русских областях Литвы. Вильно требовала возвращения под юрисдикцию Литвы земель, утерянных в 1500 - 1503 гг., но в этих землях не было желания возвращаться под власть безвластного или католически властного государства. В итоге поднималась фигура Михаила Львовича Глинского, человека, побывавшего на службе в разных странах, бывшего католиком, военачальником и Тевтонского ордена и Империи: обычная биография княжат и бояр XV в., выбитых из своей колеи. Увеличилась его роль и в Литве при Александре, а ко времени кончины князя он воспринимался уже в качестве его главного советника и преемника. И в 1508 г. началось восстание против Сигизмунда во главе с Михаилом Львовичем и в его поддержку.

Укрепившись в Турове, Глинский и его сопричастники принимали послов от Василия из Москвы и Менгли-Гирея из Крыма (который обещал мятежнику Киев). Поскольку опереться они могли только на протестные православно-русские силы, победили сторонники московской ориентации. За переход на службу Москве мятежникам было обещано оставить все города, которые они сумеют отобрать у Сигизмунда. На стороне мятежников находилось явное желание русских городов к объединению с исконно русскими землями. Но как раз это настроение мятежники и не стремились использовать. По разным генеалогиям Глинские были потомками татарских беглецов разгромленного Тохтамышем Мамая и с русско-литовской почвой связей не имели. Как и все подобные «перемещенные лица», они были связаны со служебными «верхами», не пытаясь ни в коей мере проникнуться интересами «Земли». В итоге восстание Михаила Глинского всенародной поддержки не получило, тем более что он к ней и не обращался, и в 1508 г. он с братьями отъехал к Василию III, получив «в кормление» Малый Ярославец. Вместе с соучастниками они будут именоваться в русских источниках «литвой дворовой». Однако в политической жизни России они сыграют довольно значительную роль.

Иван III, ставивший задачу обеспечения служилых людей определенными наделами (из фонда государственных земель), под конец правления, по существу, отказался от решения этой задачи, уступив «села» иосифлянским монастырям. Далее борьба шла в основном между местными феодалами и монастырями стяжательского толка. Василий III долго уклонялся от разбора жалоб с той и другой стороны, но в конечном счете принял сторону иосифлян, обещавших поддержку личной власти великого князя. Именно это обстоятельство послужит уступкой властителей - Василия III и его сына Ивана Грозного - действительным государственным интересам: созданию относительно постоянного и в рамках феодализма обеспеченного служилого сословия. Нестяжатели же, осуждая стяжателей, не получали поддержки из-за осуждения власти, оторванной от «Земли», власти, существующей ради «Власти». Именно в иосифлянских посланиях все чаще мелькало обращение «царь» в качестве высшего воплощения неограниченной власти, и этот титул попал даже в дипломатический документ 1514г., исходивший из канцелярии Империи.

Дипломатический успех середины второго десятилетия XVT в. справедливо считается своеобразной вершиной правления не только Василия, но и его преемников: Священная Римская империя признавала за Москвой право и на Киев, и на прочие традиционно русские земли, оказавшиеся под властью Польши и Литвы. Конечно, у Империи были свои расчеты: в это время для Габсбургов (правящей династии Империи) главной задачей было остановить притязания Польши на земли Тевтонского ордена и прилегающих к Империи территорий, а также разрушить намечавшийся польско-турецкий союз. Позднее, в 1517 и 1526 гг. Москву посетит имперский посол С. Герберштейн и оставит ценные записи о России вообще и придворном церемониале (с восточным акцентом) в частности.

Определенную помощь Россия получала также от некоторых балтийских стран, в частности Дании. А нуждалась Россия прежде всего в технической подготовке. Набеги крымских татар требовали создания цепи укрепленных городов и поселений по южным рубежам, а предстоящая большая война за русские города с Польшей и Литвой требовала специалистов в области фортификации. Создание защитных полос от набегов крымских татар будет начато в 20 - 30-е гг. XVI столетия.

Противостояние с Литвой и Польшей не прекращалось на протяжении всего княжения Василия Ивановича, тем более что в Литву норовили сбежать даже братья великого князя. Узловой проблемой на данном этапе было возвращение Смоленска. В 1512 г. Сигизмунд подверг заточению овдовевшую сестру Василия - Елену, где она вскоре и скончалась. Разрыв отношений стал неизбежным. Но несколько походов под Смоленск оказались неудачными: не хватало и техники (артиллерии), и умения брать хорошо укрепленные крепости. Империя решила морально поддержать Москву, направив упомянутое выше посольство. Определенную роль это сыграло: в 1514 г. Смоленск наконец был взят. В походе на Смоленск участвовало огромное по тем временам войско (по некоторым сведениям до 80 тысяч человек), оснащенное почти

300 орудиями, и возглавляли войско сам великий князь с братьями Юрием и Семеном. Активную роль играл и Михаил Глинский, рассчитывавший получить воеводство в этом городе. Но он его так и не получил. При продвижении войска в глубь Литовского княжества он замыслил измену. Изменник был схвачен и отправлен в заточение. Но неудовлетворенность честолюбия и корыстолюбия распространилась и на других воевод. Под Оршей русское войско потерпело поражение. Развить успех, достигнутый под Смоленском, не удалось.

Следует отметить, что при взятии Смоленска сыграли значительную роль обещания, которые давались и самим смолянам, и находившимся в городе наемникам. Те и другие получали значительные льготы и свободу выбора, причем провозглашалось, что льгот будет больше, чем горожане имели при Сигизмунде. Это во многом предопределило решение горожан, да и значительного числа наемников перейти на сторону московского князя, открыть ворота города. Наемникам, пожелавшим покинуть город, выдавались на дорогу определенные суммы денег (кое-кто из них будет обвинен Сигизмундом в измене).

Между тем внешнеполитические отношения все более обострялись. В 1521 г. произошел переворот в Казани, и промосков-ские силы были отстранены от влияния на политические и иные дела. Казань обратилась за помощью к крымскому хану Мухаммед-Гирею, который и организовал стремительный поход на московские земли, причем татарская конница легко переправилась через Оку и почти без противодействия с русской стороны разорила Подмосковье, а сам князь бежал из Москвы в сторону Волоколамска и, по рассказам современников, спрятался в стоге сена. В Крым был уведен огромный полон. Более чем полвека Россия не знала таких поражений и таких разорений. Естественно, что в обществе назревало недовольство «царем» и его ближайшим окружением, причем сталкивались вновь провизантийские и антивизантийские настроения.

Громким политическим событием, расколовшим русское общество, явился развод Василия III с первой женой Соломонией Сабуровой и женитьба его на племяннице Михаила Глинского, Елене Глинской (в 1525 г.). Формальным поводом для расторжения брака явилось «бесплодие» Соломонии. В литературе высказывалось мнение, что бесплодным был великий князь и соответственно дети от Елены Глинской не могли быть его. С. Герберштейн отметил слух, по которому у Соломонии вскоре после развода родился сын. Но преобладает мнение, что была лишь имитация появления на свет сына Василия и Соломонии.

Браку предшествовало «дело» Максима Грека и боярина Берсе-ня-Беклемишева. Максим Грек прибыл в 1518 г. в Москву с двумя помощниками для перевода или исправления переводов книг Священного Писания на церковно-славянский язык. Человек весьма неоднозначной репутации, он всюду отличался высокой активностью, и в данной обстановке он также скоро включился в разгоравшуюся вокруг великокняжеского двора борьбу. Он сблизился с «нестяжателями» и стремился подкрепить их аргументы практикой монастырей «Святой Горы» Афона. В результате именно Максим Грек с частью русских бояр оказался противником развода великого князя, и церковный собор 1525 г. обвинял Максима Грека в разного рода отступлениях и нарушениях. Обвинения шли и по светской линии, и по церковной (со стороны митрополита Даниила). Два грека - Максим и Савва были сосланы в Иосифо-Волоколамский монастырь, фактически под надзор со стороны их главных противников - иосифлян. Берсеню-Беклемишеву «на Москве-реке» отрубили голову, а митрополичьему служителю «крестовому дьяку» Федору Жареному вырезали язык, предварительно подвергнув его «торговой казни» (он мог бы и избежать наказания, если бы согласился доносить на Максима Грека). Другие обвиняемые были отправлены в монастыри и темницы. Главная борьба разворачивалась, естественно, из-за оттеснения старого московского боярства «литовцами». Именно в этой обстановке в 1527 г. «из нятства» был освобожден Михаил Глинский, и при дворе в целом располагается теперь иная «команда».

Продолжение «дела» Максима Грека будет в 1531 г. на иосиф-лянском соборе, где во главу угла будет положено право монастырей владеть селами. Главным же обвиняемым в этом случае будет князь-инок, борец за традиции нестяжательства монастырей, Вас-сиан Патрикеев, а Максим Грек будет проходить в качестве его единомышленника. Максима, в частности, будут обвинять в неуважении к прежним русским святым, начиная с митрополитов Петра и Алексия. Главным обвинителем вновь выступил митрополит Даниил. В итоге Максим был сослан в Тверь, а Вассиан Патрикеев в Иосифо-Волоколамский монастырь.

Василий III никак не хотел делить власть и земли со своими братьями - Дмитрием и позднее Юрием Дмитровским. Больше близости было с братом Андреем Старицким, но все-таки только в противостоянии с другими братьями. Рождение в 1530 г. сына Ивана вроде бы обеспечивало единодержавие и возможность отодвинуть на обочину иных претендентов. Но оставались разговоры о реальном или мнимом сыне Соломонии Юрии, а также разговоры о том, почему первенец появился лишь после пяти лет брака с Еленой Глинской. Фигура И.Ф. Телепнева-Овчины-Оболенского как фаворита великой княгини была у всех на виду и при жизни великого князя, а после его смерти он стал и фактическим правителем при регентше Елене Глинской.