Развитие науки в 1950 1960. Поведенческие науки (1950 — по настоящее время)
Окончание переходного периода от капитализма к социализму в СССР выдвинуло в качестве ключевой проблемы экономической науки проблему совместимости товарного производства, закона стоимости с построенной моделью, основанной на принципах планового ведения хозяйства и социалистической (государственной, по сути) форме собственности. Еще в первой половине 30-х годов в целом сохранялся взгляд на товарные отношения при социализме, характерный для предшествующего периода нэпа. Так, они рассматривались не в качестве имманентных социалистическому сектору, а как чуждая форма отношений, существовавшая исключительно из-за наличия несоциалистических укладов. С окончанием переходного периода, когда практически были уничтожены элементы несоциалистических укладов, продолжали существовать в действительности такие категории, как деньга, стоимость, товар, цена. В связи с этим все более набирал значимость тезис о том, что причина этого коренится в общественной неоднородности труда, которая и не позволяет ввести безденежные, бестоварные формы обмена, распределения благ.
Во второй половине 30-х годов появились концепции, защищавшие тезис об объективной ценностной основе денег в социалистической экономике. Так, группа ученых в составе В. Батырева, К. Булаева, Т. Берина, А. Мендельсона, К. Островитянова и других предприняла попытки доказательства неизбежности существования товарного производства в социалистическом секторе экономики, обусловливая это не столько внешними (как это было ранее), сколько внутренними условиями. Существовали и иные варианты объяснений сохранения элементов рыночных (капиталистических) отношений. Данная проблема требовала решения.
Исследования советских ученых не только носили сугубо теоретическую направленность, но и преследовали прежде всего идеологические цели. Об этом свидетельствует постановление ЦК ВКП (б) 1936 г. «О перестройке преподавания политической экономии», поставившее перед учеными задачу создания учебного курса политической экономии социализма. С этого момента начались интенсивные работы по подготовке макета учебника, первый вариант которого был представлен в 1938 г. Макет рассматривался лично И. Сталиным, вернувшим его на доработку. В течение 1939-1940 гг. учеными были предложены последующие варианты.
В начале 1941 г. ведущие экономисты Л. Леонтьев, К. Островитянов, И. Трахтенберг, Д. Шепилов, А. Пашков направили в ЦК ВКП(б) очередной макет учебника по политэкономии социализма, который, как и предыдущие, вызвал существенные и многочисленные критические замечания, высказанные в ходе встречи авторов макета и членов ЦК в составе И. Сталина, В. Молотова и Н. Вознесенского. В процессе обсуждения макета учебника было утверждено положение, что закон стоимости при социализме проявляется в измененной форме, или в «преобразованном виде». Такой подход потребовал широкого анализа таких фундаментальных категорий, как товар, стоимость, цена, деньги, заработная плата, прибыль, процент, земельная рента и другие, с новых позиций, не отрицающих по сути наличие закона стоимости при социализме. Над этими проблемами и работала группа авторов нового макета учебника под руководством К. Островитянова.
Обновленный макет учебника был представлен в ЦК ВКП(б) весной 1941 г. Однако начавшаяся Великая Отечественная война приостановила дальнейшую работу над его совершенствованием. Тем не менее в 1943 г. в советских вузах был введен курс политической экономии. Методологической основой его стала статья И. Сталина «Об изучении экономии» опубликованная в том же году в журнале «Под знаменем марксизма». Статья подводила итоги предвоенного обсуждения в ЦК ВКП (б) макета учебника под редакцией К. Островитянова. В ней подчеркивалась необходимость признания объективно существующих экономических законов социализма, в том числе и закона стоимости, действующего в «преобразованном виде». Закон стоимости имеет ограниченную в сравнении с капитализмом сферу действия, но проявляет себя в условиях реально существующих различий в качественном характере труда граждан социалистического общества. Вследствие этого учет меры труда и меры потребления, резюмировал И.В. Сталин, возможен лишь на основе использования закона стоимости. Данное положение было поддержано большинством советских экономистов, и на его базе стала развиваться концепция о социалистическом товарном производстве уже в первые послевоенные годы.
Несмотря на это, изредка появлялись отдельные вариации теоретического обоснования социалистического закона стоимости. Так, например, К. Островитянов, видя причины существования товарных отношений во внешних противоречиях социалистического сектора экономики, в 1948 г. выступил с тезисом, что характер труда при социализме неизбежно ведет к возникновению хозяйственного обособления, изоляции государственных предприятий. Именно это и является причиной наличия товарно-денежных отношений в государственном секторе советской экономики. Однако после теоретической дискуссии 1951 г. и публикации брошюры И. Сталина «Экономические проблемы социализма в СССР» утвердился иной взгляд, усматривающий неизбежность существования товарного производства в наличии двух форм собственности - государственной и кооперативной. В этой точке зрения, кстати, принятой впоследствии и К. Островитяновым, можно отчетливо увидеть связь с высказываниями В.И. Ленина в начальный период нэпа. Однако в подобной трактовке был ряд несоответствий. Например, ее сторонники рассматривали всю продукцию кооперативов в качестве товара, в то время как в государственном секторе товарами признавались производимые им лишь средства потребления, а средства производства исключались из этой категории.
Существенный вклад в теоретические разработки первых послевоенных лет внес крупный партийно-хозяйственный деятель Н.А. Вознесенский, в разное время занимавший посты председателя Госплана СССР, заместителя, а затем и первого заместителя председателя Совета Министров СССР. В 1947 г. вышла в свет его книга «Военная экономика СССР в период Отечественной войны», где наряду с анализом огромного материала о состоянии и развитии предвоенной и военной экономики был сформулирован ряд теоретических положений, в том числе обосновывающих наличие товарно-денежных отношений при социализме качественной неоднородностью труда. НА. Вознесенский обратил внимание на необходимость учета объективных экономических законов при планировании. В частности, на вопрос о том, существуют ли экономические законы производства и распределения, с которыми должно считаться социалистическое планирование, он отвечает положительно. По его мнению, таким «...наиболее элементарным законом является преобразованный в советской экономике закон стоимости». Отсюда вытекали и убеждения Н.А. Вознесенского в том, что под товарами следует понимать не только предметы потребления, но и средства производства, а закон стоимости, таким образом, выполняет регулирующую роль в распределении факторов производства во всей системе народного хозяйства страны. Судьба Н.А. Вознесенского трагична: в 1950 г. в качестве главного фигуранта по так называемому «Ленинградскому делу» он был приговорен к расстрелу.
В 1946 г. был создан новый вариант макета учебника, учитывавший положения, высказанные на встрече в ЦК ВКП(б) в 1941 г. Однако и этот вариант вызвал многочисленные замечания специалистов и был признан неудовлетворительным. Наконец, к весне 1950 г. появляется переработанный вариант, который и обсуждался в ходе известной дискуссии 1951 г.
Дискуссия 1951 г . Дискуссия явилась крупным, этапным событием в истории советской экономической науки. Она охватила фундаментальные проблемы политической экономии социализма, а ее результаты на длительный период определили основные направления развития советской экономической мысли. О масштабности дискуссии могут свидетельствовать сохранившиеся материалы, представленные в 38 томах, из которых 22 тома занимают стенограммы пленарных заседаний, а также длинный перечень ее участников.
Дискуссия выявила наличие различных взглядов на ряд фундаментальных теоретических проблем экономической науки, таких, как:
Характер экономических законов социализма;
Необходимый и прибавочный труд при социализме.
Помимо этого в центре внимания стояли проблемы принципов ценообразования в СССР, золотом стандарте советских денежных знаков, а также проблемы современного хозяйственного состояния капиталистических стран в условиях «всеобщего кризиса капитализма»; возможности возникновения новых империалистических войн. Не были обойдены и такие традиционные для отечественной науки теоретико-экономические проблемы, как дифференциальная рента, формы эксплуатации при феодализме. Наконец, были предложены различные варианты структуры раздела учебника «Социалистический способ производства».
Различия в подходах к проблеме экономических законов при социализме, несмотря на оттенки, обозначились между самой многочисленной группой сторонников объективного характера законов, которые сознательно используются в интересах общества, и их противниками, признававшими субъективный характер законов, которые создаются социалистическим государством. Однако спорившие стороны соглашались с реальным наличием закона стоимости при социализме, хотя и не были солидарны в оценке его характера и сфер действия.
Очевидно, что дискуссия отражала не только своеобразие состояния национального хозяйства СССР, сложившиеся реалии в мире после разгрома фашизма, уровень экономической науки в стране, но и в значительной мере внутреннюю политико-идеологическую атмосферу периода расцвета режима «культа личности».
Сталинская концепция . Материалы дискуссии, в которой И.В. Сталин не принимал непосредственного участия, тем не менее были им внимательно рассмотрены. Об этом свидетельствует уже упоминавшаяся работа «Экономические проблемы социализма в СССР» (1952). В ней высказано окончательное, непререкаемое мнение, надолго определившее концептуальную направленность отечественной экономической теории. Сталин согласился с положением об объективном характере экономических законов социализма, но отметил возможность ограничения сферы их деятельности. Вождь дал новое определение основного экономического закона, которое сохранилось с различными модификациями на все время господства советской власти: «обеспечение максимального удовлетворения постоянно растущих материальных и культурных потребностей всего общества путем непрерывного роста и совершенствования социалистического производства на базе высшей техники». Таким образом, И. Сталин обосновал известную марксистско-ленинскую идею (закон) о преимущественном росте производства средств производства, или I подразделения, которое производит оборудование для всех остальных сфер хозяйства, без чего «вообще невозможно осуществить расширенное воспроизводство». Очевидно, что данный закон был положен в основу политики форсированного строительства социализма в «переходный период», он же оставался теоретическим базисом хозяйственной политики советского государства на все последующее время его существования.
Большое внимание в работе И. Сталина уделялось товарному производству и товарно-денежным отношениям при социализме. Он признал только одну причину существования товарного производства - наличие двух форм собственности: государственной и колхозной, рассматривая товарное производство и товарооборот как необходимость. При этом он отмечал, «что наше товарное хозяйство представляет собой не обычное товарное производство, а товарное производство особого рода... сфера действия которого ограничена предметами личного потребления»1, и констатировал, что при социализме рабочая сила не может быть товаром, а средства производства становятся товаром только тогда, когда выходят на международный рынок. Закон стоимости, пока существует товарное производство, будет действовать, но он не может выполнять при социализме функцию регулятора производства.
Отстаивая положение о том, что рабочая сила не является товаром при социализме, И. Сталин предложил отказаться от ряда понятий, взятых из «Капитала» К. Маркса, которые, по его мнению, искусственно применялись к социалистическим отношениям. Такими категориями оказались необходимый и прибавочный труд, необходимый и прибавочный продукт, необходимое и прибавочное время.
Очевидно, что в работе И. Сталина далеко не второстепенное место заняли проблемы перехода от социализма к коммунизму, перспективы стагнации капитализма, оценки возможности новых империалистических войн и др. Сталинские трактовки перспектив коммунистического строительства, взаимоотношений стран с различным социально-экономическим устройством стали методологической основой для дальнейших исследований.
Данные концептуальные положения легли и в основу создававшегося учебника политической экономии, который наконец увидел свет уже после смерти Сталина в 1954 г. и выдержал без каких-либо изменений переиздание в 1955 г.
Экономическая наука в период «оттепели» и до начала 1980-х годов . После этапного XX съезда КПСС (1956), осудившего культ личности Сталина, хотя и не столь масштабно, как ранее, были вновь обсуждены фундаментальные проблемы политэкономии социализма. Так, в 1957 г. в Институте экономики АН СССР было проведено совещание по проблеме закона стоимости при социализме, а в 1959 г. на конференции в Ростове-на-Дону эта дискуссия была продолжена, но практически ни одного принципиально нового положения по проблемам товарного производства и закона стоимости высказано не было. Фактически сложившаяся концепция политической экономии социализма отражала интересы бюрократической верхушки партии и правительства, обосновывала сложившуюся систему экономической политики тоталитарного государства и в силу этого не могла претерпеть кардинальные изменения. Отсюда очевидно, что основные положения сталинской концепции учебника «Политическая экономия» сохраняли свою фундаментальную функцию для последующих учебников вплоть до конца 1980-х годов.
Тем не менее можно отметить некоторую трансформацию взглядов советских ученых в послесталинский период. Так, например, со второй половины 1950-х годов все большее число экономистов стало склоняться к точке зрения А.И. Ноткина, который еще в 1952 г. подверг критике концепцию разделения продукции в социалистической экономике на товары и нетовары в зависимости от того, представляет она средства производства или средства потребления. В результате во второй половине 1950-х годов одновременно с отходом от деления продукции на товары и «нетовары», возобладал взгляд о повсеместном действии закона стоимости. В условиях готовящейся экономической реформы одновременно предметом дискуссии становятся проблемы хозяйственного расчета и амортизации. В области теории денег был сформулирован тезис о реальной, стоимостной сущности советских денег и их специфической связи с золотом. В качестве социалистического закона был признан закон распределения по труду, сформулированный еще классиками марксизма, и расширились работы по исследованию характера труда, а также заложены основы в теорию труда при социализме. Хозяйственный расчет был признан не только как пригодный метод счета и стимулирования выполнения хозяйственных планов, но и как объективная категория социалистических производственных отношений. Эти положения впоследствии было распространены на все связанные с хозрасчетом категории (прибыль, амортизация и др.), что позволило предпринять попытки сформулировать внутренне более прочную, согласованную систему основных категорий политической экономии социализма.
Таким образом, смерть Сталина и ослабление режима репрессий привели к появлению несколько иных точек зрения не только по отдельным вопросам политэкономии, но и на всю науку в целом. Но хотя внешне это выглядело как поиск теоретического объяснения реальных условий производства и образа жизни, на деле речь шла о разработке нормативной, идеальной модели социализма на базе возведенных в догмат марксистско-ленинских положений.
Попытки построить такую модель привели к усилению внимания к понятиям экономическая система и система производственных отношений.
Первые учебники по политической экономии создавали теорию советского хозяйства, взяв за основу сталинское положение об определяющей роли собственности в формировании системы производственных отношений, и не придерживались методологии «Капитала». В последующие 10 лет доминирующей оставалась именно эта концепция. В 1963 г. выходит в свет учебник «Курс политической экономии» под редакцией НА. Цаголова, в котором на основе методологии К. Маркса сделана попытка реализовать идею «экономической клеточки». Для социализма такой клеточкой стала планомерность. Позднее учеными Центрального экономико-математического института АН СССР (ЦЭМИ) была разработана система СОФЭ (система оптимального функционирования экономики) и основанная на ней «конструктивная политическая экономия».
Возникновение теории оптимального функционирования экономики не только свидетельствовало о весьма высоком уровне советской экономико-математической школы, но и было реальной попыткой применения прогрессивных методов исследований к решению прикладных задач, стоявших перед народным хозяйством в условиях готовившихся реформ. Помимо этого можно говорить о попытке сближения отечественной науки с мировой на основе использования экономико-математических методов, прочно вошедших в арсенал экономического анализа за рубежом с момента возникновения маржинализма. Становление СОФЭ как теории оптимального функционирования экономики произошло в середине 1960-х годов в результате исследований талантливой плеяды ученых - А. Вайнштейна, С. Вишнева, Л. Канторовича, А. Лурье, В. Немчинова, В. Новожилова и др. После создания ЦЭМИ в 1963 г. экономико-математические исследования приобрели развернутый характер. Многочисленные работы 1960-х годов позволили приступить к созданию самостоятельного направления в теоретических исследованиях в рамках политической экономии социализма. Несмотря на применение новых методов анализа, признание положения о рациональном поведении субъектов в оптимальном состоянии экономики (рыночном режиме), ученые доказывали непротиворечивость данных постулатов трудовой теории стоимости. В 1970-1980-е годы. СОФЭ оставалось достаточно авторитетным направлением в экономической науке, разрабатывающим проблемы оптимального функционирования народного хозяйства, системы планирования и др. В отличие от ортодоксальных концепций «клеточки» в социалистическом хозяйстве, сторонники СОФЭ доказывали, что такой «клеточкой» является непреходящая категория общественной полезности. На этой основе должны строиться концепции эффективности народного хозяйства. Очевидно, что во многом новаторские идеи встретили ожесточенную критику противников СОФЭ.
В конце 1970-х годов ИЭ АН СССР выпускает трехтомник «Экономический строй социализма», в котором не содержалось сколько-нибудь новых теоретических положений, а лишь предпринималась попытка исходя из прежних позиций теоретически объяснить сложившиеся реалии.
Все теоретические работы, издававшиеся в эти годы, пытались обосновать структуру системы производственных отношений социализма. Выделялись общие, особенные и специфические отношения, определялась воспроизводственная структура (отношения производства, распределения, обмена и потребления), уровневая структура (отношения внутри общественного производства, между предприятиями и обществом, между предприятиями, внутри предприятий, между обществом и индивидом, между индивидами).
Так, например, А. К. Покрытаном была предложена модель, включающая технико-экономические, социально-экономические и организационно-экономические отношения. В ходе дискуссии по этому вопросу Л.И. Абалкин доказывал, что технико-экономические отношения существуют в производительных силах, а в системе производственных отношений наличествуют два слоя: организационно-экономические отношения по поводу организации функционирования производительных сил и социально-экономические (отношения собственности, система интересов, социальная структура), которые придают определенные свойства всей системе. У всех этих концепций были как сторонники, так и оппоненты, поэтому дискуссии практически велись постоянно.
В конце 1970-х годов, после принятия новой Конституции, которая узаконивала положение о том, что общественная собственность является основой социализма, с новой силой вспыхнули дискуссии о собственности. Конечно, этой проблемой ученые занимались и раньше, поэтому к моменту дискуссии уже четко сформировались три ведущие концепции.
1. Собственность - это самостоятельное производственное отношение по поводу присвоения материальных благ, и прежде всего средств производства (ленинградская школа во главе с Н.Д. Колесовым, Я.А. Кронрод и др.).
2. Собственность не существует как отдельное отношение, она пронизывает всю систему производственных отношений, и познать ее можно, только изучая эту систему (школа МГУ, А.К. Покрытан и др.).
3. Собственность не имеет экономического содержания, это юридическая категория (Шкредов В.П. и др.).
В ходе дискуссии, которая велась на страницах научных изданий, на теоретических конференциях и симпозиумах между представителями различных точек зрения, практически было достигнуто относительное единство в том, что основой системы производственных отношений является собственность, что любая собственность должна приносить какую-то пользу своему хозяину, т.е. реализовываться. Социалистическая собственность, как собственность общественная, главной формой реализации имела рост благосостояния трудящихся.
Одновременно с разработкой общетеоретических проблем большое внимание уделялось проблемам, связанным с практикой хозяйствования, чему способствовали подготовка и проведение хозяйственной реформы (1965). В это время на первое место вышли вопросы товарно-денежных отношений.
Уже в конце 1950-х годов была сделана попытка отойти от сталинской трактовки причин существования товарного производства при социализме, что, в частности, обосновывалось феноменом общественного разделения труда (Дьяченко В.П.) и неоднородностью труда в государственном секторе (Я.А. Кронрод).
Споры вокруг хозяйственной реформы . В 1961-1965 гг. обсуждались основные направления хозяйственной реформы. Начало дискуссий было связано с постановкой проблемы необходимости реформирования действующей системы хозяйствования. В 1962 г. в газете «Правда» была опубликована статья проф. Е. Либермана «План, прибыль и премия», где четко ставилась задача создания системы планирования, которая бы заинтересовала предприятия в улучшении работы и ускорении НТП. При этом возникала проблема частичной децентрализации планирования, передача ряда функций по определению номенклатуры продукции непосредственным производителям.
Схема руководства предприятиями должна была отвечать принципу: что выгодно предприятию - выгодно стране. По методам управления предприятиями и народным хозяйством в целом разгорелись споры, в которых приняли участие практически все видные экономисты того периода. Ведущей организацией по этим проблемам был Институт экономики АН СССР, который концентрировал у себя все предложения по совершенствованию методов хозяйствования и готовил материалы для ЦК КПСС. На основе данных материалов и были приняты решения мартовского и сентябрьского 1965 г. пленумов ЦК КПСС.
Период «оттепели» сделал возможным публикацию мнений группы молодых, талантливых экономистов (Г. Лисичкин, И. Петраков, Б. Ракитский, А. Емельянов и др.), пытавшихся доказать, что если существует товарное производство, то существует и необходимость перехода к настоящим рыночным отношениям, к реальному хозрасчету, основанному на полной самостоятельности предприятий. С целью повышения эффективности производства они предлагали обеспечить режим свободного перелива капитала из одной отрасли в другую, дать полную самостоятельность всем предприятиям, создать всем равные условия для работы, создать систему стимулирования на основе согласования экономических интересов субъектов хозяйства. Таким образом, социализм превращался в одну из разновидностей товарного производства.
Против этой точки зрения выступили ученые МГУ во главе с П.А. Цаголовым, а также З.В. Атлас, В.А. Соболь, И. С. Малышева и др. Они отстаивали взгляд на социалистические производственные отношения как на «нетоварные» по своей природе. Реальное существование товарных отношений на первой фазе коммунистического способа производства объяснялось незрелостью социализма, в процессе развития которого (непосредственно общественного производства) товарные отношения отомрут. Точку в этой дискуссии поставили события в Чехословакии (1968 г.), после которых любая попытка обосновать товарное производство при социализме пресекалась, а сторонники этой концепции объявлялись апологетами теории рыночного социализма. Термин «товарное производство» перестал появляться в печати и был заменен понятием «товарно-денежные отношения».
Такой уход от реальности, половинчатость принимаемых решений не могли не сказаться на начавшейся реформе. Сразу стало ясно, что центральная власть не собирается отказываться от системы мелочного контроля за производителями. Руководителей производства, которые пытались работать по-новому, стали ставить в невыгодные условия (отказывали в поставках необходимого оборудования, сырья, сокращали фонды заработной платы, снижали нормативы отчислений в фонды экономического стимулирования и пр.), а затем и просто освобождать от работы. Уже в первые годы проявились негативные последствия такого подхода к реформе, а в начале 1970-х годов от продолжения реформы отказались.
Дискуссии 1970 – 1980 гг . Планирование от достигнутого, которое практиковалось в последующий период, неизбежно вело к увеличению объемов выпускаемой продукции и расширению производства на старой технической базе. Говорить в этих условиях о выпуске принципиально новой продукции, о повышении качества, о расширении ассортимента было очень сложно. Все четче начинает проявляться тенденция к падению темпов роста. Конечно, об этом нельзя было говорить официально, но все, кто как-то был связан с общественным производством, знали об этом. Было выдвинуто положение о необходимости перехода к преимущественно интенсивным факторам развития на основе использования последних достижений науки и техники.
Лозунг о превращении науки в непосредственную производительную силу вызвал дискуссию экономистов и философов по вопросу о том, является ли наука по природе непосредственной производительной силой или она превращается в производительную силу при наличии определенных условий, и что это за условия. Одновременно обсуждалась сущность эффективности общественного производства как экономической категории, делались попытки определить ее критерии и основные показатели. Все это говорит о том, что с начала 1970-х годов внимание экономистов было приковано к проблемам развития производства, повышения его результативности, а чисто теоретические, методологические проблемы как бы отошли на второй план.
Обострение внимания ученых к проблеме эффективности в 1970-1980 гг. потребовало дискуссионного обсуждения вопросов о месте эффективности как экономической категории в системе производственных отношений, о содержании и слагаемых эффекта и затрат, о критерии и системе показателей эффективности производства. Отмечалось, что категория эффективности не просто отражает соотношение эффекта и затрат, в ней проявляется социальный результат функционирования экономики, ее цели и характер развития. Эффектом признавался не любой результат производства, а лишь тот, который был получен на основе овеществления в производстве творческих научных идей. Отсюда делался вывод, что эффект не может иметь затратного содержания, что это лишь экономия затрат в производстве. Различные аспекты данной концепции разрабатывали Т. С. Хачатуров, B.C. Немчинов, В. К Богачев и др.
При определении критерия эффективности политэкономы исходили из необходимости учета в нем сущности социалистических производственных отношений, поэтому его часто выводили из требований основного экономического закона социализма, т.е. критерием эффективности считались повышение жизненного уровня народа и всестороннее развитие личности. Экономисты-кибернетики критерий эффективности отождествляли с оптимальным планом или с народно-хозяйственным оптимумом (В. Дадаян), трудовики - с ростом производительности общественного труда (Ю. Сухотин, Б. Егиазарян).
Так как общее мнение было таково, что критерий отражает качественную определенность эффективности, то возникла проблема ее показателей. Процесс производства достаточно сложен, поэтому потребовалась сложная и громоздкая система показателей эффективности. Это подтолкнуло к поиску единого обобщающего показателя, причем появились обоснования различных показателей. В качестве показателей предлагались увеличение массы и доли национального дохода в общественном продукте (Е. Громов), прирост фонда потребления в расчете на одного работающего или на душу населения (Б. Смехов и В. Феодоритов); конструировались сложнейшие формулы расчета такого показателя (Ю. Сухотин, А. Ноткин, И. Шилин и др.). В итоге оппоненты пришли к мнению, что обобщающий показатель не дает ответа на вопрос, за счет каких факторов изменились результаты производства, и на практике опять стала использоваться система прежних показателей.
Период перестройки и реформ 1990-х годов . Данный период представляет современную историю отечественной науки. Его можно условно разделить на два этапа - «перестройку» (1985-1990 гг.) и «переходный» (с 1991 г. по настоящее время). Обострение в 1980-е годы экономической и политической ситуации в стране требовало радикальных изменений в руководстве экономикой, в поддержании темпов экономического роста. В середине 1980-х годов появляются первые статьи и книги с резкой критикой существующего положения (А. Анчишкин, Л. Абалкин, О. Лацис, Н. Шмелев, Г. Попов, А. Аганбегян, С. Шаталин и др.). С приходом к власти М. Горбачева провозглашается политика на ускорение социально-экономического развития страны. Первоначально в 1985-1987 гг., в так называемый розовый период реформ, была разработана стратегия ускорения. Ее авторы исходили из того, что исчерпанные возможности экстенсивного развития в условиях неблагоприятной для СССР конъюнктуры на внешнем рынке позволяют обеспечить оптимальные темпы экономического роста, дальнейшего развития национального хозяйства на основе не количественных, а преимущественно качественных параметров. В центре внимания государства должен находиться научно-технический прогресс, который является базой преобразования структуры народного хозяйства на основе изменения его инвестиционной и структурной политики. Одновременно авторами стратегии ускорения предусматривалась существенная (в рамках существовавших отношений) активизация элементов товарно-денежных отношений, что должно было способствовать преодолению наиболее вопиющих недостатков, стимулировать развитие субъектов хозяйства. Однако развитие рыночного механизма рассматривалось высшим руководством в качестве второстепенного, вспомогательного направления в стратегии «ускорения». Об этом свидетельствует следующее высказывание М. Горбачева: «Не рынок, не стихийные силы, а прежде всего план должен определять основные стороны развития народного хозяйства». В основу стратегии ускорения ее авторы заложили два императива: 1) догнать Запад и 2) сделать это, опираясь на преимущества обновленной социалистической системы. Данная стратегия не может не вызывать реминисценцию об известном в 1950-1960 гг. лозунге партии «догнать и перегнать» и уходит идейными корнями в политику ускоренной индустриализации 1930-х годов, в марксистско-ленинскую трактовку социально-экономического прогресса в государстве победившего пролетариата. Неудивительно, что уже к началу 1987 г. стало очевидным, что политика ускорения требовала непомерных средств, которыми не располагало государство. Помимо этого эффективное использование имеющихся средств было невозможно в условиях сохранявшейся системы хозяйственных отношений, а точнее, ее предельной бюрократизации.
Результатом проводимой политики ускорения стал рост дефицита бюджета, дальнейшая деформация на рынке потребительских товаров, снижение уровня управляемости хозяйством. Положение усугублялось ухудшением мировой конъюнктуры на сырьевых рынках (главным образом нефтяном), чрезвычайными расходами государства, связанными с ликвидацией последствий Чернобыльской катастрофы, параноидальной антиалкогольной кампанией и пр. В этих условиях обозначилось некоторое смещение акцентов в стратегии реформ. К лету 1987 г. на первый план выходит более объемное направление, сконцентрированное в понятии перестройка, в то время как ускорение рассматривается лишь в качестве его составляющей.
В середине 1987 г. предпринимаются активные попытки сделать упор на развитие элементов рыночных отношений путем преимущественного расширения самостоятельности хозяйственных субъектов. Предприятия получили возможность распоряжаться большей частью полученной прибыли. Однако и это не обеспечило притока инвестиций, столь необходимых для модернизации базовых отраслей хозяйства, структурной его перестройки. Значительную часть высвободившихся средств предприятия направляют в фонд заработной платы, что было вполне оправданно в условиях постоянного падения жизненного уровня граждан. Одним из результатов этого стало дальнейшее углубление диспропорций, что выразилось в тотальном дефиците на рынке потребительских товаров при одновременном росте «денежного навеса». В результате к 1988 г. в реформационном процессе усиливается политическая доминанта. 1989-1991 гг. характеризуются тенденцией к дальнейшей потере управляемости экономикой и попытками консервативной стабилизации (политика кабинета В.Павлова), что в свою очередь еще более усугубляет экономическое, внутреннее социально-политическое положение.
В условиях перестройки происходит трансформация взглядов отечественных ученых-экономистов. Если в начале реформ главный акцент приходился на проблему совершенствования социалистических отношений, то по мере развития процесса реформирования он смещается в сторону необходимости кардинального преобразования государственной модели социализма в рыночную.
Реформы 1990-х годов. В новой политической ситуации, после августа 1991 г. и распада СССР, в центре внимания оказалась проблема вариантов перехода к рыночной экономике. При этом, впрочем, как и в настоящее время, существовали разнообразные оттенки спектра - от радикальных рыночно-капиталистических до ортодоксальных социалистических. В действительности в начале 1990-х годов в основу преобразований были положены теоретические конструкции сторонников радикального, рыночно-капиталистического варианта. Избранная модель была подчинена императиву: «делать, как на Западе - жить, как на Западе». Ее чертами являются опора на частную собственность, максимально сво
Термоядерные электростанции, автоматизированный труд, получение редких металлов с помощью радиации, нефтяные скважины глубиной до 20 км, интернет, многолетняя пшеница. Так себе представляли в 1957 году будущее страны через 50 лет, в 2007 году, советские учёные.
Книга с прогнозами советских учёных «Репортаж из XXI века» вышла в самый разгар оттепели, в 1957 году. В 1962 году появилось дополненное издание. В нём советские учёные представляли, как станет выглядеть в 2007 году та отрасль, в которой они были заняты. Мы публикуем эти прогнозы (в сокращении):
Вице-президент Академии наук СССР Александр Васильевич Топчиев:
Термоядерная электростанция станет былью до 2000-го. 20–40 лет усилий - это не такая уж большая цена за океан энергии, который мы получим.
И я думаю: каких же умопомрачительных успехов добьётся радиоэлектроника к XXI веку! Сейчас один за другим запускаем мы 50 новых автоматизированных заводов. Это пока эксперимент. Но пройдёт 10–20 лет, и будут работать сотни и тысячи заводов-автоматов. Путь автоматики только начинается.
Нефть и её попутные газы к XXI столетию будут использоваться исключительно как концентрированное химическое сырьё. По мере уменьшения мировых запасов нефти и появления новых источников энергии сжигание её будет сокращаться. Всё полнее будут использовать тяжелые фракции нефти.
Академик Анатолий Аркадьевич Благонравов:
Плазменный поток из реактивного сопла, позволяющий осуществить прямое превращение тепловой энергии в электрическую, видимо, заменит в ближайшие десятилетия тяжёлые паровые и газовые турбины.
У техники будущего ещё одна черта: это всё большее и большее внедрение автоматики.
Нет сомнения, что уже в ближайшие два десятилетия подавляющее большинство промышленных предприятий у нас будут автоматическими и автоматизированными. В первую очередь автоматическими станут те производства, где требуется массовая продукция или где труд людей чрезвычайно тяжёл.
Мне представляется, что появятся типовые заводы-автоматы, выпускающие хлеб, конфеты, ткани, обувь, одежду, из промышленных изделий - подшипники, шестерни, целые коробки перемены передач и т.д. Безусловно, будет полностью автоматизирован подземный труд шахтёров. Человек только изредка будет спускаться в забой, чтобы отремонтировать механизмы.
Автоматы - в том числе и кибернетические автоматы - войдут в быт людей. «Домашний» автомат, сначала специализированный, а потом всё более универсальный, которому вы, уходя на работу, отдаёте распоряжения вытереть пыль в квартире, протереть стекла, приготовить обед. Вечером такой автомат будет читать вам вслух газету или книгу, а, может быть, и подбирать литературу по интересующему вас вопросу. Думаю, первые такие автоматы появятся даже не в XXI, а в нашем веке.
В дальнейшей разведке космоса первыми будут автоматы. Они раньше человека «высадятся» на Луне, на Марсе, на Венере. Они первыми преодолеют пояс астероидов и прорвутся к большим планетам нашей солнечной системы. Они так близко подлетят к Солнцу, как никогда не сможет приблизиться человек.
Есть планеты - такие, как например Юпитер или Сатурн, на которые, может быть, и совсем не ступит нога человека в прямом, а не в фигуральном значении слова. Их исследование смогут осуществить только автоматы. Работающие от ядерной энергии, чрезвычайно надёжные автоматические маяки-исследователи в течение столетий и тысячелетий будут передавать по радио сведения о происходящем на зыбком дне метановых атмосфер этих планет. Но вслед за автоматами всюду, куда можно, придёт человек.
Академик Иван Павлович Бардин:
Домна завтрашнего дня станет полностью автоматической. Управлять её работой будет счётно-электронная машина, получившая соответствующую «программу действия» на все возможные случаи отклонения процесса от расчётного.
В ближайшие годы процесс получения металла станет непрерывным. Из домны непрерывно будет поступать чугун. Сквозь горячую струю только что выплавленного чугуна будет продуваться кислород - жаркое пламя встанет над ванной, в которой пойдёт этот процесс. Пламя унесёт с собой излишний углерод, серу, фосфор - все те примеси, которые ухудшают качество металла. Уже не струя чугуна, а сталь польется в кокили разливочной машины непрерывного действия. А выйдя из кокилей, стальные слитки сразу же будут поступать к валкам прокатных станов и превращаться в изделия. Такой непрерывный технологический процесс автоматизировать проще, чем сегодняшний, прерывистый.
Человек станет «конструировать» с помощью радиоактивного воздействия легированные стали требующегося состава, не вводя в них редких и дорогих легирующих добавок, а создавая их прямо в ковше расплавленной стали из атомов железа, углерода, может быть, серы и фосфора, может быть, из атомов распространенного элемента, специально для этой цели добавленного в расплав.
Это можно представить себе так. Движется наполненный до краёв ковш с плещущей сталью. На несколько десятков секунд он останавливается около машины, похожей на те, что применяются в медицине для лечения злокачественных опухолей рентгеновскими лучами. Свинцовая груша со скрытым в ней источником радиоактивного излучения требующегося состава склоняется над ковшом, и в недрах расплава под влиянием потока лучей совершаются сложнейшие ядерные превращения.
Через несколько минут сталь разливают по изложницам, но её состав уже не тот, что был совсем недавно. И еще несколько дней - уже в затвердевшей стали - будет меняться этот состав, будет происходить под влиянием вызванной облучением собственной радиоактивности изменение химического состава металла. Вероятно, этим же способом - изменением структуры атомных ядер, искусственным превращением элементов - можно будет получать руды редких и рассеянных элементов. Возможно, появится целая отрасль промышленности - радиационная металлургия, которая будет заниматься изготовлением редких химических элементов из более распространённых.
Директор научно-исследовательского института «Подземгаз» Иван Семенович Гаркуша и его заместитель по научной части Николай Ананьевич Федоров:
В шахтах из угля мы будем получать только газ подземной газификации. Особенное распространение получат энерготехнологические комбинаты подземной газификации, в которых осуществляется наиболее экономичное комплексное использование газа.
Академик Степан Ильич Миронов и член-корреспондент Академии наук СССР Матвей Алкунович Капелюшников:
Уже сейчас есть скважина глубиной до 6-7 тысяч метров. Эти скважины дают нефть - значит, она может быть и на большей глубине. В поисках нефти ли, в погоне ли за другими ископаемыми богатствами, но можно уверенно сказать, что в XXI веке глубина скважин достигнет 20 километров. По всей вероятности, проходить скважины такой глубины смогут или турбо- и электробуры или буры, работающие на совершенно новых принципах - с помощью тока высокой частоты, ультразвука, направленных взрывов.
Буровые вышки будут полностью автоматизированы. Десятками их, вставших над месторождением нефти, сможет управлять один дежурный оператор. Перед ним на чётких схемах появится не только горизонтальный план промысла, но и вертикальный разрез земных пластов, Оператор будет видеть, какую глубину и через какие пласты проходит долото бура в каждой скважине. В случае необходимости он отдаст команду, и перед ним на схеме прямая как стрела скважина начнёт искривляться, устремляясь к самому сердцу подземной сокровищницы.
Но вот пласт вскрыт. Нет, не полыхают под ветром гигантские факелы сжигаемого нефтяного газа - драгоценнейшего сырья и топлива. Его до последней капли улавливают специальные устройства. Часть газа сжигается для получения сажи - продукта, чрезвычайно важного для целого ряда отраслей промышленности. Тепло, выделяющееся при сгорании, также не пропадает: с помощью полупроводниковых термоэлементов оно превращается в электрический ток, используемый для внутренних нужд нефтепромысла.
Член-корреспондент Академии наук СССР Валерий Иванович Попков:
К началу XXI века мы будем вырабатывать уже около 20 тысяч миллиардов киловатт-часов в год.
В общем энергетическом балансе доля тепловых электростанций снизится с 85% в наше время примерно до 50%. Теснить теплоэнергетику будут не только гидроэлектростанции - по моему мнению, они вместе с новыми возможностями «вечных» или возобновляемых источников энергии не смогут давать больше 10–15% от выработки энергии в стране. Значительно более серьёзными конкурентами станут атомные станции. К 2007 году на них будет вырабатываться не менее 40% всей электроэнергии.
Академик Николай Васильевич Цицин:
Появятся новые гибриды пшеницы, которые навсегда решат продовольственную проблему.
При скрещивании пшеницы и пырея нам надо было сохранить зерно с полезными вкусовыми качествами пшеницы, воспитанной в течение тысячелетий бесчисленными поколениями земледельцев. А от пырея следовало взять способность к многолетнему образу жизни и плодоношению.
Когда была впервые провозглашена эта идея, многие ученые отнеслись к ней очень недоверчиво. Но были и такие люди, которые поддерживали меня.
Сегодня мы уже имеем десятки многолетних пшенично-пырейных гибридов, дающих урожаи хорошего, доброго, качественного зерна.
Вот, - сказал академик, показывая нам колосья. - Это не пшеница и не пырей. Это совершенно новые виды культурного растения. Оно - вы видите - ничем не похоже на тощий мелкозернистый пырей. Вместе с тем это не плотная пшеница: зерно у него лучше, чем у пшеницы. Посмотрите сами.
Пшеница созревает снизу вверх. Сначала начинает желтеть стебель, затем созревает и колос. Многолетняя же пшеница созревает сверху вниз. Сначала созревает колос, в то время как стебель и листья остаются ещё зелёными.
Представьте себе, что миллионы гектаров у нас засеяны такой пшеницей. Осенью комбайны снимут сухой вызревший колос и затем отдельно уберут остальную массу, ещё зелёную. Здесь уже получится не солома, а значительно более ценное как кормовой продукт для скота - сено.
Пшеница очень восприимчива к многим болезням. Многолетняя пшеница почти ничем не болеет. В зерне обыкновенной пшеницы содержится белка 14–15%, а у многолетней пшеницы - 20–25%.
Сегодня у нас есть гибриды от скрещивания элимуса (ещё одного дикого злака из зоны полупустынь) с рожью, с ячменём, с пшеницей. Сейчас мы поставили задачу получить новые сорта культурных растений - ржи, пшеницы, ячменя, в колосе которых было бы не по 20–30 зерен, как сейчас, а по крайней мере по 200–300 зерен и более. А потом, я убежден, будут получены сорта с еще большим содержанием зерен в колосе – до 700-800.
Академик Сергей Алексеевич Лебедев:
Будет придумана библиотрансляция - передача любых литературных, исторических, научных справок - ведется по индивидуальным заказам с помощью телевизионных устройств. Человек сможет не обременять свою память массой ненужных технических сведений. Ему поможет «память» так называемых информационных электронных машин. По первому требованию машина отыщет нужную клетку и приведёт в движение магнитофонную ленту, на которой записан не только звук, но и изображение.
Огромное количество сведений будет храниться в архивах - фильмотеках библиоцентра, и о каждом кусочке из миллионов магнитных лент, о каждом микрофильме «помнят» электронные машины.
Ещё в Блоге Толкователя о советских прогнозах.
Александр Георгиевич Аллахвердян
кандидат психологических наук, Руководитель Центра истории организации науки и науковедения
Учреждения РАН
Института истории естествознания и техники им. С. И. Вавилова,
Москва, Россия; e-mail: [email protected]
Кадровый взлет и спад в послевоенный период советской науки (на примере физико-математических наук, 1950-1980-е гг.)1
В послевоенный период 1950-1960-х годов ввиду целенаправленной государственной научной политики комплекс естественных наук, прежде всего физика и математика, получил небывалое в истории СССР развитие. Однако начавшееся ослабление государственной политики на рубеже 1960-1970-х годов привело к существенному ухудшению кадровой ситуации в науке двух последующих десятилетий (1970-1980-е). Она характеризовалось резким спадом в темпах прироста численности и подготовки научных кадров физико-математического профиля, что негативно сказалось на развитии советской физики в последние два десятилетия существования СССР. Этот вывод основан преимущественно на результатах науковедческих исследований в 1970-1980-х годах, проведенных сотрудниками Ленинградской школы социологии науки под руководством профессора С. А. Кугеля.
Ключевые слова: советская наука, государственная научная политика, науковедение, социология науки, научные кадры, физико-математические науки.
Научные кадры, согласно определению, это «профессионально подготовленные работники, занимающие определенное место в системе общественного разделения научного труда, непосредственно участвующие в производстве научных знаний и подготовке научных результатов для практического использования. Научные работники представляют особую социально-профессиональную общность. В нее включается целая группа профессий и родов занятий, классифицируемых по предмету исследования, роду деятельности в соответствии с разделением труда и специализацией в науке» (Кугель, Шелищ, 1990: 97). Одной из важнейших характеристик развития кадрового состава науки является его численность, рассматриваемая в исторической динамике. Изменение численности научных кадров, их подготовка и профессиональный состав имеют солидную традицию изучения в отечественной истории науки и науковедении (Кугель, Мелещенко, Микулинский, 1973: 55-63; Щелищ, 1981; Кугель, 1983; Келле, Кугель и др., 1991). Проведенные исследования научных кадров носят междисциплинарный характер и находятся на пересечении профессиональных интересов социологов, экономистов и историков науки (А. Е. Варшавский, Л. М. Гохберг, Е. Ф. Некипелова, Г. М. Добров, Г. А. Лахтин, С. Р. Микулинский, Г. А. Китова, Т. Е. Кузнецова, Г. Е. Павлова, Е. В. Соболева, А. И. Терехов и др.).
1 Работа выполнена в рамках Программы фундаментальных исследований Президиума РАН «Традиции и инновации в истории и культуре» 2012-2014 гг.»
В послевоенный период научная деятельность из занятия ученых-одиночек превратилась в массовую профессию, а сама наука, сохраняя свое своеобразие, - в одну из крупных отраслей общественного производства. Достаточно сказать, что в сфере науки и научного обслуживания в 1950-1960-х годах было занято примерно столько же работников, сколько в таких крупных отраслях экономики, как связь и железнодорожный транспорт вместе взятых (Микулинский, 1973: 11). Если ранее, в 1940 году доля научных работников в общем числе занятых в народном хозяйстве страны составляла всего 0,15 %, то уже к концу 1960-х она достигла примерно 0,9 %, то есть в 6 раз больше. Все большее число людей выбирали в качестве своей профессиональной деятельности труд ученого и инженера-исследователя. Особо впечатляют темпы роста численности научных работников. Так, за два десятилетия (1950- 1970) численность научных работников возросла с 162,5 тыс. до 927,7 тыс., то есть в 5,7 раза, а численность работников физико-математического профиля возросла в значительно большей степени - в 9,3 раза. В этот же хронологический период государство было сильно озабочено подготовкой высококвалифицированных кадров в аспирантуре для последующей работы в научно-исследовательских институтах и высших учебных заведениях. Темпы роста численности аспирантов в советской науке в целом также были достаточно высокими. Так, всего за 10 лет (с 1960 по 1970) общая численность аспирантов возросла с 36 754 до 99 427 чел., то есть в 2,7 раза, а аспирантов физико-математического профиля еще более - в 3,4 раза.
Последовательный количественный и качественный рост кадрового состава науки - один из важнейших показателей динамичного развития научной сферы любой страны. Это тенденция проявляется, прежде всего, в развитых странах, в социально-экономическом развитии которых возрастает роль науки и новейших технологий. Превращение науки в непосредственную производительную силу общества, высокие темпы роста численности ученых выдвинули науку на одно из первых мест среди всех социальных институтов. Это стало возможно в результате творческой активности, выполняемой все более многочисленной армией людей науки. О радикальном росте численности ученых во всем мире за последние два столетия свидетельствуют следующие ориентировочные данные: 1800 год - 1 тыс. человек, 1850 - 10 тыс., 1900 - 100 тыс., 1950 - 1 млн, 2000 - 4,5 млн (Михайлов, Черный, Гиляревский, 1976: 12; Городникова, Гохберг, Кузнецова, Росовецкая, Сагиева, Шувалова, 2005: 469).
Необычайно быстрый рост социальной значимости науки в послевоенный период вызвал социальную потребность всестороннего анализа природы, особенностей, роли и перспектив развития самой науки. Возникла необходимость специального изучения науки как особого социального института. Подобно тому, как в прежние годы общественные потребности определяли необходимость специального теоретического осмысления искусства, морали, права, теперь, отмечал философ Н. Стефанов в 1967 году, они требуют научного исследования самой науки. «...Если искусство является предметом теоретического анализа эстетики, мораль - этики, право - правовой науки, то почему сама наука, которая в данном случае занимает "равноценное" положение с искусством, правом, моралью, не станет предметом частнонаучного теоретического анализа? Такой вывод неизбежен.» (Стефанов, 1967: 201).
Науковедение, как комплексное направление исследований науки, включает такие частные (специальные) дисциплины, как социология науки, экономика науки, демография науки, психология науки и др. В круг науковедческих проблем входят
исследования социального престижа труда ученых, мотивов притока молодежи в науку, структуры и динамики научных кадров, научных коммуникаций, незримых колледжей, научных школ, финансирования сферы науки, материально-технической базы исследований и др. В 1966 году социолог В. В. Водзинская провела исследование школьников Ленинграда и Ленинградской области с целью выяснения престижа различных профессий. Было предложено оценить 80 профессий. В результате первые 10 мест в списке по оценке школьников заняли следующие профессии (Водзинская, 1969: 48):
1. Научный работник в области физики.
2. Инженер-радиотехник.
3. Научный работник в области медицины.
4. Инженер-геолог.
5. Научный работник в области математики.
6. Научный работник - химик.
7. Радиотехник.
8. Летчик.
9. Инженер-химик.
10. Научный работник в области биологии.
Как видно из этого ранжирования, самая привлекательная специальность для школьников середины 1960-годов - это научная работа в области физики. Остальные 9 самых привлекательных профессий тоже связаны с научной, а также, в большей или меньшей степени, с инженерной деятельностью. Учитывая результаты этих и других социологических исследований, можно сказать, что 1950-1960-е годы были «золотым двадцатилетием» в контексте выбора советскими школьниками профессии ученого и инженера.
В 70-х - 80-х годах ХХ века данная проблема особенно активно и многоплано-во изучалась в Ленинградской школе социологии науки под руководством С. А. Кугеля (К. М. Варшавский, Л. К. Семенов, Н. К. Серов, Э. М. Сидорова, П. Б. Щелищ и др.). Итогом многолетних исследований стала подготовка ряда специально посвященных проблеме научных кадров в СССР монографий, включающих социолого-статистический мониторинг научных кадров в советской науке за послевоенный период (1950-1990).
Главной особенностью послевоенной науки являлся государственный приоритет в ее развитии и, как следствие, последовательный рост численности научных кадров, фиксируемый государственными статистическими органами. «В новейшее время статистическая деятельность получила необычайно широкий размах. Цифровые показатели распространились на различные сферы общественной жизни, что получило известность в ироническом выражении "Статистика знает все"». И это не удивительно в условиях многообразных и во времени активно меняющихся массовых явлений. Поэтому современное общество, включая как его подсистему и научное сообщество, не может «существовать, не контролируя себя статистикой» (Источниковедение... 2004: 455).
Согласно статистическим данным, за период с 1950-го по 1989 год численность научных работников РСФСР возросла в 9,2 раза. Однако темпы роста численности ученых за этот весьма краткий исторический период менялись радикально: периоды активного роста темпов численности научных работников сменялись периодами их резкого замедления (см. табл. 1).
Таблица 1
Динамика численности научных работников РСФСР за период с 1950 по 1989 г.
Годы; численность научных работников
1950 1951 1952 1953 1954 1955 1956 1957 1958 1959
111,7 - 123,0 - - - - - 194,8 12,7
1960 1961 1962 1963 1964 1965 1966 1967 1968 1969
242,9 278,0 362,5 389,3 419,5 457,5 488,7 528,4 533,9 603,2
1970 1971 1972 1973 1974 1975 1976 1977 1978 1979
631,1 688,4 724,4 760,7 804,4 838,5 863,4 863,4 878,3 901,5
1980 1981 1982 1983 1984 1985 1986 1987 1988 1989
937,7 963,4 975,7 984,5 1002,8 1019,1 1025,1 1033,3 1032,1 1031,7
Изменения численности за периоды
1950-1959 Рост на 90 %
1960-1969 Рост на 248 %
1970-1979 Рост на 43 %
Как видно из таблицы, темпы роста численности ученых за почти четыре десятилетия были крайне неравномерными. Если в 1950-е годы рост численности ученых составил - 90 %, в 1960-е - 148 %, в 1970-е - 43 %, то за десятилетие 1980-х он составил всего 10 %, то есть темпы роста в 1980-х уменьшились (по сравнению с 1960-ми) почти в 25 раз. В период 1980-х, темпы роста численности кадров науки, составили, в среднем, всего 1 % за год. Таким образом, последнее десятилетие в истории советской науки (1980-е) можно охарактеризовать как период численной стабилизации кадров науки после трех десятилетий (1950-1970-е) весьма высоких темпов их роста в послевоенный период.
Источниковедческий анализ. Следует подчеркнуть, что вышеуказанные данные в форме статистических таблиц, отражающих давно укорененный в общей истории феномен «массовых источников» применительно к сфере науки, являются достаточным основанием для изучения численности и структуры научных кадров в традиционном науковедческом исследовании. Подобного рода статистические таблицы могут существенно различаться по степени их агрегированности и сложности, но в первооснове в них отражены сложившиеся принципы статистического учета, организованного государственными службами. Однако в методологии общей истории статистические таблицы, хотя и являются необходимым, но недостаточно надежным источником, поскольку они являются вторичными данными «искусственным образованием, созданным специально под конкретную исследовательскую задачу». Тем не менее историк, прежде чем воспользоваться статистическими данными, «просто обязан провести предварительную работу с источником. Иначе возникает опасность вовлечения в научный оборот негодных, недостоверных данных, чему, к сожалению, пока еще немало примеров в конкретно-исторических исследованиях. Поэтому непременным условием научного использования статистических таблиц является указание на источник, откуда берутся данные. Для историка это является ключом для оценки их достоверности и представительности» (Соколов, Тяжельникова, 2004: 449, 455).
Делопроизводственная документация как вид источника, «откуда берутся данные». Возникает вопрос: а что означает для истории науки, конкретнее - для истории изучения статистических данных о научных кадрах - принятое в общей истории требование «провести предварительную работу с источником»? Это означает обратиться к тем первичным источникам, на базе которых формировались статистические данные в форме таблиц. В теоретическом плане это означает обращение к еще одному виду исторических источников, именуемому в общей истории «делопроизводственной документацией», аналогом которой применительно к сфере науки является внутриинститутская документация.
Делопроизводственные документы - «самый многочисленный вид исторических источников. В широком смысле к ним относится весь комплекс документации, образующейся в результате деятельности» (Борисова, 2004: 116) любой формы производственной организации, включая научную организацию.
Историк А. Г. Голиков в работе «Источниковедение отечественной истории» выделяет следующие 5 разновидностей документов: 1) нормативные документы учреждения (положения, уставы, стандарты, инструкции, номенклатуры дел и т. п.); 2) протокольная документация (журналы, протоколы, стенограммы); 3) деловая переписка (предписания, официальные письма, докладные записки и др.); 4) материалы учета документов (регистрационные картотеки, разного рода реестры, журналы и книги входящих и исходящих документов; 5) отчетные документы (отчеты, доклады, балансы и т. д.) (Голиков, 2000: 257).
Эти разновидности документов, отражающие, на первый взгляд, не уникальные, малосодержательные, мелкие факты, в реальности являются весьма значимыми источниками для изучения эволюции научного сообщества и повседневной жизни рядовых научных работников. В контексте общей истории ее методологами отмечалось, что в работе с такого рода источниками «необходимо преодолевать известную долю аристократического пренебрежения историков к мириадам мелких факторов, из которых, тем не менее, складывается повседневная жизнь общества, обращать внимание на рядовых участников исторического процесса». Именно последняя разновидность документов - отчетные документы научного учреждения - являются первичным источником данных о численности и структуре научных кадров, сведения о которых содержались в ежегодных отчетах (форма № 5 - НК, форма № 1 - наука) деятельности научных организаций послевоенной науке.
Причины сокращения темпов прироста численности научных кадров. Каковы же причины резкого спада темпов роста численности научных работников в 1980-х годах в сопоставлении соответствующими показателями первых послевоенных десятилетий? Ответ на этот вопрос затруднителен вне связи с анализом научной политики советского государства, социальной востребованности науки в послевоенный период.
В середине 40-х годов ХХ века две страны, СССР и США, вышли из войны в состоянии активной гонки за военно-ядерное превосходство. Его достижение и стремление сохранить на паритетном уровне требовало крупных государственно-финансовых вложений, генерации и поддержки новых направлений фундаментальных исследований, формирования мощного военно-научно-промышленного комплекса.
«В 1950-1960-е годы, - отмечает социолог науки Несветайлов, - невзирая на предшествующие масштабные бедствия, наша страна успешно включилась в первую
волну НТР, что было обеспечено ускоренными вложениями интеллектуально-людских и материально-организационных средств в базовые для того периода научно-технические направления: ядерную энергетику, космическую технику, квантовую электронику. Большой оборонный потенциал этих направлений в условиях военной конфронтации обеспечил им приоритетный режим развития, в том числе формирование новых направлений фундаментальных исследований и своевременное потребление их результатов. Тогда для советской фундаментальной науки счастливо совпали во времени три фактора - начало первой волны НТР, государственные приоритеты научно-технического развития и большие ресурсные возможности экстенсивного этапа развития народного хозяйства. Именно науки, связанные с оборонным комплексом, прежде всего физика, дали обществу обильный урожай фундаментальных результатов за счет формирования и ускоренной разработки новых направлений исследований» (Несветайлов, 1990: 44).
Общественный интерес к науке и престижность профессии ученого в 1950-60-х годах были на достаточно высоком уровне, труд ученых оплачивался сравнительно хорошо. Научная интеллигенция «стала одной из наиболее обеспеченных социально-профессиональных групп советского общества» (Зенина, 1995: 21). Об этом свидетельствует сравнительная оплата труда представителей разных категорий интеллигенции. К примеру, зарплата доктора наук почти в 5 раз превышала зарплату врача-терапевта (см. табл. 2).
Таблица 2
Должностные оклады представителей разных категорий советской интеллигенции в 1950-х годах (в руб.)
Старший научный сотрудник АН СССР Младший научный сотрудник АН СССР Инженер Врач-терапевт
д-р наук канд. наук канд. наук без степени 1000-1100 805
4000 3000 2000 1050-1350
Повышенный интерес общественности к научно-технической деятельности был тесно связан с широкой пропагандой успехов советской науки, особенно в освоении космоса (запуск первого спутника земли, первого человека в космос и др.). Однако научно-технологические прорывы давались нелегко - за первоначально мощно взятым космическим стартом экономическая система СССР поспевала с большим трудом. В ходе борьбы за научно-техническое превосходство советская экономика не была готова к длительному соревнованию с экономикой США. Уже «в начале 60-х годов, - отмечает А. Б. Безбородов, - можно было видеть "усталость" экономической системы, в первую очередь таких ее звеньев, как наукоемкие производства» (Безбородов, 1997: 184).
Занимавшийся подготовкой советских космонавтов Н. П. Каманин отмечал в своем дневнике 9 февраля 1962 года: «Надо признать, что уже сейчас мы лишь формально впереди благодаря полетам Гагарина и Титова, а по существу уже отстаем. Соотношение космических пусков - 20 к 120 не в нашу пользу. Американцы непрерывно создают и испытывают новую технику, получая мощный поток информации из космоса, а мы "пульсируем": разрывы между пусками у нас измеряются
месяцами» (цит. по: Безбородов, 1997: 184). Только начинавшееся в те годы отставание от США в части наукоемкого производства касалось не столько военно-космической, сколько гражданской науки. Последняя, в особенности ее новые направления, прямо не связанные с военными нуждами, оставалась «золушкой» в научной политике советской партийно-административной номенклатуры. В целом советская наука имела две явно неравнозначные составляющие - «оборонную, лучшая часть которой могла рассматриваться по своему уровню как мировой центр, и гражданскую, которая по большинству показателей затрат и результатов была неконкурентоспособна. В ведомственном разрезе к оборонному сектору относились не только НИИ и КБ закрытых министерств, но и большая часть академического сектора, выполнявшая заказы по спецтематике. В отраслевом разрезе оборонные задачи решали коллективы, прежде всего, физико-математического и технического профиля, что способствовало росту их научного уровня. В территориальном разрезе оборонный сектор науки был расположен преимущественно в Российской Федерации, что способствовало ее положению центра в системе межреспубликанских научных отношений» (Несветайлов, 1995: 31).
По мнению академика Юрия Рыжова, гражданская «наука выживала у нас на проценты с бомб и ракет. Если удавалось доказать партийным бонзам, что данное направление нужно для обороны страны, оно выживало. Так вернулись генетика с кибернетикой после разгрома. Но, начиная со второй половины 60-х годов, в Политбюро начало формироваться мнение, что наука свое сделала. Бомба есть, сверхзвуковые самолеты летают, баллистические ракеты достигают сердца Соединенных Штатов, какая еще наука!.. Резко упали деньги на научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы. Научное приборостроение именно за последние 30 лет сделало в мире гигантский скачок. Множество сложнейших процессов диагностировалось изощренными датчиками, и результаты моментально обрабатывались на машинах. Наши делали то же самое, всячески изощрялись, буквально "на коленке". И я тоже столкнулся с этим еще в 1964-м году, когда на дурной вычислительной машине смоделировал с помощью изощренной программы некий процесс, который на самом деле требовал объема операций гораздо большего, чем могла выполнить эта машина. Одновременно появилась статья американца, который на гораздо более мощной машине без труда вогнал данные, нажал на кнопку и получил то же самое. Сила есть - ума не надо, говорят. Но это плохое и ложное утешение» (Интервью. 1999).
В порядке «компенсации» технического отставания в сферу науки вовлекалось, далеко не всегда сообразуясь с оптимальными расчетами, все большее людских ресурсов. В условиях административного управления наукой и низкой технической оснащенности быстрый рост кадров стал непременным условием относительно эффективного развития науки. В конце 50-х - начале 60-х годов, в период поистине бурного роста численности научных кадров, сформировался стереотип «чем больше, тем лучше. Особенно быстрый рост научных кадров (включая как исследователей НИИ, так и профессорско-преподавательский состав вузов) имел место в начале 60-х годов, когда интенсивно шел процесс создания новых научных учреждений (за 1961-1965 годы их было открыто почти столько же, сколько за все 50-е годы), при этом опережающими темпами росла численность группы исследователей (до 25 % в год), в результате этого в составе научных работников стала доминировать именно эта группа (Кугель, Щелищ, 1991: 39).
Как уже отмечалось, за два десятилетия (1950-1970) численность научных работников увеличилась более чем в 5,7 раза. Анализируя этот «скачкообразный» рост, следует, однако, иметь в виду, что он происходил на фоне довольно быстрого роста общего числа занятых в народном хозяйстве СССР в целом. «Это привело к обострению конкурентных отношений между потребностями развития разных отраслей общественного производства, среди которых наука к этому времени представляла уже одного из крупнейших потребителей трудовых ресурсов. Если бы сложившиеся в 60-е годы темпы роста доли науки в общем числе занятых в экономике сохранились в течение следующих 15 лет, то к 1985 году в ней был бы занят каждый десятый трудящийся. В действительности же эта доля в 1985 году составила лишь около 4 %» (Кугель, Щелищ, 1991: 41).
Однако причины замедления экстенсивного роста науки не сводились лишь к возрастающему дефициту трудовых и иных ресурсов. Не менее важной была специфика положения и роли науки в общественном производстве. «Основная часть конечной продукции науки (образцы новой техники, технологических систем, потребительских товаров) обретает практическую ценность, только будучи освоенной в производстве. Но такое освоение, как показывает мировой опыт, требует во много раз больших затрат, в том числе трудовых, чем само создание образца нововведения. Следовательно, доля занятых научными исследованиями и разработками в обществе в принципе не может сколь угодно расти без ущерба для общественной роли науки. Говоря конкретнее, в 1960-е годы на фоне быстрого роста научных кадров усилилась и стала далее совершено нетерпимой диспропорция между масштабами создания нововведений наукой и их практического использования производством. За 1966-1970 годы было освоено производством в 2,5 раза меньше образцов новой промышленной продукции, чем за тот же период создано. Дальнейший столь же быстрый, как прежде, экстенсивный рост кадрового потенциала науки становился неоправданным», - отмечали С. А. Кугель и П. Б. Щелищ (Кугель, Щелищ, 1991: 42). Иначе говоря, «скорость» освоения советской промышленностью нововведений оказалась значительно ниже масштабов их создания. Как показывает история отечественной науки, «внедрение результатов научно-исследовательской деятельности в практику не относится к сильным сторонам дореволюционной, советской и постсоветской отечественной науки. В традициях российских ученых занятие "чистой" наукой считалось более престижным, чем решение прикладных задач; амбиции многих российских ученых не простирались дальше того, чтобы оформить свое авторство в новые научные знания в форме публикаций и авторских свидетельств. Да и путь от идей до претворения в "материи" был столь долог, тяжел и забюрократизирован, что немногие ученые находили время и силы, чтобы пройти его до конца. Отметим, что термин "внедрение" предполагает сопротивление со стороны той среды, для которой предназначен результат НИОКР» (Бедный, Шейнфельд, Балабашев, Козлов, 2004: 112).
В последующие годы развития СССР социально-экономический потенциал первой волны НТР оказался к концу 80-х практически исчерпанным. Ее место на исторической арене заняла вторая волна НТР, взлет которой в развитых странах мира пришелся на 80-е годы. Базовыми направлениями теперь стали микроэлектроника, информатика, биотехнология, оборонный потенциал которых не был так ярко выражен, как для направлений первой волны. К тому же
возможности экстенсивного роста научно-технического потенциала резко сократились, что сузило социальное пространство для обновления научных направлений. Ресурсные ограничения не были компенсированы новыми возможностями социально-экономического механизма развития науки (Несветайлов, 1990: 44). Недостаточная востребованность науки практикой стала одной из важнейших особенностей ее функционирования в позднесоветский период, что не могло не сказаться и на функционировании научного сообщества физиков в 1970-1980-е годы.
Литература
Аллахвердян А. Г., Агамова Н. С. Кадровый взлет в «золотые годы» советской физики: историко-науковедческий анализ // Научное сообщество физиков СССР: 1950-1960-е и другие годы: документы, воспоминания, исследования. Вып. 2 / сост. и ред. В. П. Визгин и А. К. Кессених. СПб.: РХГА, 2007. С. 129-143 .
Бедный Б. И., Шейнфельд И., Балабашев С. С., КозловЕ. В. Маркетинговая подготовка молодых ученых // Социологические исследования. 2004. № 1. С. 112 .
Безбородов А. Б. Власть и научно-техническая политика (сер.50-х - сер. 70-х). М.: Мос-горархив, 1997. С. 184 .
Борисова Л. В. Делопроизводственные документы // Источниковедение новейшей истории России: теория, методология, практика / под ред. А. К. Соколова. М.: Высшая школа, 2004. С. 116 .
Водзинская В. В. О социальной обусловленности выбора профессии // Социальные проблемы труда и производства. М.; Варшава, 1969. С. 48 .
Голиков А. Г. Делопроизводственная документация // Источниковедение отечественной истории. М.: РОССПЭН, 2000. С. 257 .
Источниковедение новейшей истории России: теория, методология, практика / под ред. А. К. Соколова. М.: Высшая школа, 2004. С. 455 .
Зенина М. Р. Материальное стимулирование научного труда в СССР (1945-1985) // Вестник Российской академии наук. 1997. Т. 67, № 1. С. 21 .
Интервью с академиком Рыжовым Ю. А. // Общая газета. 1999. № 8. Interv"yu s akademikom Ryzhovym Yu. A. // Obshchaya gazeta. 1999. № 8].
Кугель С.А., Мелещенко Ю.С., Микулинский С.Р. Общий рост численности научных кадров // Научно-техническая революция и изменение структуры научных кадров СССР / под ред. Д.М. Гвишиани, С.Р. Микулинского, С.А. Кугеля. М.: Наука, 1973. C. 55-63 .
Шелищ П. Б. Динамика науки. Л.: Наука, 1981. 142 с. .
Кугель С. А. Профессиональная мобильность. М.: Мысль, 1983. 256 с.
Научные кадры СССР: динамика и структура / под ред. В. Ж. Келле, С. А. Кугеля. М.: Мысль, 1991. 284 с. .
Кугель С. А., Шелищ П. Б. Научные кадры // Социология. Отдельные отрасли социологического знания. Т. 2 / отв. ред. Г. В. Осипов. М.: Наука, 1990. С. 97 .
Кугель С. А, Щелищ П. Б. Численность научных кадров // Научные кадры СССР: динамика и структура / под ред. В. Ж. Келле, С. А. Кугеля. М.: Мысль, 1991. С. 38-44 .
Микулинский С. Р. Научно-техническая революция и проблема научных кадров // Научно-техническая революция и изменение структуры научных кадров / под ред. Д. М. Гвишиани, С. Р. Микулинского, С. А. Кугеля. М.: Наука, 1973. С. 11 .
Народное хозяйство РСФСР (статистические сборники за 1963-1990) .
Стефанов Н. Теория и метод в общественных науках. М.: Прогресс, 1967. С. 201 .
Михайлов А. И., Черный А. И., Гиляревский Р. С. Научные коммуникации и информатика. М.: Наука,1976, С. 12 .
Городникова Н. В., Гохберг Л. М., Кузнецова И. А., Росовецкая Л. А., Сагиева Г. С., Шувалова О. Р. Наука в Российской Федерации. Статистический сборник. М.: ГУ-ВШЭ, 2005. С. 469 .
Народное хозяйство РСФСР (статистические сборники за 1964-1990). Narodnoye khozyaystvo RSFSR (statisticheskiye sborniki za 1964-1990).
Соколов А. К., Тяжельникова В. С. Массовые источники и компьютеризация исторических исследований // Источниковедение новейшей истории России: теория, методология, практика / под ред. А. К.Соколова. М.: Высшая школа, 2004. С. 449, 455 .
НесветайловГ. А. Больная наука в больном обществе // Социологические исследования. 1990. № 11. С. 44 .
Несветайлов Г. А. Центр-периферийные отношения и трансформация постсоветской науки // Социологические исследования. 1995. № 7. С. 31 .
1950-е годы. Первое мирное десятилетие после Второй мировой войны вошло в историю и как время, когда появилось множество инновационных изобретений, многими из которых люди пользуются и сегодня. В нашем обзоре можно увидеть, как начиналась история СВЧ, кредиток, штрих-кода и многих других полезных вещей.
1. Черный ящик (1953)
Изобретенный в 1953 году черный ящик используется для записи данных и происходящих событий во время полета. Это очень полезно при расследовании авиакатастроф.
2. Цветной телевизор (1953)
Цветной телевизор был одним из самых революционных изобретений, которое впервые появилось на свет в Соединенных Штатах в 1953 году.
3. Замороженные обеды (1953)
Замороженные обеды стали настолько популярными в 1953 году, что было продано около 10 миллионов упаковок в первый год их появления.
4. СВЧ-печь (1954)
Сегодня тяжело представить себе кухню без микроволновки. Микроволновая печь, которая впервые появилась в продаже в середине 1950-х годов, была размером с современный холодильник.
5. Автоматические раздвижные двери (1954)
Долгое время использовались только распашные двери или вращающиеся двери. Так было до тех пор, пока изобретатели Ди Хортон и Лью Хьюитт не решили сделать дверь, которая будет легко открываться даже в самый сильный ветер.
Слова "гамбургер или "картошка-фри" сразу ассоциируются с Макдональдсом. Рестораны компании, основанной еще в 1955 году, до сих пользуются неизменной популярностью во всем мире.
7. Штрих-код (1952)
Набор черных и белых полос был изобретен в 1952 году Бернардом Силвером и Норманом Вудлендом, чтобы следить за ценами на товары.
8. Mr. Potato Head (1952)
"Мистер картофельная голова", любимая игрушка многих маленьких детей, появилась на свет еще в 50-х годах. Неудивительно, что эту знаменитую игрушка с тех пор можно увидеть во многих фильмах.
9. Кредитные карты (1950)
Первая кредитная карта была выпущена в 1950 году компанией Diners Club. Как гласит легенда, ее придумал Фрэнк Макнамара, который не смог расплатиться за ужин в нью-йоркском ресторане, поскольку забыл бумажник в другом пиджаке.
10. Супер клей (1952)
Вещество, с помощью которого можно склеить практически любые материалы, было изобретено в 1942 году химиком, который пытался сделать прозрачный пластик для оптических прицелов. На прилавки супер клей попал в 50-е годы, сразу же став популярным.
11. Диетические безалкогольные напитки (1952)
Малокалорийные безалкогольные напитки, не содержащие сахара, первоначально изобрели в 50-е годы для диабетиков.
12. Кардиостимулятор (1950)
Первый прототип кардиостимулятора был изобретен в 1950 году. С тех пор это устройство спасло не одну тысячу жизней.
13. Шариковый дезодорант
Ранее для нанесения ароматических веществ на кожу использовали ватные тампоны, что, мягко говоря, неудобно. В 1952 году появился на свет первый шариковый дезодорант, решив проблему борьбы с неприятными запахами тела для многих людей.
14. Противозачаточные таблетки (1957)
Противозачаточные таблетки стали широко известны в 60-х годах, несмотря на то, что были изобретены в 1950-х годах. Первоначально их использовали женщины для лечения гинекологических заболеваний, таких как нарушения менструального цикла. В качестве контрацептива эти таблетки начали использовать 10 лет спустя.