Подготовка советского союза к великой отечественной войне. Цена победы

Это дискуссионный вопрос, по которому в исторической науке, околонаучной публицистике и массовом сознании существуют различные точки зрения. Тема недостаточной готовности СССР к войне, приведшей к катастрофе лета 1941 года и в дальнейшем к огромным потерям в Великой Отечественной войне, использовалась для критики как личных качеств и политики И.В. Сталина, так и всего режима в целом. Такого рода критика была характерна для диссидентского движения, а также для публицистического дискурса эпохи Перестройки. Тема готовности СССР к войне тесно переплетается с вопросом о внезапности нападения Германии на СССР.

Вопрос о готовности к войне СССР в 1941 г. в исторической литературе

Вопрос о достаточности готовности СССР к войне был затронут уже в 1941 году И.В. Сталиным, который в докладе на торжественном заседании Московского совета 6 ноября заявил, что «причина временных неудач нашей армии состоит в недостатке у нас танков и отчасти авиации». В дальнейшем тема о недостаточной оснащенности Красной Армии бронетанковой и авиационной техникой накануне войны стала одной из основных в исторических работах советского периода. Повышенное внимание к этому аспекту проблемы со стороны советской исторической науки отчасти может объясняться желанием советской военной и военно-промышленной элиты использовать тему недостаточной оснащенности Красной Армии накануне войны как аргумент в спорах о распределении ресурсов экономики между гражданскими и военными задачами.

После доклада Н.С. Хрущева на ХХ съезде в дополнение к ней появились две другие темы: падение качества командного состава Красной Армии в результате незаконных репрессий и несоответствие советской военной доктрины требованиям современной войны, которое также увязывалось с репрессиями против командного состава. Проблема приобрела новое политическое значение после состоявшейся 16 февраля 1966 года в Институте марксизма-ленинизма при ЦК КПСС открытой дискуссии о книге А.М. Некрича «1941. 22 июня», в которой принял участие ряд представителей диссидентского движения. Дискуссия показала, что критика И.В. Сталина в частном вопросе о готовности СССР к войне легко переходит в критику всей советской системы государственного управления, а затем и общества в целом. В дальнейшем аналогичный переход был широко использован в период Перестройки, когда вопрос о готовности СССР к войне стал на некоторое время острой политической темой, широко используемой не только в околоисторической публицистике, но и в выступлениях политических деятелей.

После распада СССР политическая актуальность этой тематики снижается. Одновременно начинается «архивная революция»: упрощается доступ исследователей в архивы, публикуются и вовлекаются в научный оборот новые документы. Все это создало предпосылки для более глубокого, учитывающего больше аспектов, чем раньше, взгляда на степень готовности СССР к войне. Выявились новые проблемы, стало возможно взглянуть на уже давно обсуждаемые под новым углом. В настоящий момент пока рано утверждать, что историческая наука пришла к полному и всестороннему пониманию проблемы, но есть несомненная позитивная динамика.

Понятие "Готовность к войне"

Готовность к войне является многоаспектным понятием и включает в себя: готовность вооруженных сил, экономики, системы государственного управления и общества. В рамках этих больших областей можно в свою очередь выделить составные части более низкого уровня, в рамках которых существуют отдельные проблемы. Спустившись на этот уровень, мы неизбежно получим противоречивую картину, так как в рамках такой сложной и многоаспектной деятельности, как подготовка к войне, неизбежно будут приниматься спорные или даже ошибочные решения, причем не только главой государства, но и большим числом других представителей политической, экономической и военной элиты.

Подготовка СССР к войне в предвоенный период

Оценивая ситуацию в целом, следует признать ряд бесспорных фактов. В предвоенный период руководство СССР уделяло огромное внимание подготовке страны к войне. На эту подготовку были затрачены огромные ресурсы, точный объем которых сейчас затруднительно определить. В рамках этой подготовки были созданы многочисленные вооруженные силы, оснащенные большим количеством оружия и военной техники (23 тыс. танков, 117,5 тыс. орудий и минометов всех систем, 18,7 тыс. боевых самолетов). В СССР сформировалась мощная оборонная промышленность, способная производить современную военную технику. В то же время реальное применение вооруженных сил показало их многочисленные недостатки и слабые места, часть которых связана с ошибочными решениями, принятыми в рамках подготовки к войне. Но необходимо учитывать, что противником, с которым пришлось воевать Красной Армии, была страна с сильной экономикой, крепкими военными традициями и мощной инженерной культурой. Поэтому в сравнении с созданной этой страной военной машиной подготовка СССР к войне неизбежно будет показывать какие-то слабые стороны.

Традиционно больше всего споров вызывает вопрос об оснащенности Красной Армии вооружением и военной техникой. В исторических исследованиях советского периода было принято противопоставлять две цифры: 4300 танков немцев и их союзников против 1861 танка современных типов (КВ и Т-34) на вооружении СССР. Про остальную бронетехнику утверждалось: «в советских войсках имелись еще танки устаревших систем, но сколько-нибудь существенной роли в предстоящих сражениях они играть не могли». Утверждалось, что танки старых типов находились в плохом техническом состоянии, большая часть из них требовала ремонта и не могла быть использована в боевых действиях. Отмечался низкий моторесурс этих танков, от 80 до 120 часов (эти показатели, действительно невысокие с точки зрения эксплуатации в мирное время, лучше, чем у танков, которые использовались в контрнаступлении под Сталинградом, и примерно соответствуют моторесурсу танков советского производства второй половины 1943 года). Общее число танков накануне войны первым попытался определить полковник В.В. Шлыков в статье «И танки наши быстры»(Международная жизнь, 1988, № 9) оценив её в 20,7 тысяч единиц (в своей оценке он ошибся в меньшую сторону). В рамках полемики вокруг этой статьи были названы окончательные цифры наличия бронетехники Красной Армии. Произошла переоценка технического состояния парка бронетанковой техники. В статье «Боеготовы были» П.Н. Золотова и С.И. Исаева (Военно-исторический журнал, 1993, № 11) было указано, что из 23 тысяч танков накануне войны 18691 относилось к 1-й и 2-й категориям готовности, 4415 требовали среднего или капитального ремонта. Проблема технической готовности существовала, т. к. имеющиеся танки было невозможно отремонтировать из-за прекращения производства запчастей к ним, но не носила такой катастрофический характер, как ранее представлялось.

В то же время развернулась продолжающаяся до сих пор в популярно-исторической литературе дискуссия о боевых качествах танков «устаревших типов». Подогрета она была провокационными сочинениями В.Б. Резуна. Ряд авторов отмечал, что по своим тактико-техническим характеристикам советские БТ и Т-26 не уступали легким танкам немецкого и чехословацкого производства (Pz-I, Pz-2, LT-35) и отчасти даже более тяжелым LT-38 и Pz-III(кроме последних модификаций с усиленным бронированием). В то же время нельзя забывать, что в 1930-е и 1940-е годы моральное устаревание военной техники происходило очень быстро. Фактически на 22 июня 1941 года вся бронетанковая и авиационная техника, произведенная до 1940 года, была морально устаревшей. Германская армия отказалась от использования значительной части бронетехники, произведенной до этого периода. В СССР культурная специфика военной среды (существование армии в условии бедности материальных средств) препятствовала таким радикальным решениям. Напротив, применение пытались найти даже абсолютно устаревшей военной технике, например, танкетке Т-27 и даже танку МС-1 (в укрепрайонах). Тем более было невозможно отказаться от применения имевших превосходные для 1930-х годов тактико-технические характеристики танков БТ-7 и пушечного варианта Т-26. В то же время противопульное бронирование этих танков не могло обеспечить их защиту в условиях массового применения легких противотанковых орудий. Такие танки могли успешно применяться только в условиях тесного взаимодействия с другими родами войск, в том числе массированной артиллерийской поддержке. В реальных боях 1941 года таких условий обеспечить не удалось.

Спорным вопросом стала и боевая ценность Т-34 и КВ. Документы свидетельствуют, что прежние представления об их полной неуязвимости были преувеличенными. Немецкие противотанковые пушки, в том числе даже 37-мм, могли при их подбивать при благоприятных условиях (стрельба в борт с близкой дистанции подкалиберным снарядом под удобным углом). Плохая обзорность из советского танка и совмещение командиром обязанностей наводчика (из-за чего он не мог наблюдать за обстановкой на поле боя) создавали возможности для возникновения таких ситуаций.

Хорошие показатели пушек новейших советских танков сложно было реализовать в танковых боях из-за нехватки бронебойных снарядов, производству которых промышленность не уделяла достаточного внимания. В мае 1941 года их имелось всего 132 тысячи, что позволяло распределять их только в расчете 10-20 штук на танк. Если в Приграничном сражении это не могло оказать существенного влияния (большинство современных танков было в нем потеряно, не выстрелив даже выделенной им «голодной нормы» снарядов), то в последующих операциях нехватка бронебойных снарядов существенно сказалась на боеспособности бронетанковых войск и противотанковой артиллерии.

Военно-воздушные силы

Похожая ситуация сложилась в ВВС. Имелся огромный парк самолетов выпуска 1930-х годов и значительно меньшее число более современных самолетов. В числе последних имелось 1385 истребителей (МиГ-1, МиГ-3, ЛаГГ-3 и Як-1) и до 2 тысяч ударных самолетов (число может меняться в зависимости от того, какие типы советских ударных самолетов считать современными). Не для всех имеющихся самолетов, однако, имелись подготовленные летчики, только 800 летчиков было готово использовать современные истребители. Это, впрочем, достаточно большое число, для сравнения, немцы для нападения на СССР выделили 1026 истребителей Bf-109, из которых только 579 были новейшей модификации. Боевой подготовке пилотов мешала нехватка авиационного бензина, который не могла обеспечить в достаточном числе советская промышленность.

Самый многочисленный из новых самолетов, МиГ-3, был сконструирован в расчете на бой на средних и больших высотах. Но на советско-германском фронте большая часть воздушных боев проходила на высотах ниже 4 километров, где МиГ-3 не мог реализовать свой потенциал. Нельзя не согласиться с рядом современных историков авиации, считающих, что превосходные характеристики МиГ-3 позволяли хорошо выполнять некоторые виды задач, например, вести т. н. «свободную охоту». Но МиГ-3 не мог нести на себе основную тяжесть войны в воздухе. В начале 1942 года его производство было прекращено. Помимо новых истребителей вести борьбу с немецкими самолетами (кроме Bf-109 новейших модификации) могли также И-16 последних выпусков, особенно тип 27 и тип 28, вооруженные 20-мм пушками. Истребители И-15бис, И-153, И-16 первых выпусков уже не могли выполнять свои задачи и были скорее обузой для ВВС, отвлекая средства на их материально-техническое снабжение. Эффективному применению авиации препятствовало недостаточное количество и низкое качество самолетных радиостанций (из-за чего летчики порой не пользовались радиосвязью даже тогда, когда радиостанция имелась на самолете). Советские ударные самолеты несли более слабую бомбовую нагрузку по сравнению с немецкими, что снижало их боевую ценность.

Артиллерия

Артиллерийское вооружение Красной Армии было многочисленным и разнообразным. Основой полевой артиллерии были 122-мм и 152-мм гаубицы, частично новой конструкции, частично — модернизированные системы времен Первой мировой войны. Имелась сильная тяжелая артиллерия на корпусном уровне, опирающаяся на превосходные 152-мм орудия МЛ-20, хорошо зарекомендовавшие себя во время войны. После того, как была уменьшена штатная численность 76-мм пушек в составе стрелковых дивизий, у ГАУ образовались значительные запасы этих орудий, что позволило летом 1941 года снабдить артиллерией вновь формируемые дивизии. Противотанковая артиллерия насчитывала 15,6 тысяч 45-мм орудий, способных при правильном применении успешно бороться с немецкими танками. В связи с ошибочными данными разведки о начале производства тяжелых танков в Германии была принята на вооружение 57-мм противотанковая пушка конструкции В.Г. Грабина. Но в силу её технической сложности освоить её производство к началу войны промышленность не смогла, а после начала войны выяснилось, что у немцев нет танков с такой толщиной брони, для пробития которой требуется такое орудие. До 1940 года слабым местом советской системы артиллерийского вооружения было малое число минометов, но после Финской войны советская промышленность быстро наладила их массовое производство, в результате чего армия к началу войны имела 53 тысячи минометов. В их числе были уникальные для 1941 года 120-мм минометы, конструкция которых была после начала войны скопирована германской промышленностью. Минометы были интегрированы в штатную структуру пехоты на уровне рот, батальонов и полков. Не ясным остается, однако, насколько командиры готовы были использовать минометы, так как многие из них проходили обучение тогда, когда тактика Красной Армии не предполагала их массового применения.

Самым серьезным пробелом в артиллерийском вооружении была малочисленность малокалиберной зенитной артиллерии. Из-за этого сухопутные войска и аэродромы были беззащитны от ударов с воздуха, немецкие летчики бомбили, как на полигоне (зенитный огонь, даже если не повреждает самолет, приводит к значительному снижению точности бомбометания). Причиной проблемы была неправильная военно-техническая политика начала и середины 1930-х годов. В результате 37-мм зенитная пушка была принята на вооружение только в 1939 году, к началу войны в войска поступило только 1214 штук.

Стрелковое оружие

В области стрелкового вооружения СССР пошел на радикальное нововведение: принятие на вооружение самозарядной винтовки системы Ф.В. Токарева как основного оружия пехоты. Это оружие обладало серьезными преимуществами по сравнению с традиционно используемыми в этом качестве магазинными винтовками. К сожалению, СВТ были слишком требовательны к уходу за собой, а после массовой мобилизации средний солдат Красной Армии не мог обеспечить это обслуживание. Поэтому место СВТ вновь заняла проверенная временем винтовка Мосина. Пулеметное вооружение Красной Армии качественно уступало немецкому благодаря наличию у вермахта выдающегося по своим характеристикам пулемета МГ-34. Отдельно стоит отметить, что огневая мощь немецкой пехоты, нашедшая свое отражение в «мифе о немецких автоматчиках», объясняется именно массированным применением МГ-34, а не использованием немцами пистолетов-пулеметов. Последние широко применялись в ходе войны именно советской пехотой.

Военно-морской флот

Военно-морской флот получил накануне войны ряд новых современных боевых кораблей класса эсминец и крейсер, а также подводных лодок. Но специфика войны на закрытых морских театрах требовала наличия кроме них ещё и других, менее крупных кораблей. Опыт войны показал, что на Балтийском море требовались в первую очередь сторожевые корабли и тральщики. На Черном море в силу его большей глубины тральщиков требовалось меньше, но нужны были десантные корабли. Кораблей этих классов накануне войны имелось недостаточно, а их замена мобилизованными гражданскими судами не была полноценной.

Проблемы в подготовке к войне

Организационная структура советских вооруженных сил в целом соответствовала требованиям Второй мировой войны. Их основой были стрелковые дивизии, в составе которых имелись пехота, полевая и противотанковая артиллерия, минометы, разведывательные и тыловые подразделения. В общих чертах структура советской стрелковой дивизии накануне войны была похожа на немецкую пехотную. Вместе с тем более детальный анализ показывает, что численность немецкой дивизии была выше, в основном за счет подразделений, обеспечивающих боевые действия. Меньшей частью армии были мобильные силы, ядром которых были танковые войска. Очень велико было число танковых (61) и моторизованных (31) дивизий. Как справедливо заметил А.В. Исаев, по своим штатам советская танковая дивизия имела значительно больше танков, чем немецкая, при меньшем количестве пехоты и артиллерии, и это снижало её боеспособность, так как соотношение родов войск в ней было не оптимальным.

Наибольшие упреки обычно вызывает организационная структура ВВС, разделившая их на три уровня: армейского подчинения, фронтового и РГК. Считается, что это деление препятствовало маневрированию авиации между разными участками фронта (что не вполне верно, так как такого рода маневрирование мало практиковалось и после перестройки системы управления ВВС на других принципах).

Ключевой организационной проблемой была несвоевременная реформа бронетанковых войск, предпринятая в мае 1941 года. Хотя в её основе лежали здравые идеи большей концентрации бронетанковых войск и унификации их организационно-штатной структуры, на практике она привела к появлению большого числа новых танковых и моторизованных дивизий, формирование которых началось буквально за считанные недели до начала войны. Некоторые из них вынуждены были вступить в бой в самые первые дни войны, с закономерно плачевными результатами. Расформированные в ходе реформы танковые бригады, несмотря на свою несовершенную организационную структуру, были бы более боеспособными единицами. Кроме того, для укомплектования новых формирований требовалось в полтора раза больше танков, чем имелось в наличии (или в два раза, если не учитывать небоеспособные машины). В результате между этими дивизиями распылялись и без того немногочисленные вспомогательные технические средства и кадры. Аналогичная ошибка в меньших масштабах была допущена в авиации, где поступление на вооружение новой техники привело к формированию новых авиационных частей, чтобы использовать высвободившуюся устаревшую материальную часть. Это усугубило другую проблему советских ВВС: малочисленность и низкую техническую оснащенность наземного персонала (именно это и было главным препятствием для маневрирования авиацией путем перебазирования аэродромов). Видимо, из-за неё же не были реализованы многочисленные приказы о маскировке аэродромов и постройке укрытий для самолетов, отданные накануне войны: эту работу просто было некому делать.

В настоящий момент сложно оценить, насколько высокой была боевая подготовка войск Красной Армии. Можно лишь сказать, что боевая подготовка шла регулярно, проводились маленькие и большие учения, на которых отрабатывались как наступательные, так и оборонительные действия (в боевой подготовке войск не прослеживается избыточного наступательного крена, о котором писали многие авторы). Командный состав слишком часто менялся в связи увеличением численности армии и её постоянными реорганизациями, его численность была недостаточной. Репрессии 1937-38 годов внесли в эту проблему не такой уж большой вклад, что доказывает в своих работах М.И. Мельтюхов. На смену репрессированной военной элите Красной Армии пришли более молодые и лучше образованные кадры (в том числе окончившие военные академии), хотя их опыт управления войсками был меньше, им не довелось командовать армиями и фронтами в период Гражданской войны. Некоторые мемуаристы и исследователи (например, генерал А.В. Горбатов, маршал А.М. Василевский, историк О.Ф. Сувениров) считали, что репрессии подорвали боеспособность армии, лишив её опытных военачальников. Но сейчас нет возможности доказать, что представители репрессированной военной элиты лучше командовали войсками, чем новое поколение командных кадров (впрочем, невозможно доказать и обратное). А.А. Смирнов в своих работах, анализируя документы о боевой подготовке войск Красной Армии, пришел к выводу, что она в результате репрессий не снизилась, а выявляемые проблемы с боевой подготовкой и боеготовностью были такими же, как и до репрессий.

В отличие от репрессий командного состава, проблема подготовки мобилизационного резерва для Красной Армии традиционно привлекала значительно меньше внимания историков. Некоторые из них обращали внимание на позднее введение всеобщей воинской повинности в СССР (в 1939 году). Но на практике эта мера не имела большого значения, так как до того воинская повинность не распространялась только на политически неблагонадежные группы — потомков эксплуататорских классов. Даже казаки, несмотря на крайне настороженное к ним отношение власти, призывались на военную службу. Военная подготовка и до 1939 года охватывала большую часть молодежи, но большим её недостатком были территориальные части, через которые проходила значительная часть военнообязанных. Уровень подготовки этих частей был исключительно низким, а прошедшие через них военнообязанные не могли быть использованы в армии без переподготовки.

Не соответствует действительности утверждение, что репрессии командного состава привели к отказу от передовых военно-теоретических взглядов, проводниками которых были расстрелянные военачальники. За появлением этой концепции стоят не реальные факты, а справедливое отвращение к политике государственного террора. Тем не менее, военные доктрины не собственность отдельных лиц, а результат системной работы большого числа людей, которые не являются незаменимыми ни по отдельности, ни как группа (люди, взгляды которых легли в основу советской военной теории, В.К. Триандафиллов и К.Б. Калиновский, погибли в 1931 году). Доступные сейчас материалы, в частности, стенограммы совещания командного состава декабря 1940 года, полевой устав 1939 года и др. показывают, что доктринальные взгляды советской военной элиты накануне войны представляли собой результат развития взглядов предшествующего периода. В целом концепция «глубокой операции», которой придерживались советские военачальники, была современной и показала эффективность в ходе войны после того, как инициатива перешла в руки советского командования. Пожалуй, единственным недостатком в области военной теории была неправильная оценка идей Г.С. Иссерсона о характере операций в начальном периоде войны, высказанных им в работе «Новые формы борьбы». В результате военная элита оказалась не готова к событиям июня-июля 1941 года. Впрочем, и сам Иссерсон в своей работе только указал на проблему, но не предложил путей её решения.

Военная промышленность

Военная промышленность в предвоенное десятилетие достигла исключительных успехов. Если на начало 1930-х годов танкостроение и авиастроение в СССР были слабыми, только зарождающимися отраслями, то к началу войны они выросли и превратились в передовые современные отрасли, способные давать продукцию мирового класса. С 1932 по 1940 год танковая промышленность СССР дала 26,7 тыс. танков, авиапромышленность за тот же период произвела свыше 50 тысяч самолетов (из них примерно 70% были боевые самолеты). По производству танков и самолетов СССР в 1930-е годы находился на первом месте в мире. Значительных успехов достигла и артиллерийская промышленность, освоившая массовое производство новых артиллерийских систем. В целом советская военная промышленность располагала к началу войны рядом крупных центров производства, располагавших опытными кадрами и значительным парком оборудования. Однако большая часть этих центров располагалась в исторически сложившихся крупных промышленных районах в западной части страны (Харьков/Донецк/Луганск, Ленинград, Москва). В ходе войны этим предприятиям пришлось пережить эвакуацию. План по строительству заводов-дублеров на Урале и в Сибири не удалось реализовать. Помогло то, что в этих регионах имелось большое количество недостроенных или недавно вступивших в строй предприятий, имевших свободные производственные площади. На них и разместилось эвакуированное оборудование. Плана массовой эвакуации промышленности накануне войны не имелось, имелись только разработки плана частичной эвакуации промышленности из Ленинграда, которые и были реализованы сразу после начала войны.

Промышленность боеприпасов

Промышленность боеприпасов была развита сравнительно слабее. В результате к началу войны Красная Армия имела примерно в 1,5 раза меньший по весу запас боеприпасов, чем противник. Военные оценивали эти запасы как недостаточные, но по опыту Великой Отечественной войны их хватило бы на несколько месяцев наступательных операций. Значительная часть боеприпасов была потеряна в начальный период войны при захвате складов противником. Слабыми местами советской промышленности боеприпасов было производство взрывчатых веществ, особенно пороха. Новые пороховые заводы в 1930-е годы строились медленно. Завод № 98, строительство которого началось в 1929 году, начал производство только в 1941. Слабо развито было производство нитроглицериновых порохов, потребности в которых увеличились в связи с принятием на вооружение минометов и реактивной артиллерии.

Положение в других отраслях промышленности

Развитие в СССР в 1930-е годы таких отраслей, как станкостроение, энергетическое машиностроение, производство металлургического оборудования, тракторов, автомобилей создавало предпосылки для значительного увеличения военного производства, так как в этих отраслях был накоплен огромный парк разнообразного оборудования. Благодаря этому оборудованию удалось восполнить потери производственного потенциала военной промышленности в 1941-42 годах. В 1930-е годы разрабатывались мобилизационные планы, которые должны были обеспечить максимально быстрое переключение промышленности на военные нужды. Последний такой план был разработан и утвержден непосредственно накануне войны. Недостатком этих планов было то, что их создатели из Госплана и Генштаба пользовались ими как инструментом влияния на промышленное развитие страны, ориентируясь не на реально существующие мощности, а на свое представление о потребностях вооруженных сил. Одновременно с принятием мобплана на 1941 год был принят ряд постановлений правительства, которые предписывали меры, необходимые для обеспечения готовности промышленности его выполнить. Некоторые из запланированных в этих постановлениях промышленных объектов должны были вступить в строй только в 1943 году. Фактически это означало, что моблан в реальной ситуации 1941 года мог служить только общим ориентиром, но не руководством к действию.

Слабым местом советской экономики накануне войны были добыча ресурсов и их первый передел (кроме черной металлургии, которая в целом соответствовала потребностям экономики), а также производство электроэнергии. В ходе войны из-за потери Донбасса возник дефицит угля. В СССР не хватало алюминия, нефти, бензина, толуола, глицерина. Поставки ленд-лиза по этим позициям имели для СССР критически важный характер. От этих проблем более всего пострадала промышленность боеприпасов, не имевшая достаточного сырья для производства взрывчатых веществ, авиационная промышленность, вынужденная использовать вместо алюминия другие материалы, и ВВС, испытывавшие постоянную нехватку качественного бензина.

Государственный аппарат

Государственный аппарат СССР был в целом готов к работе в условиях войны. Необходимая структура органов управления экономикой фактически была уже готова в виде сети промышленных наркоматов. Для контроля за их работой использовался партийный аппарат и спецслужбы. Хотя ряд историков считает, что в начале войны имел место управленческий кризис, убедительные доказательства в пользу этого ими не представлены (считать таковыми гипотетическое временное самоустранение И.В. Сталина от управления в начале войны нельзя, даже если оно и имело место, так как система управления и поведение отдельного человека — вещи, находящиеся в разных плоскостях). Создание Государственного Комитета Обороны можно рассматривать как завершение формирования системы органов управления страной в условиях войны, но не как свидетельство управленческого кризиса. ГКО легализовал уже сформировавшуюся ранее неформальную практику, в рамках которой Сталин, осуществляя высшее руководство, управлял страной через группу доверенных лиц (которые и составили затем ГКО), курировавших каждый определенную область деятельности. К представителям этой группы обращались за решением стоящих перед ними проблем остальные хозяйственные и партийные руководители СССР (напрямую к Сталину они обращались в исключительных случаях), через них шли к Сталину проекты решений высших органов партии и правительства.

Общество и подготовка к войне

Государство в СССР проводило планомерную подготовку общества к войне. Для этого применялись разные методы: пропаганда в СМИ, через кинематограф (см. например фильм «Трактористы», представляющий собой пропаганду танковых войск), использование общественных структур (ОСАВИАХИМ), организация общественных кампаний, поощрение общефизической и военной подготовки гражданского населения (нормы ГТО, знак «Ворошиловский стрелок»). В области государственной пропаганды в предвоенный период происходит отказ от прежних принципов критики исторического прошлого России. Вместо этого образы из русской истории все больше начинают использоваться для милитаристической пропаганды, а идеи пролетарского интернационализма отходят на второй план. Ярким проявлением этой тенденции стал фильм С. Эйзенштейна «Александр Невский». В целом общество приняло этот поворот, хотя он неоднозначно был воспринят этнократической элитой в союзных и автономных республиках. Тем не менее предшествующая многолетняя пропаганда пролетарского интернационализма продолжала оказывать влияние на общественное сознание, и многие летом 1941 года даже ожидали восстания германских рабочих против фашизма. Общество все же не было полностью готово к тому, что война приобретет национальный характер и будет войной за выживание русского народа. Чтобы придать ей такой характер, потребовалось перейти в ходе войны к более жестким методам пропаганды, вплоть до выдвижения лозунга «Убей немца».

Итак, что же происходило после того, как был подписан пакт Молотова — Риббентропа? Несмотря на великую дружбу, на совместный раздел Польши, на последующие действия Советского Союза в отношении Финляндии и Прибалтики было совершенно очевидно, что каждая из противостоящих сторон стремится использовать оставшееся время для наращивания материально-технической основы, военных мышц.

Стоит отметить, что это время Советский Союз использовал весьма и весьма эффективно. То есть за период с 1939 года — лето 1941 года по начало войны согласно советской историографии мы произвели около 18 тысяч боевых самолетов, не считая тех, которые были произведены до 1939 года. Цифры, касающиеся производства танков, впечатляют еще больше. Общее количество их приближалось к 26 тысячам, из которых Т-26 было 9998 единиц, БТ — 7519, Т-28 — 481, Т-35 — 59, Т-37 разных модификаций — около 6 тысяч, Т-40 — 132, Т-34 — 1225 штук и «Климентий Ворошилов» (КВ) — 636 машин. Таким был потенциал Советского Союза на 22 июня 1941 года.

Для нанесения удара по Советскому Союзу вермахт сумел выделить 3932 танка и 266 штурмовых орудий. Причем, отметим, что в 1941 году немцы успели произвести только 3094 танка всех типов, включая 678 чешских легких танков.

Что же это было такое? Классическая формулировка, которая использовалась в советское время: все наши танки были безнадежно устаревшими, никуда не годились, кроме Т-34 и КВ. Однако здесь присутствует некая фигура лукавства, потому что если рассматривать то, чем были вооружены танковые части вермахта, картина вырисовывается весьма и весьма любопытная.

На вооружении вермахта в начале войны состояло значительное количество даже не танков, а танкеток Т-I, которые имели вес всего 5,5 тонн и были вооружены пулеметами; танки Т-II, которые весили 9 тонн и имели 20-мм автоматическую пушку и, как вспоминали наши ветераны, не выдерживали попадания пули крупнокалиберного пулемета. Речи о том, чтобы они выжили после попадания хотя бы 37-мм снаряда, просто быть не могло. Собственно говоря, эти танки создавались изначально как учебные. В дальнейшем, в ходе войны, они использовались в противопартизанских и патрульных операциях. И вот подобная техника составляла добрую половину того, чем располагал на момент начала войны вермахт.

Солдат вермахта у сгоревшего советского танка Т-34, 1941 год

Кроме того, в составе вермахта было определенное количество чешских танков, которые немецкие танкисты очень любили, потому что они были лучше Т-I и Т-II. Это танки Skoda LT vz.35, которые имели вес 10 тонн, экипаж четыре человека и более или менее приличное бронирование. Этот танк выдерживал попадание 20-мм снаряда, но что-либо более крупное было для него уже смертельно опасно. Таких танков у немцев было 218 штук. Кроме того, были чешские танки LT vz.38, которые были более позднего выпуска, с весом около 10 тонн; броня у них была чуть-чуть побольше, но к 10 декабря 1941 года последний LT vz.38 был выведен из строя, и в дальнейшем все подобные танки (те, что уцелели) использовались немцами, как уже говорилось, в противопартизанских и патрульных целях.

Что касается приличной техники, которую можно было бы назвать танком, то это были Т-III, которые состояли на вооружении панцерваффе. Вес этого танка составлял 19,5 тонн, сначала его вооружали 37-мм пушкой, потом 50-мм короткоствольной.

Этот танк стал, если так можно выразиться, ломовой лошадью, которая на протяжении первых лет войны на своем хребте вывозила все и вся, что выпадало на долю панцерваффе, хотя с нашими более поздними танками эти машины ни в какое сравнение не шли. Таких танков в распоряжении вермахта было 1440 штук на начало войны. И, собственно, на советский фронт они сумели выделить 965 машин.

Ни одного французского трофейного танка на вооружении панцерваффе не было

Ну, и самая грозная машина, которая была легче Т-34 и которую у нас почему-то называют «тяжелым танком», был Т-IV. Т-IV появился в 1938 году, его вооружали короткой 75-мм пушкой, и это действительно была машина, способная оказывать некое более или менее серьезное сопротивление нашим танкам, хотя по своим параметрам она тоже уступала тому, чем мы располагали.

Конечно, можно бесконечно перечислять, какие танки достались немцам от французов в качестве трофеев, однако эти машины ни для каких целей, кроме как для учебных задач, просто-напросто не годились. Наблюдалась очень интересная тенденция в производстве вооружений в Германии после завершения «Странной войны». Как отмечал в своих мемуарах Гальдер, слово «невозможно» перестало существовать для верховного командования вермахта и, соответственно, политического руководства Германии вообще. То есть наступил период некой эйфории и шапкозакидательства, которое, в общем, потом приобрело достаточно выраженные последствия.

Что касается Советского Союза, то действия Германии в Польше и молниеносный разгром французской армии, которая на момент начала войны была не самой слабой, имея в своем распоряжении более 3 тысяч танков, показали, что противник-то весьма и весьма серьезный и относиться к нему нужно с определенным если не почтением, то с сознанием степени опасности, которую он представляет. Соответственно, в Советском Союзе в 1939 —1941 годах шли активные научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы практически по всем направлениям создания техники и вооружений. Можно до бесконечности повторяться и петь дифирамбы танкам Т-34 и КВ, но, действительно, на период начала войны эти машины не имели себе равных ни в одной стране мира и до 1943 года были (бесспорно) вне конкуренции. И надо сказать, что если в 1941 году их было произведено не так уж много, где-то чуть больше 1,5 тысяч, то уже в 1942 году советская промышленность произвела 24718 танков, из которых Т-34 составляли 12,5 тысяч штук.

Советские истребители И-16, захваченные немцами на аэродроме, 1941 год

Работы действительно шли, как принято говорить, ударными темпами, и разработка танков, способных выдержать попадание снарядов противотанковых и танковых орудий, была достаточно успешной. Можно привести массу оговорок и определенное нежелание военных загружаться приемом на вооружение новой техники (довольно часто это сталкивалось с консервативным подходом), тем не менее эти танки стали поступать в военные части. Вопрос в том, как они использовались в 1941 году?..

Что касается авиации, то здесь тоже шла достаточно активная работа. Существовало несколько авиационных школ, создававших самолеты в Советском Союзе. Это школа Николая Поликарпова, «короля истребителей» 30-х годов, который построил И-15, И-16, И-153 (достаточно курьезную машину, биплан с убирающимися шасси, который изжил себя еще в тот момент, когда только появился на свет), И-180, И-185 (более поздние разработки). Во время испытания этих самолетов погиб Валерий Чкалов, что привело Николая Поликарпова к определенному карьерному закату. Косвенно это ему вменялось в вину, и работа над этими самолетами, к сожалению, была остановлена, хотя характеристики такой машины как И-185, надо сказать, были выдающимися.

Силы Советского Союза к лету 1941 года были крупнейшей армией мира

Группа молодых конструкторов: Яковлев, Лавочкин, Горбунов, Гудков и Микоян также создавали истребители. Безусловным лидером стал Яковлев, фаворит Сталина, который построил самолет Як-1. В своей книге «Время, люди, самолеты» летчик-испытатель Рабкин приводит документы о том, в каком состоянии Як-1, равно как и ЛАГ-1 (впоследствии ЛАГ-3), и МиГ-1 (МиГ-3) принимались на вооружение. Самая ужасающая, пожалуй, картина была с яковлевской машиной. Количество недоработок по самолету превышало 120 позиций, в том числе отказы карбюраторов, генератора, перегрев двигателя, недоработки системы охлаждения, масляной и водяной, и многое-многое другое. Собственно говоря, история появления на свет таких самолетов как Як-1 и ЛАГ-1 достаточно любопытна.

Дело в том, что и на том, и на другом самолете стояла одна и та же винтомоторная группа — мотор Испано-Сюиза французского производства, купленный по лицензии. Он находился у французов в производстве с 1936 года, и к моменту, когда лицензия была куплена, двигатель получил название М-105 (впоследствии была еще модификация М-107, суперфорсированная и нежизнеспособная). Собственно говоря, французы снимали этот двигатель с производства, заменяя его более эффективным. Одним словом, вот такой «новый» мотор стоял на самолетах Яковлева и на самолетах Лавочкина первого поколения.

Самолет Яковлева представлял собой конструкцию из металлических трубочек, обтянутую тканью, местами фанерой, и по своим характеристикам во многом был близок к спортивному самолету. Фактор живучести у него был относительно невелик, но за счет того, что использовалась ткань, он был достаточно легким.

Что же касается самолета Лавочкина, то он делался из дельта-древесины, фанеры, и обладал большей живучестью, но зато и большим весом, за что летчики во время войны прозвали ЛАГ-1 «летающим гарантированным гробом», потому что машина не обладала достаточной маневренностью. А если к этому добавить еще проблемы с карбюраторами и многие другие, которые встречались на этих самолетах, то, в общем, можно представить насколько непросто нашим летчикам было на них воевать.

Подразделение вермахта на католическом богослужении перед вторжением в СССР, 1941 год. Автор фото: Алоиз Бек

Очень интересная машина была микояновская, МиГ-1, впоследствии МиГ-3, которая в 1941 году была снята с производства. Тоже туманная и непонятная история. Немецкий летчик-испытатель Ганс-Вернер Лерхе, который отвечал за испытания трофейных советских самолетов в Германии, отмечал очень высокие характеристики МиГ-3 на 1941 и даже 1942 год. Дело в том, что эта машина развивала порядка 640 км/ч, в то время как позднейшие модификации Messerschmitt Bf.109 развивали только 600. Тем не менее МиГ был снят с производства. Считалось, что эта машина достаточно строгая к пилотированию, что у нее недостаточно мощное вооружение, и главный тезис, который приводится в мемуарах Яковлева, — это то, что самолет имел двигатель для полетов на больших высотах. Тот же самый летчик-испытатель Рабкин опровергает Яковлева, говоря, что высотность самолета определяется тем, как настроена у него топливная система, карбюраторы и как обеспечивается обогащение или обеднение смеси. То есть МиГ-3 можно было сделать и самолетом для боев на средних и небольших высотах. И, кстати сказать, Александр Покрышкин, который начал войну именно на МиГ-3, несмотря на его декларированные высотные характеристики, вполне справлялся с этим самолетом и весьма эффективно им пользовался на небольших высотах в боях с Messerschmitt Bf.109.

Таким образом, общая численность нашей авиации на момент начала войны была весьма и весьма впечатляющей. Общее число самолетов в парке ВВС РККА приближалось к численности танков в танковых парках. Одновременно был разработан и доведен до производства самолет Ил-2 — машина весьма неоднозначная, самая массовая в нашей авиации. Почти 40% погибших во время войны летчиков — это пилоты Ил-2, у которых был самый горький хлеб: они перепахивали передний край и, соответственно, гибли чаще, чем все остальные асы. По статистике, стрелков Ил-2 убивали в семь раз чаще, чем пилотов. То есть, прежде чем погибал один летчик Ил-2, у него менялось семь стрелков.

Наша авиация к началу войны насчитывала где-то под 30 тысяч машин. Казалось бы, огромная масса техники и вооружений… В больших количествах строились торпедные катера, как дешевое, экономичное и при разумном использовании эффективное средство борьбы с морскими целями. Производились по немецкой лицензии 85-мм пушки (по сути аналог знаменитой 88-мм пушки), орудия других калибров. То есть ВПК Советского Союза работал на полных оборотах, и к моменту нападения Германии на нашу страну численный перевес в технике у нас был огромный. Мы многократно превосходили вермахт, панцерваффе и люфтваффе.

На стороне Германии было качество, на стороне СССР — количество

Что же касается использования этой техники, то это другая, обратная сторона вопроса. Дело в том, что мало произвести много оружия, надо еще уметь им пользоваться. Как писали в мемуарах многие наши летчики и танкисты, в частях велась борьба за экономию горюче-смазочных материалов, стрельбы проводились крайне редко, зато очень хорошо было поставлено дело с хозяйственными работами, с проведением всевозможных политзанятий, лекций, семинаров, маршировкой и другими совершенно «необходимыми» в подготовке вооруженных сил делами. На ум приходит цитата из Эйке Миттельдорфа, офицера Генштаба вермахта, который написал инструкцию по эксплуатации армии, где среди прочего сказано, что строевой подготовкой солдат должен заниматься минимально, чтобы уметь прилично ходить в строю. Из 16 часов ежедневных занятий в вермахте большая часть времени отводилась на отработку тактических приемов, стрельбу и прочие необходимые для выживания на поле боя мероприятия.

Такая картина складывалась к июню 1941 года. При этом, что интересно, у каждой из противостоящих сторон была своя эйфория: у наших, потому что мы обладали огромным техническим парком, у немцев — оттого, что малыми силами им удалось пройти пол-Европы и, казалось, что это будет продолжаться вечно. Однако события, которые начали происходить летом 1941 года и в последующие годы, показали, что количественный перевес далеко не всегда является гарантией успеха, в то время как и качественный перевес — не всегда залог победы.

Подготовка СССР к войне с Германией

К грядущей войне с Германией активно готовились, укрепляя военную промышленность. К 41 году в Красной армии было намного больше танков, чем у нацистского блока. Οʜᴎ были почти всœе легкие, очень похожие на современные бронетранспортёры, но и у немцев на момент войны были ненамного лучше. Самолетов у СССР было меньше, но сравнимое количество. Вооружения и припасов в целом на приемлемом уровне. Между тем, война застала СССР врасплох и сразу же началась для нас самым катастрофичным образом. Возникает вопрос почему? Тут причин несколько. Сталину из нескольких источников была доставлена агентурная информация о дате нападения 22 июня. Но почему же Сталин никому не поверил? В последние годы появилась версия, которая объясняет эту загадку. Военные специалисты заверяли Сталина, что сигналом к началу нападения на СССР должны служить 2 вещи. Заготовка интендантской службой утепленного зимнего обмундирования, ĸᴏᴛᴏᴩᴏᴇ может выдержать суровую зиму. Их стандартная зимняя форма одежды была рассчитана на мягкую европейскую зиму. Такую заготовку нужно делать заранее, успеть производить такое обмундирования после начала вторжения было совершенно невозможно. Воевать же зимой в России не подготовившись – чистое безумие. То же самое касалось зимней смазки на военной технике, ее тоже нужно было или поменять с летней заранее, или хотя бы иметь под рукой прямо в частях. Именно на эти данные Сталин, возможно, в первую очередь и опирался. Достоверно сейчас известно, что наши разведчики тщательно следили, когда в германской армии начнется упреждающая подготовка к зимней кампании. Сигналов не последовало. Сведения агентуры о начале войны 22 июня Сталин посчитал или дезинформацией, или началом не вторжения, а пограничного конфликта. В дезинформации была кровно заинтересована Великобритания, после поражения Франции оставшись с врагом один на один. Гитлер оказался бо’льшим авантюристом, чем можно было предположить. СССР рассчитывали разгромить за несколько месяцев. Даже в данном случае германские войска испытали бы проблемы в самом конце, но их надеялись решить в пожарном порядке. Как выяснилось, Гитлеру обращались высокопоставленные военные с настойчивым требованием и смазку на технике поменять, и к зиме готовиться. Гитлером было решено в целях дезинформации этого не делать. И план дезинформации Сталина удался как нельзя лучше!! Кстати, Рихард Зорге, наш разведчик в Японии, сделал верный вывод о нежелании Японии воевать против СССР в 1941 году на основании отсутствия в интендантской службе зимнего утепленного обмундирования и зимней смазки для техники!!!

Безусловно, усиленную концентрацию войск на всœей границе с СССР, их наступательную конфигурацию, в т.ч. и в странах союзниках, невозможно было не заметить. Но, с другой стороны, со стороны СССР также присутствовала подобная конфигурация, причем конфигурация не для оборонительной войны, а для войны наступательной!!! Об этом много данных. К примеру – основные склады советского военного снаряжения были не в глубоком тылу, а близко к границе. Близко к границе были и танковые соединœения. По последним данным, Сталин хотел оттянуть войну на 42 год и к этому сроку рассчитывал полностью подготовиться. Конфигурация наступательная была сделана заранее. Не исключено, что Сталин рассчитывал ударить в тот момент, когда немецкая армия высадится в Англии. Это был бы удобный момент. Достоверных данных на данный счёт не имеется, только догадки. Но даже если это и так, то осуждать такой вроде бы коварный план нельзя. Можно же только приветствовать. Против воплощения мирового зла – нацистов годился любой план, лишь бы только свернуть им шею.

Нужно отметить, что атакующая конфигурация войск не отличается от контратакующей. Устав и стратегия Красной Армии того периода отличались большим авантюризмом. Затяжные оборонительные действия не предусматривались. Только на неĸᴏᴛᴏᴩᴏᴇ время – потом переход в контрнаступление. Так что возможно, упреждающий удар вообще не планировался. Это еще хуже. В таком случае – контратакующая конфигурация армии - грандиознейшая глупость как сталинская, так и верхушки армии, которая дорого обошлась стране.

Подготовка СССР к войне с Германией - понятие и виды. Классификация и особенности категории "Подготовка СССР к войне с Германией" 2017, 2018.

О готовности Красной Армии к войне в июне 1941 г.

Версии просчета Сталина в сроках вероятного нападения Германии на СССР как главной причины наших неудач сопутствует утверждение, что наши войска в 1941 г., до войны, не уступали вермахту в умении воевать, в профессионализме и, если бы их вовремя привели в боевую готовность, они успешно отразили бы нападение агрессоров.Под боеготовностью при этом понимают только способность войск занять по тревоге рубежи развертывания, упуская главную составляющую боеготовности - умение успешно выполнить боевую задачу по отражению внезапного нападения, которое при таком умении армии и не будет внезапным.

Главным "доказательством" неприведения наших войск в боевую готовность перед агрессией многие считают сам факт их поражений, хотя прямой связи тут нет. Вместо нечетких голословных утверждений, что войска не приводились в боеготовность, пора бы определить конкретный перечень главных мер, которые надо было осуществить для достижения требуемой готовности перед войной. И выявить - какие из них были проведены в жизнь до войны, Вовремя; что не было сделано и как это повлияло на исход первых сражений.

В 1935-1941 гг. руководством СССР был проведен ряд крупных мер по повышению боеготовности Советских Вооруженных Сил:

1) перевод Красной Армии в 1935-1939 гг. на кадровую основу;

2) введение всеобщей воинской обязанности в 1939 г.;

3) создание и развертывание серийного производства нового поколения танков и самолетов в 1939-1941 гг., до войны;

4) стратегическое мобилизационное развертывание Вооруженных Сил в 1939-1941 гг. из армии мирного времени в армию военного времени (до войны), с 98 дивизий до 303 дивизий;

5) создание и сосредоточение на западных границах в 1939- 1941 гг. армий прикрытия невиданной в истории человечества для мирного времени численности в 186 дивизий, с учетом 16 дивизий второго стратегического эшелона, прибывших в армии прикрытия до войны;

6) подготовка Западного ТВД к войне - аэродромы, укрепрайоны, дороги.

В апреле-июне 1941 г., с нарастанием угрозы войны, были приняты дополнительные срочные меры по повышению боеготовности, включавшие:

Призыв в апреле-мае 793 тыс. резервистов для пополнения войск западных военных округов почти до штатов военного времени;

Директива Начальника Генштаба от 14 апреля о срочном приведении в боеготовность всех долговременных огневых сооружений, укрепленных районов с установкой в них оружия полевых войск при отсутствии табельного;

Скрытая переброска с 13 мая из внутренних округов войск второго стратегического эшелона в западные округа с приведением их при этом в боеготовность - 7 армий 66 дивизий (16, 19, 20, 22, 24 и 28-я армии, 41-й стрелковый, 21-й и 23-й механизированные корпуса);

Приведение в боеготовность 63 дивизий резервов западных округов и выдвижение их ночными маршами, скрытно, с 12 июня в состав армий прикрытия этих округов (Директива НКО от 12.6.41);

Приведение в боеготовность и скрытый вывод под видом учений в месте сосредоточения 52 дивизий второго эшелона армии прикрытия из мест постоянной дислокации (Приказ НКО от 16.6.41);

Вывод дивизий первого эшелона армий прикрытия в укрепрайоны по телеграмме Начальника Генштаба от 10.6.41 и Указанию Наркома Обороны от 11.6.41 - с начала июня;

Приведение всех войск ПрибОВО и ОдВО в готовность 18-21.6.41;

Создание с апреля 1941 г. командных пунктов и занятие их 18-21 июня срочно сформированными фронтовыми управлениями;

Создание группы армий С.М.Буденного на линии Днепра - 21.6.41;

Досрочный выпуск по Приказу НКО от 14 мая изо всех училищ и направление выпускников в западные приграничные округа;

Приказ НКО № 0367 от 27.12.40 и его повторение 19.6.41 о рассредоточении и маскировке самолетов и т.п.;

Направление Зам. Наркома Обороны генерала К.А.Мерецкова И.В.Сталиным в ЗапОВО и ПрибОВО для проверки боеготовности ВВС округов 14.6.41;

Издание Директивы НКО и Ставки (№ 1) о приведении в боеготовность войск западных военных округов (подписана 21.6.41 в 22.00, т.к. С.К.Тимошенко и Г.К.Жуков уже в 22.20 вышли от Сталина, получив одобрение им этой Директивы и отправив ее с Н.Ф.Ватутиным на узел связи Генштаба).

Всего в боевую готовность до нападения немцев были приведены, таким образом, 225 из 237 дивизий Красной Армии, предназначенных для войны против Германии и ее союзников по планам обороны.

Не были проведены в жизнь до войны только две важные меры - всеобщая мобилизация в стране и ввод войск в предполье укрепрайонов.

Стратегическое мобилизационное развертывание Красной Армии до войны в армию военного времени (5,4 млн. чел.), создание огромных армий прикрытия, скрытая мобилизация дополнительно 793 тыс. запасных и др. позволили осуществить практически большую часть мер, предусмотренных всеобщей мобилизацией, в силу чего надобность в проведении ее до войны отпала. Уже в мирное время были сформированы все 303 дивизии, запланированные для войны. Было сделано все главное, что страна должна была и могла сделать для успешного отражения надвигавшейся агрессии, если не затрагивать вопроса о качестве наших войск в сравнении с гитлеровскими. Фактически с марта 1941 г. происходило встречное стратегическое сосредоточение и развертывание вооруженных сил Германии для агрессии и частей Красной Армии - для ее отражения.

Фактически сейчас просчетом в вероятных сроках нападения немцев называют совсем другое - решение Сталина, несмотря на очевидную неизбежность агрессии Германии в июне 1941 г., не объявлять всеобщую мобилизацию и не вводить войска в предполье укрепрайонов до нападения немцев, считая проведенные весной 1941 г. мероприятия вполне достаточными, а армии прикрытия в 186 дивизий - способными отразить любое внезапное нападение Германии и ее союзников!

Это не просчет в сроках, а сознательное, учитывающее все плюсы и минусы решение. Ошибся при этом Сталин в одном - переоценил боеспособность наших войск, выглядевших по числу дивизий и боевой техники значительно сильнее вермахта. Это был главный и единственный просчет Сталина (и НКО также).

Просчета в предвидении вероятного направления главного удара вермахта также не было, а было решение Сталина и НКО - допуская возможность главного удара немцев в Белоруссии, сосредоточить наши главные силы на Украине, считая, что в Белоруссии 44 советских дивизий хватит для успешной обороны против 50 дивизий немцев. А ответный удар нам выгоднее наносить с Украины - на Краков... Тут опять просчет в боеспособности наших войск, и только.

Версия о поражении наших войск именно в первый день войны - не более, чем легенда. Фактически первым ударом войск агрессора 22 июня подверглись лишь 30 дивизий первого эшелона армий прикрытия от Балтики до Карпат из 237 дивизий запасных приграничных округов и второго стратегического эшелона. Трагедия поражения главных сил трех особых военных округов (118 дивизий) произошла не 22. июня, а позже, во время встречных сражений 24-30 июня 1941 г. между новой и старой границами.

Для доказательства превосходства вермахта в количестве войск и в вооружении, как причины наших неудач, долгие годы всячески преуменьшаются численность советских войск, количество и качество их боевой техники и, наоборот, преувеличивается все это у вермахта.

Так, фактически Германия против СССР выставила не 4,6 млн. чел., как принято считать, а 3,3 млн., т.к. в ВВС, ПВО и на флоте должны учитываться (как и у нас) только боевые средства, а не персонал. Всего у агрессора, таким образом, было не 5,5 млн. чел., а 4,2 млн. против.более чем 3 млн. чел. в западных пограничных округах и войсках второго стратегического эшелона.

Искажается соотношение в артиллерии - у нас учитываются орудия и минометы калибра 76 мм и выше (без орудий ПТО), а у немцев засчитываются 14 тыс. орудий ПТО (37 и 50 мм) и 5 тыс. стволов артиллерии 28 дивизий резерва ОКХ. Фактически в войсках только западных приграничных округов было 37 тыс. орудий и минометов, а в войсках всех агрессоров - не более 31 тыс. стволов.

Неверно, что почти вся артиллерия вермахта была моторизованной. В штатах немецкой пехотной дивизии первых волн было 6300 лошадей, из них почти половина в артполку. Значит, вся артиллерия пехотных дивизий была на конной тяге. Моторизована была лишь артиллерия ПТО, РГК, танковых и мотопехотных дивизий.

Всего 3300 танков и 250 самоходных орудий, а не 4-5 тыс. бросил вермахт против СССР, из них 1600 легких (Т-1, Т-2 и Т-38) и 1610 средних (Т-З и Т-4). Значит, против 1610 немецких средних танков в западных округах СССР было 160 тяжелых и средних танков KB и Т-34, намного превосходивших немецкие по боевым качествам. А против 1600 немецких легких танков было около 9 тыс. советских легких, нисколько не уступавших немецким. В итоге - подавляющее превосходство над вермахтом в количестве и качестве танков. Это без учета 2 тыс. танков мехкорпусов второго стратегического эшелона.

Против 3046 всех немецких боевых самолетов (1067 истребителей, 1417 бомбардировщиков и 562 разведчика) ВВС западных округов, флотов и дальнебомбардировочная авиация имели 9917 боевых самолетов, в том числе в округах 7133, в ДБА - 1339 и на флотах - 1445.

Самолетов новых типов советские ВВС приняли от заводов не 2739, как считают, а 3719, т.к. в числе новых надо учитывать и самолеты образца 1939-40 гг. ДБ-ЗФ, Ар-2, Су-2, Ту-2, Як-4, Пе-8, ББ-2, которых было более тысячи. Значит, наши ВВС могли и должны были иметь против немцев в июне 1941 г. не 1540 самолетов новых типов, как считают сейчас, а более 3 тыс. Вермахт же изо всех 3046 боевых самолетов имел новых менее 2 тыс., если исключить устаревшие самолеты Ю-87, Хе-111, До-217 и др.

Наши стрелковые дивизии западных приграничных округов на 22.6.41 имели в среднем не 8-9 тыс., как долго считали, а 12 360 (при штате 14 483) - 20 дивизий имели по 14 тыс. человек, 70 - по 12 тыс. и 6- по 11 тыс. Приводимые иногда данные на 1 июня 1941 г. не учитывают поступления в эти дивизии в июне 1941 г. 500 тыс. человек из дополнительного призыва.

Из уволенных вследствие репрессий 1937-38 гг. 38 тыс. командиров и политработников 12 тыс. вернулись в армию в 1939-40 гг., 9 тыс. было уволено не по политическим мотивам (естественная убыль) и около 17 тыс. человек изгнаны из армии по политическим - необоснованно и незаконно. Из них около 9,5 тыс. было арестовано.

Мнение, что репрессированные высшие командиры были лучшими, а в армии остались худшие - бездоказательно. Лучшие из репрессированных (М.Н.Тухачевский и др.) нередко в печати сравниваются с худшими из оставшихся. Не исследован вопрос - какой опыт современной войны (кроме Гражданской) мог получить наш высший комсостав 30-х годов (в том числе репрессированные), служа с окончания Гражданской войны до 1937 г. в нашей малочисленной, отсталой тогда, территориально-кадровой армии, в которой кадровых дивизий было два десятка (26%) на двадцать военных округов (во внутренних округах их не было вообще), армейских управлений не существовало с 1920 по 1939 г., крупные маневры начали проводиться только в 1935-37 гг. и т.п. Недаром 120 наших военачальников ездили в Германию учиться военному делу в 20-30-х годах.

А идеи, связанные с именем Тухачевского, не были отвергнуты, как пишут, они не всегда оправданно внедрялись в армию перед войной, отражались в уставах. В частности:

Идея "ответного удара" стала стержнем плана войны вместо более подходящей для нашей армии идеи стратегической обороны;

Теории глубокого боя и операции заслонили для нашей армии вопросы обороны, маневренной войны, встречных операций и др.;

Идея создания армий прикрытия была с большим размахом воплощена в жизнь, что спасло нас в 1941 г.

Последствия репрессий 1937-1938 гг. против комсостава были частично преодолены к лету 1941 г., поэтому их нельзя отнести к главным причинам неудач нашей армии в начале войны.

Беда в том, что Красная Армия так и не успела стать кадровой ни в 1936, ни к 1939, ни к июню 1941 г.. С 1935 г. она развивалась экстенсивно, увеличивалась в 5 раз - но все в ущерб качеству, прежде всего офицерского и сержантского составов.

Советское военное руководство, готовясь к войне с Германией, усиленно добивалось к 1941 г. количественного превосходства над вермахтом, особенно в танках и самолетах, но для него оставалось тайной многократное отставание Красной Армии от немецкой в качестве войск, штабов, комсостава всех степеней, особенно младшего.

Войска были плохо обучены методам современной войны, слабо сколочены, недостаточно организованы. На низком уровне находились радиосвязь, управление, взаимодействие, .разведка, тактика...

Переход армии на кадровую основу, увеличение ее численности в 5 раз в 1939 г. и реорганизации 1940-1941 гг. обострили дефицит комсостава и ухудшили его качество. Действительной главной причиной поражения наших войск летом 1941 г. была неготовность Красной Армии вести современную маневренную войну с противником, имевшим богатейший опыт в ней и отличную подготовку именно к такой быстротечной войне. Наши Вооруженные Силы не умели реализовать огромный технический и людской потенциал, превосходящий к началу войны потенциал агрессоров. Причиной такого отставания нашей армии является полный провал в 1930-37 гг. заблаговременной подготовки командных кадров технического звена для многократного увеличения (развертывания) Вооруженных Сил перед войной. Спешные, авральные меры 1939-41 гг., и особенно весной 1941 г., не могли выправить это положение.

Военный вестник (АПН). 1992. № 9. С. 3-8.

http://www.hrono.info/statii/filipp_rkka.html

В течение многих лет с помощью самых различных средств, форм и методов гитлеровцы навязывали немецкому народу и армии фашистскую идеологию. С началом второй мировой войны ее распространение приняло в Германии еще более широкие масштабы.

Идеологическая обработка населения и войск фашистской Германии в духе антикоммунизма и антисоветизма была важнейшей составной частью подготовки агрессии. Директива генерального штаба сухопутных войск от 7 октября 1940 г. требовала «не только учить солдат вермахта военному делу, но и формировать у них определенное мировоззрение», основанное на национал-социалистских идеалах.

Так как проявлявшиеся в стране социальные антагонизмы объективно вели к снижению морального потенциала фашистской Германии, гитлеровское руководство стремилось искусственно его развивать, используя для этого, с одной стороны, насилие, с другой — изощренную пропаганду. Применив репрессии, оно разгромило революционные силы страны, подавило активность противников нацизма, установило режим идейного террора, политический надзор над всеми сферами общественной и личной жизни. Лживой пропагандой гитлеровцы одурманивали население и солдат, прививали им ненависть к другим народам, и в первую очередь СССР. В своей пропаганде они обращались к частнособственнической психологии, националистическим предрассудкам обывателей. Концентрируя внимание на их чувствах, гитлеровцы делали ставку на тщательно подготовленные и многократно повторяемые лозунги-штампы. Для завоевания масс, по выражению Гитлера, нужны были «не объективность, а воля и сила».

Чтобы обеспечить «волю и силу» в воздействии на моральный дух населения и армии, гитлеровцы использовали огромный партийный, государственный и военный аппарат, важнейшей задачей которого было последовательно и методично прививать немцам стереотипы поведения, разработанные по заданию гитлеровского руководства фашиствующими учеными. Ведущую роль в этом аппарате играла нацистская партия (НСДАП), руководство которой уделяло постоянное внимание идеологической обработке населения и армии. С началом войны эта обработка получила новый размах. Распоряжение по нацистской партии от 15 сентября 1939 г. за подписью заместителя фюрера Гесса требовало от руководителей партии на местах усилить идеологическое влияние на немецкий народ и контроль над массами. «Руководитель НСДАП (в области, районе, местной группе), — говорилось в распоряжении, — отвечает на своем участке за политические настроения и действия населения».

Главари нацистских организаций придирчиво следили за политической благонадежностью не только членов своей партии. Фактически они держали под надзором каждого человека. Так, блоклейтеры, представлявшие низшее звено фашистских функционеров, наблюдали за поведением жильцов в тех домах, которые были закреплены за ними, сообщали в гестапо о «подозрительных» лицах. Сами блоклейтеры находились под надзором более высоких инстанций. Подобной слежкой охватывался весь рейх снизу доверху.

Идеологическая обработка немцев осуществлялась целой системой фашистских организаций, построенных по военному образцу. В эту систему входили кроме собственно нацистской партии организации, считавшиеся ее подразделениями или пользовавшиеся статусом «примыкающих союзов». Подразделениями были штурмовые отряды (СА), охранные отряды (СС), союз гитлеровской молодежи «гитлерюгенд» вместе со вспомогательной детской организацией «дойчес юнгфольк», а также национал-социалистский студенческий союз, женская организация, союз преподавателей высшей школы. Важную роль в насаждении фашистской идеологии играло главное управление государственной безопасности (СД), которое имело своих агентов на любом предприятии, в любом учреждении, в любой организации, не исключая и органы партии. К наиболее массовым из «примыкающих союзов» относились «немецкий рабочий фронт», объединявший лиц наемного труда, часть ремесленников и предпринимателей, национал-социалистский союз учителей, имперский союз немецких чиновников.

Каждая из фашистских организаций располагала своим собственным пропагандистским аппаратом. Так, в подчинении «немецкого рабочего фронта» находилось 12 имперских, 37 областных и 28 районных пропагандистских школ. Кроме того, на предприятиях было около 340 тыс. уполномоченных фронта, отвечавших за «духовное просвещение».

Деятельность нацистских союзов и организаций по идеологической обработке населения направляло центральное руководство партии через соответствующих имперских руководителей и подчиненные им отделы. Геббельс, имевший партийный чин имперского руководителя пропаганды, осуществлял надзор за «чистотой» немецкой культуры. Розенберг надзирал за общей идеологической обработкой членов нацистской партии, следил за научно-исследовательскими учреждениями, разрабатывавшими теоретические «проблемы» фашистской идеологии, а также заграничной организацией НСДАП и примыкавшими к ней группами. Начальник сельскохозяйственного отдела нацистской партии Р. Дарре, ведая корпоративной организацией немецкого крестьянства, осуществлял руководство фашистской пропагандой на селе. Р. Лей, возглавлявший организационный отдел, направлял идеологические усилия «немецкого рабочего фронта».

В управленческом аппарате монополий были созданы органы для идеологического воздействия на рабочих и служащих. Так, концерн «ИГ Фарбениндустри» имел комиссию по пропаганде, бюро информации и хозяйственно-политический отдел. Под контролем монополий находился выпуск заводских газет, служивших прежде всего пропаганде фашистской идеологии.

Наряду с массовыми нацистскими организациями фашисты активно использовали для идеологического одурманивания немецкого народа государственный аппарат. Министерство пропаганды (его возглавлял Геббельс) осуществляло контроль над печатью, радио, кино, театрами, библиотеками. Через министерство науки и образования гитлеровцы контролировали учебный процесс в школах и высших учебных заведениях. В составе министерства внутренних дел имелось «управление немецкой нации», ответственное за обработку населения в духе расизма.

Едва ли не каждый немец находился в идеологических тенетах фашизма. С 10 лет он попадал в детскую фашистскую организацию, где ему внушалось почтение к фюреру и фашистскому режиму. В 14 лет оказывался в одном из отрядов нацистского молодежного союза «гитлерюгенд». С 18 лет молодой немец включался в ряды одной из многочисленных фашистских организаций, которые охватывали почти все взрослое население Германии. В процессе учебы, на фашистских сборищах и военно-спортивных тренировках ему стремились навязать стандартный стереотип фашистского мышления и поведения.

«Высшую школу патриотического воспитания», по утверждению Гитлера, немец проходил в вооруженных силах. Идеологическая обработка солдат была исключительно интенсивной. Здесь завершалось превращение немецкого обывателя в послушное, почти автоматически действующее орудие правящей клики фашистской Германии. Этим занимался командный состав вермахта, «Воздействие на состояние морального духа войск, поддержание у солдат готовности к бою и воли к победе, — говорилось в одной из директив министерства пропаганды, — дело командира».

Фашистское руководство требовало от офицеров вермахта «постоянно заниматься изучением материалов нацистской партии». Офицеры проходили специальную подготовку по «овладению» фашистской идеологией. Многие из них заканчивали особые курсы при школах НСДАП. Командиры рот и равных им подразделений регулярно вели занятия с солдатами «по воспитанию их в национал-социалистском духе». Тематика занятий разрабатывалась центральным руководством нацистской партии, министерством пропаганды и военным командованием.

Важную роль в идейном оболванивании солдат играли отдел пропаганды, созданный при ОКБ еще в апреле 1939 г., и подчиненные ему специальные воинские части пропаганды. Отдел разрабатывал и регулярно издавал пособия для занятий с солдатами и, кроме того, закрытые бюллетени — «Материалы для духовного обслуживания войск». В каждое подразделение поступало не менее четырех экземпляров этих пособий и бюллетеней, которые доводились до офицеров и солдат.

Первые специальные воинские части пропаганды (четыре роты) в составе вермахта были сформированы в августе 1938 г. в связи с подготовкой к захвату Судетской области. К 1 сентября 1939 г. таких рот было уже 13: семь — в сухопутных войсках, четыре — в ВВС и две — в ВМС. Их количество непрерывно увеличивалось. Задачей этих рот, говорилось в инструкции нацистского руководства, является ведение пропаганды среди населения и солдат Германии («пропаганда на родину»), среди населения прифронтовой полосы («фронтовая пропаганда») и среди войск противника («пропаганда на врага»). «Пропаганда на родину, — указывалось в инструкции, — осуществляется путем предоставления информации военного характера (через печать, кино, радио) из районов боевых действий. Фронтовая пропаганда заключается в поддержке военного командования путем воздействия на моральный дух населения прифронтовой полосы». Роты занимались также организацией для воинских частей вермахта специально подготовленных киносеансов, зрелищ, радиопередач, фотовыставок, изданием агитационной литературы и пр. Для выполнения этих задач они имели специалистов (журналистов, фото- и кинорепортеров, дикторов, киномехаников и других) и материальные средства (множительные аппараты, фотолаборатории, киноустановки).

Развертывание рот пропаганды в ходе войны имело целью усилить применение в армии форм и методов нацистской обработки масс, превратить немецких солдат в надежное орудие агрессии.

Постоянную помощь командованию вермахта в духовном растлении солдат оказывали различные фашистские организации. 10 октября 1939г. Геббельс и Лей подписали специальное соглашение, которое предусматривало активное участие министерства пропаганды и «немецкого рабочего фронта» в агитационно-массовой работе среди военнослужащих. В министерстве пропаганды был создан отдел по обслуживанию войск, а фашистский союз «крафт дурх фройде» («сила через радость») стал организовывать для солдат «пропагандистские и культурные мероприятия», в том числе поставлять в воинские части докладчиков из местных нацистских организаций. Центральное руководство гитлеровской партии непосредственно занималось вопросами идеологической и политической обработки армии, считая, что активное внедрение фашистской идеологии в войска — одно из главных условий подготовки захватнических войн.

Большое место в духовном порабощении населения и армии Германии занимали средства массовой информации, прежде всего печать. К концу 1939 г. общий тираж массовых газет составлял 19,7 млн. экземпляров, а журналов — 89,5 млн. Крупными тиражами печатались партийные издания фашистов: центральный орган партии газета «Фёлькишер беобахтер» в 1940 — 1941 гг. выходила тиражом свыше 1,1 млн. экземпляров; еженедельник «Рейх», в каждом номере которого печатались статьи Геббельса, — 1 млн. экземпляров; иллюстрированные журналы «Сигнал» — 1,6 млн.; «Вермахт» — 1 млн.; «Берлинер иллюстрирте» — 3 млн. экземпляров и т. д. Фашистская печатная продукция широко распространялась в вермахте и в союзных Германии странах, на оккупированных ею территориях. Каждая рота вермахта получала ежедневно не менее 10 экземпляров газет, в том числе «Фёлькишер беобахтер» и нацистскую газету области, на территории которой дислоцировалась воинская часть, а также одну из армейских газет. Вне пределов Германии, в основном среди населения оккупированных и зависимых стран, каждую неделю распространялось более 2 млн. экземпляров иллюстрированных журналов, всячески восхвалявших фашистский «новый порядок» и победы вермахта.

Важным средством пропаганды в руках гитлеровцев было радио. В 1939 — 1940 гг. в Германии действовало 107 радиостанций. В казармах и служебных помещениях воинских частей были установлены радиоприемники для регулярного прослушивания геббельсовских передач.

Для идеологического одурманивания широко использовалось кино. В 1939 г. в Германии было выпущено 111 «художественных» фильмов, пропагандировавших фашизм. С началом войны особое внимание было уделено кинохронике как массовому средству воздействия. Метраж киножурнала «Дойче вохеншау» («Немецкое еженедельное обозрение») был увеличен почти в три раза. Основной материал для него поставляли роты пропаганды. Более половины выпусков кинохроники предназначалось для солдат. Министерство науки и образования предоставило в распоряжение вермахта более 35 тыс. киноустановок, 235 тыс. копий фильмов, 30 тыс. эпидиаскопов, более 1000 залов для демонстрации кинофильмов.

Немецкому населению и солдатам разрешалось читать только фашистскую литературу. В октябре 1939 г. руководство нацистской партии начало кампанию по сбору книг для фронта с целью «укрепления единства армии и народа». В качестве пожертвований от населения принимались только книги, которые восхваляли фашизм, ницшеанство, пангерманизм и расизм. В январе 1940 г. состоялась церемония передачи Кейтелю 8,5 млн. книг, собранных организациями нацистской партии для солдат вермахта. Почтовое ведомство было обязано строжайшим образом следить за литературой, направляемой на фронт, и не пропускать ни одной «нежелательной книги».

Произведения литературы, театрального и изобразительного искусства подвергались тщательной цензуре гитлеровских идеологических ведомств. До читателя и зрителя доходили только те книги, постановки и картины, где прославлялся «непобедимый» дух арийца, традиции тевтонского рыцарства и прусского офицерства.

Зрелища, легкая музыка и «популярная» литература служили гитлеровцам средством для отвлечения внимания населения от тягот войны и обработки солдат в духе национализма, шовинизма, пренебрежения к культурным ценностям других народов. На языке Геббельса это называлось «создать у населения хорошее настроение» и «дать солдату разрядку».

Одной из форм массовой обработки населения Германии стали так называемые «национал-социалистские утренники», введенные в декабре 1939 г. Они устраивались местными организациями НСДАП в помещениях партийных клубов, общеобразовательных школ по воскресеньям в предобеденное время. Согласно директиве фашистского руководства «утренники» проводились торжественно и празднично и длились не более часа. В их программу включались обычно краткие доклады местных политических руководителей фашистской партии, чтение нацистских стихов, исполнение музыкальных произведений, которые отражали «существо новой Германии». «Утренники» предписывалось готовить тщательно, добиваясь, чтобы они способствовали «внутреннему возвышению и единению» всех присутствующих.

Начавшаяся летом 1940 г. непосредственная подготовка Германии к нападению на СССР сопровождалась резким усилением идеологической обработки населения и вермахта в духе антикоммунизма, антисоветизма и расизма, активизацией разного рода «исследований» в области фашистской идеологии.

Еще в январе 1940 г. Гитлер отдал приказ об организации в Мюнхене высшей школы партии, которая должна была стать «центром национал-социалистских исследований и воспитания». Летом 1940 г. были созданы «научно-исследовательские институты» — своего рода филиалы этой школы, в том числе институт «истории арийского духа» при мюнхенском университете, институт биологии и науки о расах в Штутгарте, институт Востока при пражском университете и др. «Теоретические изыскания» так называемых исследовательских учреждений должны были по замыслам их организаторов обеспечить гитлеровскую пропаганду новыми идеями для «обоснования» поворота германской агрессии на восток и подготовки армии к войне на уничтожение.

В мае 1940 г. Розенберг разработал и представил в партийную канцелярию меморандум «О проведении всеохватывающей воспитательной работы по повышению внутренней готовности немецкого народа». В нем предлагалось активизировать пропаганду фашистских идей, чтобы принудить немецкий народ «идти на жертвы в течение длительного времени». В октябре центральное руководство фашистской партии потребовало от национал-социалистских союзов преподавателей высшей школы, студентов и учителей усилить «мировоззренческое воспитание и обучение» в школах и высших учебных заведениях. В декабре Гитлер поручил начальнику своей канцелярии и председателю партийной комиссии по надзору за печатью проверить, насколько «все школьные издания соответствуют национал-социалистским требованиям».

Идеологическая подготовка вермахта к войне против СССР велась скрытно и непрерывно усиливалась. В августе 1940 г. была издана секретная инструкция, которая требовала концентрировать внимание солдат на необходимости «отражения большевистской опасности, уничтожения марксизма и коммунизма».

В приложении к директиве ОКХ от 7 октября 1940 г. указывалось, что в зимний период обучения 1940 — 1941 гг. «особое значение приобретает идеологическая обработка войск, дислоцирующихся на северо-востоке». И ноября 1940 г. между ведомством Розенберга и ОКБ было заключено «рабочее соглашение», предусматривавшее «более тесное взаимодействие между НСДАП и ОКБ в области духовного просвещения и воспитания вермахта». Руководство нацистской партии обязывалось разработать новые пособия и материалы для занятий с солдатами на политические темы, создать специальные курсы для повышения «мировоззренческой подготовки» офицеров, направлять больше фашистской литературы для военных библиотек. ОКБ брало на себя обязательство тщательно подбирать офицеров для обучения на курсах и представлять на утверждение ведомства Розенберга всю военно-политическую литературу, издававшуюся в вермахте. 10 февраля 1941 г. было опубликовано «решение фюрера», предусматривавшее «дальнейшее улучшение сотрудничества между верховным командованием вооруженных сил и министерством пропаганды в области духовного воспитания солдат», в марте — указания о взаимодействии отдела пропаганды вермахта и органов военизированной трудовой повинности в Германии. Распоряжением ОКБ от 25 апреля 1941 г. «для усиления идеологической обработки войск на Востоке» создавались периферийные отделения пропаганды в Кракове и Кенигсберге, а также передавался в подчинение отдела пропаганды вермахта местный пункт отдела внутренней информации ОКБ в Варшаве.

Дух антикоммунизма и антисоветизма пронизывал собой все оперативно-стратегические документы, связанные с планированием нападения Германии на СССР. В приложении к особому распоряжению ОКБ от 19 мая 1941 г. к директиве № 21 (план «Барбаросса») говорилось: «Большевизм является смертельным врагом национал-социалистского немецкого народа. Это подрывное мировоззрение, и его носители заслуживают того, чтобы Германия сражалась против них».

Всем своим содержанием идеологическая обработка немецкого населения и личного состава вермахта в период подготовки к нападению на Советский Союз была направлена на то, чтобы подавить классовое сознание трудящихся, создать видимость национального единства, привлечь как можно больше немцев к активному участию в агрессии, скрыть противоречия между разбойничьей политикой германских монополий и жизненными интересами народа. Основными направлениями идеологической обработки являлись: воинствующий антикоммунизм, милитаризм, фанатический расизм и национализм, геополитическое учение о «жизненном пространстве», социальная демагогия о «преимуществах» фашистского строя, популяризация «нового порядка» в Европе.

Воинствующий антикоммунизм оставался главным содержанием идеологии и политики фашизма. Нацистская пропаганда настойчиво внушала немцам, что коммунизм якобы несет Германии рабство, а «нацизм — единственное спасение от коммунизма». Но из тактических соображений гитлеровцы в это время избегали публичных выпадов против СССР. Эта тактика продолжалась вплоть до 22 июня 1941 г. Гитлеровцы всегда стремились, как говорил Геббельс, «держать своего противника в неведении относительно подлинных целей Германии».

Гитлеровское руководство боялось, что само существование пакта о ненападении с СССР может способствовать возрождению среди трудящихся и всего немецкого народа симпатий к стране Октябрьской революции. Оно вело двойную игру в пропаганде. В директиве об «освещении текущего международного положения», направленной внешнеполитическим отделом НСДАП 5 декабря 1939 г. руководителям партийного просвещения областей и национал-социалистских союзов, отмечалось, что Советский Союз не хочет военного столкновения с Германией. Но этот факт, подчеркивали составители директивы, «не играет какой-либо роли во всей нашей просветительной работе и в мировоззренческом отношении. Нацизм остается врагом марксизма и следовательно врагом большевиков». Политическим руководителям фашистской партии предлагалось не делать «благожелательных высказываний» по поводу официальных отношений Германии с Советским Союзом, об экономических возможностях этих отношений следовало говорить «без чрезмерного обнадеживания», а захват Польши показывать как «исторический успех третьего рейха на Востоке» и «укрепление стратегических позиций» Германии.

В секретной инструкции министерства пропаганды от 30 января 1940 г. говорилось о нецелесообразности помещать в печати какие-либо «благоприятные» статьи и репортажи о Советском Союзе, «так как благодаря политике прошлых лет читатели настроены совсем по-другому и путем неожиданного изменения направления публикаций были бы сбиты с толку». 22 августа 1940 г. на совещании руководящих работников министерства пропаганды Геббельс дал указание «изъять из немецкой печати все сообщения о внутренней жизни Советского Союза, особенно любую пропаганду социальной, культурной, экономической и военной политики русских».

Фашистские руководители опасались, что любая положительная информация об СССР может в какой-то мере поколебать привитые немцам антикоммунистические взгляды. Германская печать и радио сообщали лишь краткие официальные сведения о Советском Союзе, причем часто такие, которые были полезны вермахту. Так, в ноябре 1939 г. газета «Кёльнише цайтунг», желая внушить немцам мысль о легкости завоеваний на востоке, поместила статью об СССР профессора Р. Нидермайера, в которой «между прочим» сообщалось, что через Волгу имеется всего пять железнодорожных мостов, «вывод которых из строя может парализовать все железнодорожное сообщение с запада на восток».

В первой половине 1941 г. и вплоть до 22 июня информация о Советском Союзе почти полностью исчезла со страниц германской печати. Зато гитлеровская пресса стала помещать много завуалированных антисоветских материалов под видом описания исторических событий, рассказов очевидцев, воспоминаний современников и т. п. Так, в мае 1941 г. в ряде газет было напечатано несколько очерков о приграничных советских городах (Перемышль, Сувалки и др.). Подчеркивалось, будто в них царит полное запустение, почти замерла жизнь. Газета «Данцигер форпостен» 25 мая 1941 г. опубликовала большую статью, посвященную очередной годовщине захвата советской Риги немецким добровольческим корпусом в мае 1919 г. В статье сообщалось, что тогда немцы сражались за Ригу «вместе со своими соратниками из Прибалтики». В «Фёлькшпер беобахтер» было опубликовано несколько статей начальника отдела печати министерства пропаганды О. Дитриха. В них навязчиво говорилось о некой угрозе, которая якобы нависла над Германией и мешает осуществлению планов создания «тысячелетнего рейха». Прежде чем обеспечить строительство такого рейха, поучал автор, германскому народу необходимо устранить нависшую угрозу. Немцам давалось понять, что она исходит от Советского Союза.

В Германии усиленно распространялись книги и брошюры антисоветского содержания. Выступая перед руководящими работниками министерства пропаганды 16 января 1940 г., Геббельс подчеркнул, что антикоммунистическая литература «не должна исчезать из обращения». Наряду с антикоммунистическими фолиантами фашистских главарей немцам в изобилии предлагались пропитанные антисоветизмом «труды» Г. Лейббрандта («Поход Москвы против Европы», «Немецкие колонии в Херсоне и Бессарабии» и другие) и ему подобных «специалистов» по Советскому Союзу.

Одним из способов, которым пользовались гитлеровцы для того, чтобы привить немецкому народу дух ненависти к СССР, было распространение провокационных измышлений западной пропаганды. Обычно это делалось в обзорах иностранной печати. Так, 1 августа 1940 г. берлинское радио объявило, что Советский Союз, по сообщению английских радиостанций, направляет деятельность Коминтерна «на создание пролетарского фронта против Германии». Подобная «информация» давалась без каких-либо комментариев.

В идеологической подготовке Германии к войне против Советского Союза важное место было отведено пропаганде милитаризма и его представителей. Фашистский военный теоретик Венигер в начале 1941 г. утверждал, что «смысл идеологической обработки войск заключается в усилении духа немецкой воинственности». Милитаризм провозглашался неотъемлемой чертой немецкой нации и фашистской Германии. «Милитаризм для немцев, — писала в декабре 1940 г. газета «Рейниш-Вестфелише цейтунг», — является жизненной необходимостью».

Милитаризацию страны и «необходимость» ведения войны гитлеровские пропагандисты «обосновывали», фальсифицируя историю немецкого народа. «То чрезвычайное значение, которое приобрели в настоящее время профессиональные солдаты, — говорилось в одной из брошюр для вермахта, изданной отделом внутренней информации ОКВ в 1941 г., — восходит к историческому прошлому». Руководство рейха 12 февраля 1940 г., обсуждая вопрос об усилении идеологической обработки гитлеровской молодежи, предложило шире использовать в воспитательной работе примеры из германской истории, которые «объясняли бы необходимость борьбы сегодня». Следуя этому указанию, германская печать, радио, кино широко распространяли материалы о немецких исторических деятелях, отличавшихся ярым национализмом и воинственностью. Особое предпочтение отдавалось Фридриху II, Бисмарку и генералам, участвовавшим в боях на восточном фронте в годы первой мировой войны. Газета «Фёлькишер беобахтер» в мае 1941 г. воздавала хвалу генералу К. Литцману за то, что под его руководством германские войска во время первой мировой войны «проникли на 160 км в глубь территории России и быстро захватили Вильно».

Огромное внимание уделялось пропаганде успехов вооруженных сил Германии в кампаниях первого периода мировой войны, выдержанной в исключительно хвалебных тонах. Не выходило ни одного номера газеты, не выпускалось ни одного киножурнала, в которых бы не превозносились победы вермахта, полководческие «доблести» гитлеровских генералов, воинственный дух немецких солдат и офицеров, «превосходство» германского оружия и техники. Была издана масса книг о действиях вермахта в Польше, Норвегии, Бельгии, Франции, на Балканах и в Африке. Всячески прославлялись варварские рейды гитлеровских подводников и летчиков.

Наряду с кинохроникой выпускались полнометражные документальные фильмы, возвеличивающие вермахт. Настойчиво рекламировалась, например, кинолента «Победа на Западе» (вышла на экраны в январе 1941 г.), сделанная киностудией «Уфа» по заказу ОКБ с целью вызвать у молодежи «уважение к армии и профессии солдата». Для возбуждения милитаристского духа устраивались выставки картин, скульптур и фотографий, посвященные действиям вооруженных сил Германии. В январе 1940 г. в Берлине была открыта выставка «Польская кампания и подводная война в картинах и рисунках». Выступивший на ее открытии Розенберг подчеркнул, что художники обязаны показывать силу немецкого милитаризма.

Согласно директивам фашистского руководства, успехи вермахта должны были «всегда выдвигаться на передний план» в выступлениях представителей нацистской партии и военного командования перед населением и военнослужащими.

Много внимания уделялось популяризации «героев» войны. Журналы и газеты помещали портреты и краткие биографии военнослужащих, награжденных Рыцарским крестом. Лиц, получивших «Дубовые листья» к Рыцарскому кресту, что означало вторичное награждение этим орденом, принимал сам Гитлер или направлял им личные поздравительные телеграммы. Под рубрикой «Маршалы полководца Адольфа Гитлера» «Фёлькишер беобахтер» 1 января 1941 г. поместила на целую полосу материал, посвященный прославлению высших представителей военного командования Германии.

Фашистская печать и радио настойчиво прививали своим читателям и слушателям мысль о том, что «германскому солдату всегда сопутствует успех», что для него «нет ничего невозможного», а победы немецким войскам «достаются малой кровью». Восхваляя действительные и мнимые успехи вермахта, гитлеровцы широко распространяли миф о непобедимости германской армии, утверждая веру в превосходство гитлеровского военного руководства и его стратегических принципов. Они стремились обеспечить полную и безусловную поддержку любых агрессивных авантюр фашистского руководства.

В одурманивании населения и солдат вермахта главная роль отводилась расизму, национализму и теории «жизненного пространства». Человеконенавистническое учение о «превосходстве» арийской расы служило гитлеровцам для обоснования притязаний на порабощение и физическое уничтожение других наций, завоевание мирового господства. Расовая теория нацистов носила открыто выраженный антисоветский, антикоммунистический характер. Германские расисты пытались «научно» обосновать превосходство немцев прежде всего над славянами — русскими, украинцами, белорусами и другими народами. Эти «изыскания» использовались для оправдания агрессивной «восточной политики» Германии.

С началом второй мировой войны гитлеровцы продолжали раздувать бредовую идею о превосходстве немецкой нации. Предпринимая новые «исследования» в области расовой теории, они старались облечь их в «привлекательную форму и внедрять в народ». В расистской пропаганде в этот период еще больше подчеркивались «ведущая роль» и «одаренность» немцев во всех областях науки, техники, производства и культуры, их «благотворное воздействие» на другие народы, особенно на народы, населяющие территории к востоку от Германии. В учебнике истории для средней школы прямо заявлялось, что «нордическая раса всегда была ведущей». Восхвалению этой мнимой ведущей роли немцев в мировом развитии посвящались не только «ученые труды», но и различные массовые мероприятия типа выставки «Германское величие», открытой в Мюнхене 8 ноября 1940 г. Ее экспонаты затем демонстрировались во многих городах Германии.

Обывателю настойчиво внушали, что немцы — «высшие представители» нордической расы и поэтому являются прирожденными «строителями культуры», носителями «организационного гения» и «творческого начала государственности». «Ни один народ на земле, — заявил на митинге в Лейпциге 11 мая 1941 г. «вождь немецкой молодежи» Б. Ширах, — не вобрал в себя так много различных духовных особенностей, как немецкий. Каждый немец рождается обладателем несметных культурных богатств. Он должен одержать победу и одержит ее над всем миром... Кто в этом мире не любит нас, пусть боится нас». Заявления такого характера, как и вся расистская пропаганда, льстили большинству немецких обывателей, действовали на них подобно алкоголю, затуманивая разум. Немецкому бюргеру импонировало восхваление его «высокого происхождения», «генетического превосходства», он проникался верой в свое «право» господствовать над другими. Эти призывы к насилию явно приурочивались к началу «восточного похода».

«Право» рейха на агрессию против СССР, на покорение народов и захват их территорий фашистская пропаганда пыталась доказать и геополитической теорией «жизненного пространства». Гитлеровцы утверждали, что у германского народа нет «достаточной» территории для жизни и деятельности, в то время как другие имеют «слишком много пространства», которое они якобы не могут использовать рационально из-за своей «низкой культуры». Публиковались описания походов германских войск в Восточную и Юго-Восточную Европу, подробные данные о количестве немцев, проживающих в той или иной стране, о памятниках немецкой культуры и т. п. Отсюда делались выводы о «законности» претензий Германии на территориальные приобретения и необходимости «справедливого распределения жизненного пространства».

В ходе столкновения империалистических коалиций «территориальные» аппетиты германских фашистов все увеличивались, а с ними менялись и лозунги, с которыми гитлеровцы обращались к населению и армии. До 1939 г. фашистская пропаганда кричала о «праве немцев на самоопределение», требуя присоединения к Германии Австрии и «исправления ошибок» Версальского договора. Затем появился лозунг об «обеспечении немцам жизненного пространства», на основе которого фашисты присоединили к Германии Чехию и значительную часть Польши. Весной 1940 г. гитлеровцы выдвинули лозунг о «праве на самоопределение Европы», под флагом которого фашистская Германия стремилась узаконить свою захватническую политику.

Нацистская пропаганда стремилась внушить каждому немцу, что он «лично заинтересован» в новых территориальных захватах и сможет обогатиться за их счет. Это подкреплялось также широковещательными обещаниями и всяческими подачками. 18 октября 1940 г. верховное командование вермахта издало приказ о гарантированном обеспечении германских военнослужащих землей на завоеванных немцами восточных территориях. Согласно этому приказу каждый фронтовик получал право на владение после войны поместьем на «восточных землях». Приказ был рассчитан на стимулирование частнособственнической психологии, на то, чтобы возбудить заинтересованность немецких солдат в дальнейших территориальных захватах. Проведенный с октября 1940 г. по апрель 1941 г. опрос 4700 немецких солдат, расквартированных на захваченных польских землях, позволил нацистскому «социологу» Гиппиусу сделать вывод о том, что среди немецких военнослужащих имеется «сильное стремление к экспансии на Восток».

Для идеологического оболванивания населения и армии гитлеровцы широко использовали социальную демагогию. Установленный нацистской партией в Германии фашистский режим они пытались представить как строй, защищающий интересы немецкого народа. В декабре 1940 г. газета «Дойче альгемейне цейтунг» писала, что главная цель созданного Гитлером политического строя состоит «в улучшении благосостояния народа и в создании лучшего социального порядка». Фашисты делали вид, что хотят облагодетельствовать все классы. Они разглагольствовали о том, что в Германии создана «народная общность», «ликвидированы плутократы и капиталисты». Подобными трескучими фразами гитлеровцы пытались скрыть эксплуатацию трудящихся масс монополистической буржуазией.

Солдатам и населению говорили, что победы на фронте ведут ко «всеобщему богатству», что после окончания войны каждый немец получит компенсацию за те лишения, которые он перенес в военное время. Немцам обещали не только новые дома и земельные участки, но и господствующее положение на земле побежденных народов независимо от нынешнего социального статуса. В распоряжении немцев, писал нацистский официоз «Фёлькишер беобахтер» в передовой от 15 января 1941 г., «будут находиться колонии с их богатствами и Восток с его сельскохозяйственным производством». Одурманивая немецкий народ идеей захвата чужих территорий и развращая его посулами наживы на грабеже других стран, фашизм стремился укрепить свою внутреннюю базу, обеспечить себе прочный тыл перед нападением на СССР.

С началом войны в нацистской пропаганде, рассчитанной на «внутреннее потребление», почти исчезли «антикапиталистические» лозунги. Доминировали призывы к «сотрудничеству всех слоев населения», к «единству нации». Не допускалось каких-либо выпадов против германских монополий. Наоборот, фашистское руководство поощряло деятельность крупнейших военных концернов, награждало их владельцев высшими орденами.

Прикрываясь социальной демагогией, гитлеровцы стремились заставить трудящихся Германии работать больше и производительнее. С конца 1940 г. в нацистской пропаганде участились призывы к германскому населению переносить «определенные лишения», идти на «некоторые жертвы», быть «терпеливыми», «бездумно верить и подчиняться» своему фюреру. Тон этой пропаганде задавали фашистские главари. 29 декабря Лей через газету «Фёлькишер беобахтер» предлагал немцам «от многого отказаться», чаще «оставаться на сверхурочные работы», «жертвовать своим отдыхом в воскресные дни». В обращении по случаю нового, 1941 года Геринг требовал от германского народа «отдать все силы для окончательной победы». Так фашистское руководство стремилось сгладить порожденные войной трудности в жизни населения.

Обману немецкого народа служила «мирная» демагогия фашистского правительства. Начиная с выступления в рейхстаге 6 октября 1939 г., Гитлер неоднократно обращался к противникам Германии с предложениями «заключить мир», которые всячески раздувались нацистской пропагандой.

Народу внушалось, будто война продолжается лишь по вине противников Германии и немцам ничего не остается, как воевать до полной победы либо потерпеть поражение еще более сокрушительное, чем в первую мировую войну. Запугивая население, гитлеровцы усиливали в стране военную истерию.

Интенсивно велась пропаганда «нового порядка» в Европе, обращенная к народам оккупированных и зависимых стран. Утверждалось, в частности, будто создаваемый под руководством Германии «новый порядок» покончит с неравенством малых стран, создаст благоприятные условия для жизни народных масс. Нацистская пресса постоянно твердила о том, что Германия якобы оказывает малым европейским странам большую помощь в укреплении экономики. И хотя эти заявления не соответствовали действительности, они играли немалую роль в привлечении на сторону Германии некоторой части населения захваченных фашистами стран, а также союзных ей государств.

Готовясь к войне против СССР, гитлеровцы «заботились» об идеологической обработке населения и армий своих союзников по агрессии. Они оказывали постоянное давление на правящие круги стран-сателлитов, требовали от них форсировать внедрение фашистской идеологии в сознание граждан. 30 октября 1940 г. по указанию Гитлера Розенберг обратился к Муссолини и Антонеску с предложением «активизировать национал-социалистские исследования» и усилить воспитательную работу среди населения и солдат. Он требовал, чтобы лица, ответственные за нацистскую пропаганду в Италии и Румынии, информировали центральное руководство НСДАП о «достижениях в области фашистской идеологии».

Правящие круги стран — сателлитов Германии развернули усиленную пропаганду антикоммунизма, милитаризма, шовинизма, военно-политического единения с «третьим рейхом».

Фашистское руководство Италии основное внимание обращало на поддержание среди солдат и населения духа милитаризма и военной истерии, укрепление союза с гитлеровцами, воспитание ненависти к «возможным врагам итальянского народа», особенно к Советскому Союзу. В письме к Гитлеру от 5 января 1940 г. Муссолини заклинал нацистов «не забывать о борьбе с большевизмом», готовиться к захвату «жизненного пространства» за счет России. В речи от 23 февраля 1941 г. он призвал итальянцев сражаться за победу «до последней капли крови», воспитывать в себе «чувство холодной ненависти» к врагу и «прилагать все усилия для укрепления союза с Германией».

Главным идеологическим оружием, с помощью которого хортистские правители Венгрии готовили население страны к войне против Советского Союза, была проповедь антикоммунизма, реваншизма и рекламирование программы создания «великой Венгрии». Финские правящие круги, усиленно насаждая антикоммунизм, провозгласили бредовую идею создания «великой Финляндии». В конце 1940 — начале 1941 г. в Финляндии под реваншистскими лозунгами возобновили деятельность фашистские организации и группы «патриотическое движение народа», «карельское академическое общество» и другие. В реакционной печати и на своих собраниях они развернули ярую антисоветскую пропаганду. В Румынии антисоветизм стал особенно активно процветать после прихода к власти в сентябре 1940 г. военно-фашистской диктатуры И. Антонеску. Под предлогом «советской угрозы» в стране насаждались национал-шовинизм и милитаризм, на все лады восхвалялся Гитлер, «новый порядок» в Европе, вермахт и его победы.

Гитлеровцы оказывали финансовую помощь своим ставленникам в зависимых странах для ведения прогерманской пропаганды. В 1940 г. материальная поддержка, например, была оказана клике Квислинга в Норвегии. Многие буржуазные норвежские газеты возвеличивали Гитлера, сравнивали его с Иисусом Христом.

Во второй половине 1940 г. и начале 1941 г. в немецкой печати все чаще и чаще публиковались материалы об Италии, Японии, Финляндии, Венгрии, Румынии, об укреплении политических, военных и экономических связей с этими странами.

Огромные усилия, затраченные фашистской Германией на идеологическую подготовку войны против СССР, приносили заметные результаты. Большая часть немецкого населения, особенно военнослужащие, была ослеплена фашистской пропагандой. Многие из них в 1940 — 1941 гг. были убеждены, будто призваны вершить судьбы Европы как представители «высшей расы». Они активно поддерживали агрессивные планы фашистской верхушки. В. Ульбрихт писал, что в то время идеологический яд нацизма глубоко проник в мышление широких кругов немецкого народа. Даже многие из тех, кто сохранял в какой-то мере трезвое мышление, считали, что Гитлера остановить невозможно и сопротивление ему бессмысленно. В создавшейся обстановке, которая в канун нападения на СССР характеризовалась разгулом военной истерии и проникновением в сознание немцев яда нацизма, только небольшая часть немецкого народа во главе с коммунистами оставалась на антифашистских, демократических позициях.

Морально-психологическое воздействие нацистской идеологии на немецких военнослужащих и гражданское население во многом обусловливалось военными успехами вермахта и подкупом немецкого обывателя за счет ограбления побежденных народов. Под влиянием первых военных побед миллионы немцев проникались верой во всемогущество гитлеровского вермахта, в возможность достичь захватнических целей путем «молниеносных военных кампаний», «малыми жертвами». Организованный гитлеровцами варварский грабеж захваченных стран позволил в течение 1939 — 1941 гг. поддерживать в рейхе выдачу продовольствия по карточкам на уровне потребления 1937 г. В конце 1940 г. были несколько снижены налоги с населения и расширена программа помощи детям. Хотя разбойничья фашистская агрессия глубоко противоречила коренным интересам германского народа, многие немцы ожидали от войны улучшения личного материального положения и поэтому оказались втянутыми в военные авантюры гитлеровцев.

Результаты идеологической обработки населения и армии Германии объяснялись и тем, что гитлеровцы довольно ловко использовали различные формы и методы воздействия на психику немцев, разжигая у них националистические чувства. Фашистская пропаганда сочеталась с массовым политическим террором, затруднявшим какое-либо выражение недовольства.